— Город, по левому борту город! — вдруг встрепенулся Лешка. — Кафа!

— Нет, это еще не Кафа, успокойся, — грек покачал головой. — Кафа будет позже. Это Солдайя, Сурож.

— Сурож? — пялясь на каменную крепость, задумчиво повторил юноша. — Так вот он какой, Сурож.

Город напоминал стайку маленьких белых домиков, спускающихся с гор к морю. Зубчатые стены, грозные башни, уютная гавань с торчащими мачтами кораблей и рыбачьих лодок, кое-где — явные следы недавних разрушений и пожарищ. И море. И горы, и золотые полоски песчаных пляжей.

— Так, говоришь, скоро приедем? — Лешка обернулся к приятелю. — Пора что-нибудь думать.

— Давно пора, — усмехнулся тот. — Вообще, зря мы прогнали Алныза, он бы мог кое-что прояснить.

— А я его и не прогонял, — вполне справедливо заметил Лешка. — Это все ты. Давай, зови теперь… Поболтаем.

Как правильно рассудили приятели, Алнызу, по идее, должно было быть хорошо известно о том, что знает его хозяин о синьоре Гвидо Сильвестри, почтеннейшем негоцианте из Кафы. Никаких подробных сведений, как тут же выяснилось, у Ичибея, по сути, не было — что касалось лишь личной жизни купца, а не его прибылей, уж о них-то скряга был осведомлен досконально. Насчет же всего прочего знал лишь одно: синьор Сильвестри бездетный вдовец, не имеющий ни близких, ни дальних родственников, проживает в собственном богатом доме, в окружении преданных слуг. О Гюльнуз знает… Но вот женится на ней… нет, здесь еще, пожалуй, все было писано вилами по воде.

— Так надобно ускорить процесс! — тут же высказался Лешка. — Невеста не против, как говорится, осталось уговорить жениха.

— А вот это, пожалуй, будет трудновато, — Владос вздохнул. — Видишь ли, синьор Сильвестри всегда отличался большой подозрительностью.

— Надо что-то делать с Ичибеем, — оглянувшись по сторонам, заметил Лешка. — Одних он нас в город не выпустит, да и вообще…

— …скорее всего, пришибет где-нибудь, после того, как…

— Да… Не сам, так его люди. Тот же Кызгырлы.

— Значит, думать надо.

— Конечно — думать.

Через некоторое время за скалистым мысом показалась лазурная, изогнутая пологой подковой бухта, вокруг которой расположились каменные дома, стены и грозные башни. Тут и там виднелись шпили католических храмов, в бухте было полно кораблей, а над широким заливом повисло голубое, с палеными оттенками небо. Кафа!

Хитрый скряга Ичибей Калы дал парням всего лишь три дня, за которые новоявленные сваты и должны были устроить дело с женитьбой. Перед самым заходом в бухту Кафы, приятели нарочно поскандалили, даже демонстративно подрались — это чтоб у Ичибея не возникло нехорошей идеи оставить кого-нибудь из них на фелюке в качестве заложника. Наверное, тот так и собирался поступить, но, поразмыслив и посмотрев на побитые физиономии беглецов, брезгливо махнул рукой.

— Идите оба! Но, помните, мои люди будут приглядывать за вами и при малейшем подозрении убьют.

Лешка пожал плечами. Мог бы и не говорить, и так догадались, что не просто погулять выпускают. Ну, естественно, под строгим контролем, странно было бы, если б по-другому.

Город не знали ни тот, ни другой. Владос, правда, как-то раз бывал здесь, еще будучи ответственным за груз на скафе богатого константинопольского купца, но, кроме портовых таверн, ничего не видел. Туда для начала и отправились, в таверны. Шли, крутили по сторонам головами — больно уж интересно было. Каменные двух– и трехэтажные здания, улочки, мощенные круглым булыжником, массивные и вместе с тем, рвущиеся к небу храмы. Позади шел Кызгырлы и плевался — уж больно ему, мусульманину, не нравились питейные заведения, во множестве располагавшиеся по обеим сторонам улицы. Наверное, от этой назойливой опеки можно было бы убежать — что, подумав, и предложил Лешка — вызвав лишь скептическую ухмылку Владоса.

— Полагаю, что кроме Кызгырлы за нами присматривают еще несколько человек. Только они делают это скрытно. Ичибей Калы хоть и скряга, но совсем не дурак. Кызгырлы это так, чтоб чувствовали присмотр…

— Вот бы нам остальных вычислить!

