Во время боев за город немцы потеряли убитыми и ранеными около 120 солдат и офицеров. Мы захватили несколько легковых машин и грузовиков и много военного снаряжения.

Немцы расстреляли шестьдесят пять жителей Скальбмежа и одиннадцать крестьян из соседней деревни Шарбя. В ходе боев погибло двадцать партизан Сокула и Францишека Козловского и оба командира этих отрядов. Тяжелое ранение получил старший сержант Квятковский из группы Янчака…

Разумеется, я не ставил перед собой задачи подробно рассказать о боях за Скальбмеж. Эта тема, несомненно, заслуживает специального исследования. Тем не менее, говоря о Скальбмеже, следует отметить боевой порыв, то горячее желание сражаться и победить, которое проявила горстка партизан, вступивших там в неравный бой с гитлеровцами. Несмотря на упорные атаки противника, «Пиньчувская республика» осталась свободной. Бело-красные флаги развевались над крышами крестьянских домов. Повсеместно создавались гминные рады — первые органы новой народной власти.

Мое участие в борьбе против гитлеровских оккупантов закончилось несколько позже. В составе 1-й бригады Армии Людовой имени Бартоша Гловацкого 15 августа 1944 года я участвовал в прорыве линии фронта под Стопницей. Партизаны вышли на территорию, уже освобожденную Советской Армией и Войском Польским. Потом началась борьба против банд реакционного подполья, уже в рядах регулярной армии. Но впервые познанное в партизанских отрядах чувство солдатского долга осталось навсегда.

Во время гитлеровской оккупации меня вывезли на принудительные работы на территорию бывшей Восточной Пруссии. В конце 1944 года я убежал от своих хозяев, перешел линию фронта и вступил добровольцем в ряды Советской Армии.

Солдатскую присягу мы приносили в какой-то деревне. По восемь человек нас приглашали в избу, где размещался штаб. В комнате стоял стол, на котором лежали наши документы. За столом сидел капитан. За его спиной стояло Знамя полка, охраняемое двумя часовыми. На стене висел портрет В. И. Ленина. Выстроившись перед столом в одну шеренгу, мы вытянулись по стойке «смирно». Капитан спросил, умеет ли кто-нибудь из нас читать по-русски. Из нашей восьмерки только я знал русский язык, и потому капитан протянул мне текст присяги. Я громко прочитал торжественные слова присяги, разделяя предложения так, чтобы все остальные могли повторить их. После прочтения каждый из нас подписался под текстом, и капитан поздравил нас с вступлением в ряды Советской Армии.

Вечером прибыла колонна грузовиков. Был объявлен сбор. Офицеры вызывали солдат по фамилии и вручали удостоверения. Затем мы погрузились на машины. Сидели молча, ожидая, что же будет дальше. Оружия у нас пока не было. Вместе с обмундированием нам выдали стальные каски. Колонна двинулась по направлению к фронту.

Во время движения нам строго запретили курить. Вскоре колонна въехала в лес и остановилась. Раздалась команда «Вылезай!». Построив в колонну по четыре, пополнение повели через лес. На его противоположной стороне нас уже ожидали офицеры из разных полков. Меня включили в группу пополнения, направляемую в 291-й гвардейский стрелковый полк.

Офицер, возглавивший нашу группу, повел ее в расположение полка. К вечеру добрались до помещичьей усадьбы. В жилых помещениях разместился госпиталь, а нам отвели сарай. Усталость взяла свое: я спал крепким сном и не слышал, что происходит вокруг.

На следующий день мы пришли в свою часть. Приветствовал пополнение командир полка. Из его речи в моей памяти осталось следующее: «Товарищи бойцы, времени на учебу у нас мало. За этот короткий срок вы должны овладеть знаниями, которые нужны солдату в бою». Пополнение распределили по специальностям. Я попал в роту автоматчиков. Новичкам выдали продовольствие на два дня — две буханки хлеба, банку мясных консервов, концентраты, махорку и сахар. Все это я сложил в вещевой мешок.

