Затем шейх Мирза вернулся к Уллубию, ободрил его и помог собраться с силами. Шуайб, да помилует его Аллах всевышний, тайно приказал семье и домочадцам имама переселиться в Анди и забрать с собой туда все пожитки и их имущество и не оставлять в Дарго ничего, даже ломаной ложки. Он приказал также сжечь дома семьи имама в Дарго, если туда приблизятся русские. А публично он во всеуслышание заявлял: «Пока я жив, русские не приблизятся к Дарго». Затем, когда проклятый начальник двинулся со своими дьявольскими войсками, его удерживал бывший с русскими Хасиль Муса ал-Яхсави. Он говорил ему следующее: «Истинно, в лесах Чечни — львы-наездники. А в вилайетах имама — самые отчаянные храбрецы. Так не ходи же к ним для того, чтобы отдать им одежды солдат и побросать трупы для собак и волков». Но он не обратил на это внимания и разговаривал с Хасиль Мусой с присущей ему гордостью и надменностью. Русские выступили с их тщеславием и кичливостью.
В течение первого дня они не встретили никого, кто бы предстал пред ними с оружием. [146]
Тогда этот начальник, издеваясь над Хасиль Мусой, спросил его: «Где же те львы и герои?» — «Подожди до завтра», — ответил ему Хасиль Муса.
Когда они пошли на следующий день, на них нападали с флангов в лесу. Начальник опять обратился к Хасиль Мусе, издеваясь над ним: «Вот это и есть борьба твоих львов и сопротивление твоих героев?» — «Подожди до завтра», — отвечал Хасиль Муса.
На третий день, когда войска графа только что собрались выступить, против них развернули военные действия и спереди, и сзади, и справа и слева войска упомянутых наибов, андальцы и Сухайб, заместитель Джавад-хана. Сам Джавад-хан был ранен до этого в одной битве и [вскоре] умер от полученной раны, да помилует его Аллах всевышний.
Джавад-хан, [будучи ранен], кусал свои пальцы от сожаления, что он не мог подняться для этой битвы. Конец.
С ними [с войсками русских] сражались, их убивали и забирали в плен. Когда те приблизились к Бальгиту и Гудару, русские обратились в беспорядочное бегство. Убивали множество и косили их так, что бывало отделят отряд отступающих, напав на них спереди и окружив их, избивают до тех пор, пока полностью не уничтожат. И так продолжалось и продолжалось.
Их даже осаждали в течение 3 дней в таком месте, где не было воды, и они сдирали с деревьев кору и высасывали из этой коры влагу. Их теснили до того, что граф проклятый сказал: «Как быть? Где выход?» От них забрали обильную добычу и две пушки. Затем, по возвращении в Дарго, имам похвалил Шуайба и наградил его расшитым [золотом] драгоценным знаменем, которое ранее принадлежало Аслан-хану.
Дополнение. После этого сражения послал граф к Шуайбу сказать: «Не превозносись и не гордись тем, что ты убил одного или двух солдат, которые отправились в лес принести дров». В ответ на это [147] Шуайб послал сказать: «Поистине, я не присутствовал при этом, однако я слышал, что наши дети, отправившись в лес нарвать „курасы“,[84] перебили солдат».
Глава о нападении на Ихали
Этот проклятый граф с теми, кто у него остался, после этой битвы ушел в Шуру, а примерно через месяц выступил против селения Ихали. Туда же полетели войска имама. Поубивали их, прогнали и обратили в бегство.
Отступление кое о чем том, что произошло с посланцами имама, которых он послал к его присутствию султану Абд ал-Меджид-хану, побуждая и призывая его к газавату против этих неверных
Это было потому, что народ неоднократно советовал имаму попросить помощи у этого султана. Но имам не хотел помощи ни от кого, кроме владетеля всего сотворенного. Но когда к имаму пришло от хаджи Юсуфа, который пришел от его присутствия Ибрахим-паши, у которого он был «в черкесах», письмо такого содержания: «Если ты хочешь изложить какое-либо дело султану Абд ал-Меджиду, так посылай ко мне», то он склонился к этому.
Он позвал своего ученика Амир-хана ал-Чиркави и объявил ему о том, что он хочет послать его. Тот ответил послушанием и повиновением.
