— Какие «туземцы»? — удивилась Кристиана.
— А как же, ведь в лицее учатся дети со всего уезда. Можешь себе вообразить?
— Да, но почему ты их так называешь? — укорила ее Кристиана. — Забыла, как в пятом классе в Мэрэшти ребята тебя называли «деревенской»? Тебе это пришлось не по вкусу!
— Да ты что, шуток не понимаешь, — успокоила ее Илинка. — Ничего я не забыла, поэтому никогда и не жалела, что мы оттуда уехали. Они там только и делали, что смеялись надо мной!.. Вот когда я почувствовала на собственной шкуре, что дети могут быть такими злыми! — Она огорчалась при воспоминании об этом даже сейчас, когда прошло столько времени. — Дразнили меня один другого хлеще… Все им было смешно: и как я говорю, и как одеваюсь… И это каждый день!
— Между нами говоря, ты тогда слишком преувеличивала свои неприятности. Не следовало принимать все так близко к сердцу, — высказала свое мнение Кристиана. И рассмеялась, вспомнив то время: — А помнишь, какой концерт ты мне устроила на второй день после школы? Рыдала, не хотела одеваться так, как раньше. Почти все вещи пришлось выбросить! Сейчас-то смешно…
— Да уж, — припомнила Илинка, — шубу я не могла носить, они на меня пальцами показывали, кричали, что я с Северного полюса приехала. Барашковая шапка, шерстяные штаны, как у чабана…
— Когда ты после долгих препирательств со мной отправлялась наконец в школу — на голове феска, жакетик да джинсы под формой, — ей-богу, я думала, что ты уже домой не вернешься, — призналась Кристиана. — Тем более что приехали мы из теплых мест, а здесь — двадцатиградусный мороз! Какой мягкий климат был в Рыурени, помнишь? Зимой температура почти никогда ниже нуля не опускалась…
— Во всяком случае, горький опыт, полученный в Мэрэшти, не пропал даром, — сделала вывод, Илинка. — Видишь, как я там закалилась — теперь почти без простуд. Да и честолюбие пробудилось! Никогда я так не стремилась к первой награде, как в том году в Мэрэшти! Хотелось показать этим городским воображалам, что и «деревенские» тоже кое-чего стоят.
— Ну вылитый отец! — ласково улыбнулась Кристиана. — Вот как раз в этом случае я могу тебе сказать, что «за тебя я спокойна», — повторила она слова дочери. — Ты в жизни не пропадешь. Еще посмотрим, кто кого!
— Ты у нас тоже не из тихонь, — заметила нежно Илинка и подбежала ее поцеловать.
… На рассвете поезд уже уносил их в Синешти. Сонная, толком не проснувшаяся, Илинка дремала, склонив голову матери на плечо. Она вообще не любила переезды, а тем более в такую рань. В купе вместе с ними ехали двое молодых мужчин с мальчиком лет четырех-пяти. Ребенок выздоравливал после гепатита. Чтобы он окреп после тяжелой болезни, его везли к дедушке в какую-то деревню возле Брязы. Во всяком случае, так поняла Кристиана по разговору этих мужчин, родственников или просто приятелей. Каждому было не больше тридцати. По внешнему виду было бы трудно точно определить их профессию, но наверняка они работали рабочими или техниками на каком-нибудь заводе. В этом году они оба поступили на вечернее отделение института металлургии, учились на одном факультете и теперь болтали, перескакивая с одного предмета на другой, вспоминали общих знакомых…
Вдруг один из них случайно взглянул в окно и воскликнул:
— Глянь-ка, танки везут после маневров!.. А пыли-то на них, грязищи…
Кристиана машинально посмотрела в окно. На соседнем пути стоял товарный поезд, а на его платформах были установлены разнообразные военные машины. Илинка очнулась от дремоты и тоже стала смотреть в окно на товарняк.
— Противовоздушная, — заявил первый.
— Калибр сто двадцать, — блеснул своими познаниями и второй.
— Восемьдесят пять! — уточнил первый.
— Восемьдесят пятого вообще нет! Есть только восемьдесят седьмой, — не уступал второй, тот, что ехал с мальчиком.
— Могу тебе перечислить, — уверенно заявил первый с видом специалиста, — есть семьдесят пятый, восемьдесят седьмой и сто двадцатый…
Илинка незаметно повернулась к матери и прошептала:
— Если я расскажу папе про эти противовоздушные калибры, он просто с ума сойдет! Он-то уверен, что все засекречено… В этом отношении он весьма наивен, — закончила она иронически.