Потом нас повели мыться. Полевая баня выглядела следующим образом: от специальной автомашины в палатку были проведены шланги, по которым подавалась теплая вода. Не успел я вытереться и одеться, как подъехала повозка с оружием и боеприпасами. Я выбрал себе автомат. Это был популярный в годы войны ППШ. Мне выдали также две ручные гранаты и триста пятьдесят патронов. Перед едой старшина роты дал всем из фляжки по глотку водки. Затем мы поротно двинулись дальше к линии фронта.

Стояла темная ночь. Черное небо обшаривал луч прожектора. Он колебался, как маятник: то вспыхивал, то гас. Мы подошли к опушке леса. По цепочке передается команда: «Размещаться по землянкам!»

Вижу черное отверстие, в котором исчезает идущий впереди меня боец. Ныряю в землянку вслед за ним. В нос ударяет чад коптилки, сделанной из снарядной гильзы, и запах пота. Когда глаза привыкают к полумраку землянки, я вижу фигуры солдат, сидящих на полу, устланном лапником. Сжав оружие между коленями, они спят. Потолок землянки невысокий. Нужно нагибаться, чтобы не задеть его головой. Он, как и стены, сложен из нетесаных еловых стволов. Протискиваюсь в глубь землянки, нахожу свободное место, усаживаюсь на ветки, сжимаюсь в комок и вскоре, как и все, засыпаю.

После завтрака приступаем к занятиям. Учеба длилась несколько дней.

Пришел момент выступления на передовую. Идем, соблюдая тишину. По дороге время от времени попадаются сторожевые посты наших войск. Рота разбивается на взводы, мы занимаем позиции. По линии вполголоса передают: «Окопаться!» Сбросив вещевой мешок и отложив автомат, я принимаюсь разгребать лопаткой снег.

Работать мешает каска. Она то и дело сползает на нос и заслоняет глаза. Сдвигаю ее на затылок. Лопатка со звоном ударяется о замерзшую землю. Копать трудно. Ветер бросает в лицо колючие снежинки. Вспышки сигнальных ракет на короткое время освещают ничейную полосу, отделяющую наши позиции от вражеских. Мой окоп постепенно углубляется. Я не помню, как долго долбил землю, но к рассвету уже сидел в яме, прижавшись к стенке. Из выкопанной земли сооружаю бруствер и маскирую его снегом. После этого, порядком устав, засыпаю.

Меня разбудил грохот взрывов. Началась артиллерийская дуэль. Снаряды с воем неслись с той и другой стороны. Перестрелка не была продолжительной, и над полем снова воцарилась тишина. От длительного пребывания в неудобной позе затекли ноги. Вытянув на минуту ноги из окопа, я почувствовал большое облегчение.

Часть роты получила приказ выдвинуться на несколько сот метров вперед и окопаться. Мы остались на месте. Я углубил свой окоп, так что теперь мог стоять в нем во весь рост. Неожиданно над головой вспыхнула ракета. На расстоянии нескольких десятков метров впереди я отчетливо увидел распластавшуюся на снегу фигуру в белом маскировочном халате и стальной каске характерной формы. «Гитлеровец!» — пронеслось в голове. Я мигом соскочил в окоп, одновременно оттягивая затвор автомата. Однако напрасно я нажимал на спуск: выстрела не последовало. А тут прогремел выстрел гитлеровца. Трассирующая пуля со свистом ударила в боковую часть бруствера. Промахнулся. В следующий момент меня оглушил грохот разрыва — это немец бросил ручную гранату, которая перелетела далеко за мой окоп. Взрыв услышали мои товарищи. Я крикнул: «Пулеметчики — огонь!» Треск короткой очереди из ручного пулемета завершил ночное приключение, длившееся всего несколько секунд.

Не помню точно, в какой день марта 1945 года это началось. Мы получили приказ оставить наши позиции и отойти приблизительно на километр в тыл. На наше место начали прибывать «катюши», устанавливались орудия различных калибров. Машины подвозили большое количество ящиков со снарядами, которые укладывались штабелями.

Во взводах был объявлен сбор. Мы толпились вокруг своего командира — младшего лейтенанта, который сказал нам, что наше подразделение примет участие в предстоящих крупных боях. Командир сообщил, что серия зеленых ракет будет означать «В атаку, вперед!», и приказал проверить оружие и дозарядить диски.