Маркеш лукаво кивнул ей:

— Нужно только иметь дубинку…

Она громко рассмеялась:

— Да, она, как я погляжу, подействовала.

Сделав большой глоток, Луиш почувствовал, как разливается по желудку тепло. Дело сделано.

Автомашина осела на задние рессоры, и на поворотах ее сильно качало. Марью сказал отцу, что он проявил поистине дипломатические способности и предложил вполне осуществимый план. Даже социалисты из министерства будут вынуждены поддержать это предложение, поскольку оно соответствует новым идеям…

Приятно, когда тебя хвалят, но Луиш особенно не обольщался. Он отодвинул сиденье назад настолько, насколько позволял груз, и постарался расслабиться. За рулем сидел Марью. Луиш достал кассету и вставил ее в магнитофон — из динамиков, укрепленных сзади, послышались тихие звуки скрипки, а затем мелодия полилась потоком. Автомашина мчалась, освещаемая луной, а он вслушивался в нежную мелодию, время от времени заглушаемую погромыхиванием в багажнике 120 бутылок, и чувствовал себя разбитым, но довольным.

Успех сладок, если, конечно, его добиться. Луиш в отчаянии искал выход из создавшегося положения и не находил. И лишь, когда он готов был признать себя побежденным и желал только достойно удалиться, у него вдруг родилась идея… Был ли он счастлив? Почти. День 22 октября он запомнит надолго.

Когда, не доезжая Сетубала, они поменялись местами, Марью сказал:

— Ты — герой дня, но если честно, то ты не во всем прав. Наиважнейшая задача учащихся — учиться, но это означает, как, впрочем, для школьников и студентов всего мира, не вмешиваться в политику.

— Нет, но нельзя выходить за рамки.

— За рамки! Точно также утверждает доктор Эрнст… В тебе сейчас заговорил осторожный бюргер.

— Бюргер считает, что образование необходимо для того, чтобы как можно больше получать, а я считаю — чтобы стать свободным человеком.

— Свободным при таких учителях? Да они же сами рабы, приверженцы существующей государственной системы! И нас они воспитывают в том же духе: проси, работай и ползай, то есть приспосабливайся.

— И добиваются успеха?

— Судя по Грасе, да.

— Об этом мы сейчас говорить не будем.

Остановились у бензоколонки. После того как дозаправились горючим и маслом, поели у буфетной стойки вместе с водителями дальних рейсов. Паштет оказался не ахти каким, но Луиш, закусив, почувствовал, как к нему вернулось хорошее настроение. Теперь его не раздражали ни громкие разговоры вокруг, ни неоновый свет, ни даже режущая слух музыка, доносившаяся из автомата. Это была сама жизнь, а рядом с ним был Марью, его сын, в котором он видел свое продолжение. Луишу доставляло радость говорить с ним как с равным. Ах, если бы он всегда находился рядом с ним!

— Приобретая знания, — сказал Луиш, выходя из буфета, — ты обогащаешься, а говоря проще, становишься независимым от случайностей жизни.

— Мы учимся, чтобы бороться, — возразил юноша.

Еще издали они заметили, что на их улице толпятся люди. Навстречу им попалась санитарная машина с воющей сиреной…

— Это же у нас! — воскликнул Марью.

Луиш затормозил у края тротуара, сердце у него билось учащенно. На тротуаре валялись обломки мебели. У стены дома стоял целехонький мотоцикл Михаэля, а у двери торчал полицейский в сером.

— Проезжайте, — проворчал он, — нечего здесь разглядывать.

— Что случилось? — крикнул Луиш. — Мы здесь живем!

— Тогда вы должны быть в курсе дела. — Полицейский пропустил их в дом: — Присмотритесь-ка получше к своим соседям!

Дверь на бельэтаж была разбита, бюро разгромлено. А в центре этого хаоса стояли Михаэль и Граса, которая обнимала Жоржи. Слава богу, с ним ничего не случилось! Жоржи прижимался к сестре, дрожа всем телом, а она совсем по-матерински утешала его:

— Они больше не вернутся, не бойся…

— Они не заметили его, — объяснил Михаэль и, обращаясь к Марью, добавил: — Радуйся, что тебя здесь не было.

— Они избили Марселино, — жаловался Жоржи тоненьким голоском.