— Помолчи, — приструнила ее шепотом Кристиана и неодобрительно покачала головой.
— Ах, брось ты, мама, какие уж тут секреты! — не смирилась Илинка. — Мы об этом с легкостью узнали просто сидя в поезде, сами того не желая. А сколько людей кроме нас может вот так же услышать! По секрету всему свету!
Кристиана не стала возражать. Молодые люди и так уже обратили внимание на их спор и стали говорить тише.
Поезд шел теперь медленнее, солнце поднималось все выше на свинцово-сером небосводе, окно купе запотело, и Илинка снова опустила голову на плечо матери.
В уездный центр, где находилась и будущая школа Илинки, они приехали во второй половине дня. Счастливый Думитру ждал их на перроне.
— Цветы вручу вам дома, — извинился он перед Кристианой. — Ты знаешь, не люблю маячить с цветами в руках, когда я в форме…
От уездного центра до Синешти было около тридцати километров. Думитру их вез на своей машине. Илинка радовалась и хлопала в ладоши: «Наша милая «дачия»! Мамочка, как я по ней соскучилась!» Она удивлялась всему, что видела по дороге, восхищалась разными пустяками, и ее оживленная болтовня облегчила им обоим первые минуты встречи.
Думитру был взволнован и всю дорогу молчал. Он только изредка удивленно поглядывал на Кристиану, как будто не решаясь поверить, что она здесь, рядом, и достаточно протянуть руку, чтобы до нее дотронуться и убедиться, что это не сон.
Дорога была чудесная. Шоссе то взбиралось в гору, то спускалось вниз, извиваясь среди гор. По обеим сторонам расстилались широкие холмистые плоскогорья — они напоминали спины овец. Их покрывала еще зеленая трава, покрытая росой, сверкающей в лучах солнца. Лес пестрел целой гаммой цветов. Островки этого пестрого леса попадались там и тут, возле шоссе кудрявились заросли орешника. Глубокая тишина исходила от земли, и Кристиане казалось, что эта тишина обволакивает ее, пока машина несется по дороге, оставляя позади один километр за другим. А может быть, на Кристиану подействовали мягкий ландшафт, осеннее солнце, чистый воздух? Или зелень травы и красочность леса? Наверное, все это вместе и еще что-то, неуловимое, чему она не находила названия…
Показались первые деревеньки. Высокие дома, настоящие коттеджи из дерева и камня, простой архитектуры, приспособленной к местным условиям.
— Еще долго? — нарушила тишину Илинка.
— Нет, — ответил Думитру коротко, он был погружен в свои мысли.
— Я не ожидала, что здесь такая красота, — шепотом призналась Кристиана, как будто пробуждаясь от сна.
Для Думитру ее слова прозвучали как сладостное утешение.
Синении тянулся по обеим сторонам от дороги. Дома стояли на пологих склонах, высокие, светлые. Видно было, что люди здесь и живут не бедно, и работу любят. В ухоженных чистеньких двориках цвели розы, далии и все виды горных цветов. В воздухе плыл запах хвои и свежескошенного сена.
— Если такая погода продержится еще два-три дня, — сказал Думитру, остановив машину перед домом и выходя, чтобы раскрыть ворота и въехать во двор, — у меня вся трава посохнет. А план у нас солидный…
Кристиана подумала, что, попав в Синешти, он стал каким-то другим, что здесь какая-то особая жизнь.
Думитру снова сел за руль, загнал машину во двор и поставил ее у подножия склона, на котором стоял его дом. Кристиана и Илинка вышли из машины и сразу же занялись чемоданами.
— Ничего себе курорт, правда, мамочка? — Илинка осматривалась вокруг, ступая по траве, мокрой от росы.
— Я тебя просила следить за своим лексиконом, — напомнила Кристиана.
— Я просто хотела сказать, что мне здесь нравится, — быстро поправилась девочка, улыбнувшись.
Дом стоял на вершине холма, к нему поднимались три каменные террасы, по бокам которых росли величественные ели. Кристиана именно так все это и представляла по описаниям Думитру. Она зашла в дом сзади, через огромную террасу, весь день освещенную солнцем. «А зимой здесь все насквозь продувается ветром», — пронеслось у нее в голове, пока она слушала объяснения Думитру.
