Обе листовки имели большой успех. Они свидетельствовали о том, что партизаны не уничтожены и продолжают действовать. Несмотря на облавы и угрозы, люди читали их, передавали друг другу, прятали.

На Новый год народ собрался около радиоузла послушать передачу. В это время с одной из крыш в толпу, полетели советские листовки. Люди моментально расхватали их, спрятали и разошлись. Когда появились встревоженные немцы, у радиоузла уже не было ни советских листовок, ни советских людей.

«Муся» сама наклеила в женской уборной на базаре листовку «Мсти!» и, отойдя в сторону, стала наблюдать. Вскоре около уборной выросла очередь.

Расфранченная проститутка, увидев в уборкой листовку, позвала полицейского. Это очень возмутило женщин. Несмотря на присутствие полицейского, они набросились на проститутку и чуть не избили ее.

В Сарабузе члены нашей подпольной организации наклеили несколько листовок на окнах румынской казармы. Немецкий комендант немедленно примчался к месту происшествия, набросился с ругательствами на румынских солдат и офицеров и некоторых из них арестовал. Солдаты долго отмывали и соскабливали наши листовки, а комендант написал срочное донесение в Симферополь о появлении в Сарабузе партизан.

По нашей просьбе подпольный центр прислал подробное описание последних боев с немцами. Это сообщение горком партии размножил и распространил среди населения — советские люди узнали правду. План немцев уничтожить партизан провалился.

На истерические крики немецкой пропаганды мы ответили организацией новых крупных диверсий.

20 января мы получили из леса двадцать магнитных мин, и наши диверсанты немедленно приступили к боевым действиям.

На станции Симферополь был сожжен вагон с почтой. Сгорели два немца. Это дало «Хрену» повод обвинить сгоревших немцев в неосторожном обращении с огнем.

22 января немцы сформировали эшелон для отправки на Керченский фронт — двадцать вагонов с боеприпасами, два вагона с зенитками и десять вагонов с продовольствием и другими грузами.

Состав отправлялся в экстренном порядке на станцию Багерово.

«Хрен» волновался. Отправка поезда ожидалась в семь часов вечера, а «Кошка» и «Мотя» должны были притти на работу только в восемь.

Чтобы не пропустить ценный груз, «Хрен» решил действовать. Он взял у Брайера две магнитные мины.

Пользуясь темнотой, заминировал два вагона со снарядами и благополучно ушел домой.

Эшелон тронулся, прибыл на станцию Сарабуз и там несколько задержался.

Сарабузские подпольщики не знали, что состав минирован. Николай прибежал к «Савве»:

— Хороший состав прибыл, давай мины!

— Я еще ничего не получил.

Он решил взорвать эшелон связкой украденных у немцев гранат. Комсомолец Анатолий Каминский пробрался к эшелону и метнул гранаты под вагон. Гранаты взорвались. Вспыхнул пожар.

В немецких казармах поднялся переполох. К месту происшествия бросились немецкие и румынские солдаты. В темноте и с перепугу приняв друг друга за партизан, они начали беспорядочную перестрелку. В суматохе Каминский скрылся.

Немцам удалось отцепить десять головных вагонов, но путь был сильно поврежден, и движение прекратилось на тридцать часов.

В тот же вечер на станцию Симферополь прибыл состав с боеприпасами и продовольствием, следовавший из Джанкоя на Севастополь.

У «Кошки» не было ни одной мины, состав мог уйти. «Кошка» полетел на квартиру к «Хрену».

Через несколько часов состав взорвался на станции Севастополь, вызвав огромные разрушения. Взрывом и пожаром был полностью уничтожен эшелон, сильно повреждены станция и железнодорожные пути.

О взрыве эшелона в Сарабузе я получил сразу два донесения: от «Муси» и от «Саввы». Впоследствии выяснилось, что над одним составом поработали две группы; гранаты сарабузцев лишь ускорили действие мин «Хрена».

В том же месяце мы решили провести одну очень серьезную и опасную операцию.

В Симферополе на углу Почтовой и Речной улиц находился лагерь-лазарет для военнопленных. Женщины, подпольщицы одной из «Мусиных» групп под видом родственниц ходили в этот лазарет, носили передачи военнопленным и установили с ними постоянную связь.

В лазарете находился семнадцатилетний доброволец Красной Армии комсомолец Коля Петров. При высадке десанта в Керчи он был ранен в грудь, шею и руку. Маленький, юркий, с виду совсем еще мальчик, Коля не вызывал у немцев никаких подозрений. Они разрешали ему выходить во двор на свидание с «тетенькой» и получать передачи для военнопленных. Женщины этим воспользовались. В продуктах они передавали записки и получали через Колю ответы.

В одной из последних записок группа пленных офицеров и врачей просила помочь им бежать. Они намеревались выбраться из лазарета самостоятельно и просили женщин временно укрыть их в городе, а затем переправить к партизанам.

Руководитель группы Антонина Ивановна, по кличке «Мать», рассказала об этом «Мусе». Та посоветовала ей быть осторожней, чтобы не нарваться на провокацию.

Свидание женщин с пленными обычно происходило во дворе лазарета под строгим контролем немцев и переводчика. Чтобы отвлечь внимание охранников, «Мать», направляясь на очередное свидание, захватила с собой еще двух подпольщиц с передачами.

Спутницы «Матери» шутили и кокетничали с немцами. Она же в это время громко разговаривала с Колей о всякой чепухе, шопотом повторяла:

— Запомни: Дачная, девять, Вера.

А Коля, страшно волнуясь, почему-то упорно повторял: «Дачная, девятнадцать». Это беспокоило «Мать». Уходя из лазарета, она так и не была уверена, правильно ли запомнил Коля номер дома.

Через несколько дней на Дачную, 9, пришел человек, назвавший себя врачом Николаем Михайловичем Гвасалия.

Он сообщил, что кроме него вырваться из лазарета не удалось никому, и рассказал, как это было. Его попели в городскую поликлинику к врачу. Конвоирующий немец остался в коридоре, а Гвасалия вошел в кабинет. Молодая женщина-врач была ему незнакома, но он решил рискнуть и шепнул ей: «Я военнопленный. Конвойный в прихожей. Помогите мне уйти».

Женщина очень испугалась, но все-таки кивнула на соседнюю комнату: «Там выход во двор».

В соседнем кабинете оказался уже знакомый Гвасалия врач, который и помог ему выбраться. Гвасалия долго блуждал по городу и только к вечеру нашел указанный «Матерью» дом.