— Кто это был? — спросил Марью.

Михаэль пожал плечами:

— Мы никого не застали. И полиция не имеет ни малейшего представления о налетчиках.

— Естественно.

Жоржи отстранился от Грасы:

— Мне было страшно, па… И я ничем не смог помочь Марселино.

Граса хотела вытереть ему лицо платком, но он отвернулся. А Луиша охватил ужас при одной мысли, что с Жоржи могло что-то случиться. Все вокруг было разгромлено с варварской жестокостью, и — подумать только! — на волоске висела жизнь Жоржи…

Луишу припомнилось, как яростно сопротивлялась Изабел, не разрешая мальчику ехать в Советский Союз. Он тогда еще спросил: где же в таком случае элементарная справедливость, ведь Граса побывала в Англии, а Марью во Франции? А Изабел крикнула, что это совсем другое, мол, никто не может знать, чем обернется эта поездка…

То, что произошло теперь, подтвердило ее правоту. Может, он сделал что-то не так, а в результате его легкомыслия Жоржи оказался в сложной ситуации?

— Свиньи! — услышал он гневный возглас Марью. — Но это им не поможет, мы все здесь восстановим…

— Наверху вас ждет посетитель, — сказал Михаэль и начал подниматься.

Следом за ним двинулись Марью и остальные. При их появлении из кресла поднялся Карлуш Пашеку и широко раскинул руки:

— Сегодня я пришел слишком поздно.

— Кто это был? — поинтересовался Марью.

— На этот раз приходили профессионалы, мой мальчик. Проникли без единого звука и сразу принялись за работу.

— А может, это были твои товарищи по Анголе?

— Марью! — одернула брата Граса.

Вошедший в комнату следом за ней Жоржи молча сел в сторонке, а Михаэль, который замыкал шествие, захлопнул входную дверь.

— Но так ведь могло случиться, — настаивал Марью. — Вдруг кто-нибудь из твоих приятелей захотел исправить вчерашнюю ошибку?

Карлуш, скрестив на груди рука, весело поглядывал на племянника. Ему и в голову не пришло оправдываться.

— Это был кто-нибудь из вчерашних? — обратился Марью к брату.

Жоржи молчал, уставившись взглядом в одну точку.

Луиш поинтересовался, обедал ли Карлуш и нужна ли ему их помощь. К его удивлению, Карлуш попросил найти ему работу.

— Работу для тебя?

— Да, все равно какую… — Ответ прозвучал о некоторой задержкой. — Я ведь все там потерял…

— А что же Пашеку?

— Мои родственнички? — Карлуш махнул рукой: — Они уезжают. Представь себе, намереваются перезимовать в Испании. Сидят уже на чемоданах.

— Что такое? — донесся из кухни возглас Грасы. — А мама? Она-то, наверное, ехать не собирается?

— Они не хотят тебе помочь? — спросил Луиш.

— Заявили, что никогда больше не будут помогать, — возразил Карлуш и презрительно усмехнулся: — Ты же знаешь, какова алчность представителей имущего класса.

Луиш растерялся:

— Работать в нашем предприятии! Как же ты это себе представляешь?

— Ему подойдет должность надзирателя, — резко бросил Марью. — Будет заниматься вопросами порядка и безопасности.

— А может, теперь именно это и потребуется, — парировал Михаэль.

— …Чтобы погонять рабочих, как ангольских негров.

— Хватит! — вмешался Луиш.

— А крестьян держать в страхе под дулом автомата.

— К черту! Хватит!

Граса, готовившая ужин из остатков продуктов, передала отцу письмо:

— Его принес из школы Жоржи.

Вскрыв конверт, Луиш услышал, как Граса спросила у Карлуша:

— Скажи же наконец, что с мамой?

Ответа не последовало.

В письме содержалась вежливая угроза исключить Марью и Жоржи из школы.

— Знаете, что мне здесь пишут? Что не собираются больше терпеть ваших безобразий… Я не раз просил вас вести себя прилично. А как восприняли вы мою просьбу?

— Как анархисты, — ответил Карлуш.

— Против анархии помогает только строгость! Вы заставляете меня пренебречь убеждениями и превратиться в диктатора! Если бы не Граса, которая по крайней мере пытается… — Лупш замолчал: от досады у него перехватило горло.