Когда вторично вступали в Гази-Гумук, имам позвал Амир-хана, шейха ал-Чиркави, Мусу ал-Балагини и приказал им, чтобы они ни на что не обращали внимания, ни к чему не склонялись и ничего не искали, кроме того, для чего они посланы. [148]
Одновременно он приказал двум товарищам подчиняться Амир-хану так же, как они подчиняются имаму. К ним он присоединил еще хаджи Иджа. Они отправились к своему проводнику в Гехи. Этот проводник был черкесский мухаджир Султан-бек. Там они пробыли около 10 дней, до тех пор, пока не вернулся проводник из какой-то поездки.
В это время русским было доставлено сообщение о том, что 4 посланца имама направляются в их сторону. Они выставили на дороге дозоры. На эти дозоры натолкнулись 4 юноши-черкеса. Их убили. Когда же узнали, кто были эти юноши, то наблюдение прекратили, думая, что сообщение было ложным. Конец.
Указанный проводник вернулся. К нему присоединились другие 2 проводника. Они отправились, идя ночью и скрываясь днем, пока не прошли Губан. Затем пошли дальше и остановились в Абазаке у хаджи Исмаила. Здесь они нашли хаджи Юсуфа и передали ему письмо имама. В письме было сказано: «Посылаю к тебе этих доверенных людей для того, чтобы ты доставил их по месту назначения». Побыв там некоторое время, они отправились с ним.
Хаджи Юсуф стал разглашать при сборищах народа и местах их отдыха содержание письма имама. Амир-хан запретил ему распространять его тайну. Но хаджи Юсуф не обратил на это внимания и грубо сказал, что здесь не бывает измены и разглашения тайн неверным, как это [бывает] среди горцев. Они шли, пока не спустились на морское побережье между крепостью русских в Анафе и крепостью в Сухуми. А между этими двумя крепостями на морском побережье, свободном от лесов, было множество маленьких крепостей. Жители же Черкесии находились в лесах, враждуя и сражаясь [с русскими]. Конец.
Хаджи Юсуф вернулся, а посланцы оставались там три месяца, ожидая посадки на судно, которое [149] должно было придти из Османлу для торговли. Но какие-то суда окружили это судно. Говорили, что это были суда русских, которые окружили стеной его для того, чтобы не сели на него эти посланцы. Тогда они отправились вверх к другому судну. Когда же добрались до места его стоянки, то нашли это судно уже сожженным и разрушенным пушками русских по той же, что и выше, причине.
Когда они находились там, у Амир-хана остановился гостем молодой человек, сын одного из знатных людей Крыма. Он рассказал, что он был среди русских в качестве заложника 10 лет. Он читал русские книги и в одной из них он нашел сообщение о том, что в некой небольшой области организуется такой строй, который сломит могущество русских в такое-то время.
Амир-хан спросил его. «Когда же наступит это время?» — «Примерно через 7 месяцев», — ответил тот. Конец.
Когда они вернулись к имаму, примерно через 7 месяцев, то нашли его уже принявшимся за установление такого строя. Он назначал наибов над сотнями и десятками. И хвала Аллаху, владетелю щедрот и милостей.
Затем посланцы пошли вверх к другому судну. Когда они остановились в селении поблизости от этого судна, вдруг ночью раздался шум. Народ вышел. Когда настало утро, им сообщили, что это судно было сожжено русскими дозорами. Затем им сообщили и о том, что осталось еще повыше этого некое судно, находящееся на «опасном пути».[85] Амир-хан пошел туда. Он остановился у верного гостеприимца, которого звали Хасан-бей. Он заявил ему, что хочет сесть на судно для поездки в хадж. Тот ответил ему согласием и обещал устроить эту посадку. [150] Тогда Амир-хан послал к товарищам сказать, чтобы они явились.
В один из дней ушел этот хозяин в крепость русских по делу одного из заключенных. По возвращении он сказал: «Начальник русских спросил меня: „Не у тебя ли посланцы Шамиля? скажи им пусть живут там [т. е. у себя в Дагестане] спокойно“». Затем он спросил: «А вы — не эти посланцы?» Они признались ему.