— Думаю, куда легче будет уговорить жениться купца. К тому же помни, Ичибей обещал нам неплохо заплатить в случае удачи.

— Ты веришь этому скряге?

— Нет. Но все-таки… Приятно осознавать, что кто-то тебе должен.

Лешка засмеялся — и в самом деле приятно. Чтобы «господа сваты» не выглядели полными оборванцами, Ичибей скрепя сердце выдал им — вернее, Кызгырлы — несколько серебряных монет — дирхемов, которые друзья тут же, в порту, и потратили на торжище, облачившись в узкие штаны с остроносыми башмаками и длинные греческие хламиды с шелковыми поясами. Гламурненко так вышло — разноцветные штаны, алые шелковые пояса с медными бляшками, зеленовато-лазурные туники. Как авторитетно заявил Владос — «парни стали, хоть самим женись!». А Кызгырлы, посмотрев на все это безобразие, лишь гнусно выругался: понадевали, мол, какие-то женские платья, стыдно смотреть! Мало того! Друзья заглянули к цирюльнику, подстриглись — так, чуть-чуть — по-модному завили локоны, побрились.

— Ну, прямо хоть в модный журнал! — поглядев на себя в зеркале, ухмыльнулся Лешка. — Чем не сваты? Пойдем теперь искать жениха, Владос. Ты, кажется, говорил, что хорошо знаешь итальянский?

— Не очень хорошо. Но знаю.

— Тогда идем… — Лешка осмотрелся и, приметив уютный подвальчик с висевшей над ним завлекательной вывеской в виде кружки и кренделя, показал рукой. — Во-он, хотя бы туда.

Заведение, куда они спустились — естественно, имеете с Кызгырлы, — конечно же, оказалось харчевней. К посетителям тут же подскочил шустрый паренек в длинных полосатых чулках и, вежливо улыбаясь, поинтересовался, что угодно синьорам?

— Тебя как зовут, парень? — осматривая харчевню, спросил Владос.

— Фабио, синьор.

— Вот что, Фабио, тащи нам кувшинчик вина, чего-нибудь закусить по мелочи и… Что имеется для магометан?

— Кумыс, — Фабио скривился. — Велите сейчас подавать?

— А то когда же?

Парнишка оказался проворным — вмиг принес и вино, и кумыс, и кружки.

— Кушайте пожалуйста, синьоры. Вижу, вы не из людей Каридиса.

— Грацие. А при чем тут этот… Каридис?

— О, Каллос Каридис — известнейший скупердяй. Его слуги только что были здесь — такие же скупцы.

— А он богат, этот Каридис?

— О, очень богат.

— А молод?

— Скорее стар.

Быстро покончив с вином, друзья переглянулись, и Владос вновь подозвал Фабио, расплатиться:

— Вот что, друг, — отсчитывая монеты, негромко произнес грек. — Ты знаешь синьора Гвидо Сильвестри?

— Того, у которого корабли? Кто ж его не знает, особенно здесь, в порту?

— А что он за человек? Видишь ли, один наш знакомый хочет наняться слугой. Не знаем, стоит ли?

Вопрос был подкреплен монетой.

— Конечно, не стоит! — Монета тут же исчезла в узкой ладони служки. — Вы, синьоры, я вижу, не местные, а то бы знали, что Гвидо Сильвестри, как бы вам сказать… известен своей подозрительностью. Везде ему видятся какие-то проходимцы, готовые его облапошить, позарившись на имущество и доходы. Очень, очень подозрительный тип этот синьор Сильвестри — об этом все знают.

— Вот, значит, как? Подозрительный? И что — совсем никому не доверяет?

— Даже в дом не пускает! А слуги у него — звери! Чуть что, сразу хватаются за кинжалы.

— Как же можно так жить?! — выслушав перевод Владоса, вполне искренне ужаснулся Лешка. — Без друзей, без привязанностей, без веселых женщин. Один как перст! Ну, не считая слуг, конечно… Но ведь должно же быть у человека хоть какое-то увлечение! Не может такого быть, чтобы не было. Один марки собирает, второй — женщин, третий — деньги… Ну хоть что-нибудь!

— Кажется, он любит послушать итальянские песни. Ну да — канцоне! У него даже как-то были в гостях певцы… аж из самого Турина!

— Ну, на певцов мы с тобой точно не потянем, — Лешка шмыгнул носом. — А что, здоровье у синьора Сильвестри крепкое?