О том, что в Скальбмеже уже шли схватки, я ничего не знал. 4 августа мы возвращались с организационного заседания пиньчувской Рады народовой. По пути нам передали сообщение, что в местечко Вислица вступили советские солдаты. Меня охватила неописуемая радость. Местечко освободили примерно сорок бойцов из 305-го гвардейского стрелкового полка, с которыми было три танка Т-34. Жители Вислицы плотным кольцом окружили советских бойцов. Они приветствовали первых представителей героической армии, которая несла свободу нашей родине. Среди вышедших навстречу были и партизаны. Радостная весть молниеносно облетела все гарнизоны и отряды Армии Людовой. Кто из нас не ждал с нетерпением этой новости? Сколько раз, сидя у партизанского костра, мы вели нескончаемые беседы, единственной темой которых был первый день свободы. И вот русские уже здесь!

Не жалея коней, мы помчались в Вислицу. Вместе со мной скакали поручник Янек Сятка и поручник Янчак, который был прислан в наш отряд вместе с группой парашютистов. Янчак лучше всех знал русский язык. До местечка оставалось два километра, километр, и вот мы увидели покрытый толстым слоем дорожной пыли танк с белым номером на башне. Рядом с ним — десяток бойцов. Обветренные, загорелые лица, выцветшие гимнастерки, на груди — автоматы и гвардейские значки.

— Здравствуйте, друзья! — уже издалека кричит по-русски Янчак.

— Привет, партизаны! — отвечает симпатичный блондин с перекинутым через правое плечо автоматом.

Мы спрыгиваем с коней. Рукопожатия, волнующие беседы, улыбки, даже слезы. Кто-то из горожан извлекает из кармана пиджака внушительную бутыль с горилкой. Что ж, по рюмке можно…

Сумерки сгущались, когда мы попрощались с советскими солдатами и галопом помчались к месту расположения отряда. Той ночью мы должны были свернуть лагерь и перебазироваться в деревни Корце и Воля-Хроберска.

…Теплая ночь. Ни ветерка. Неподвижный диск луны освещает землю матовым светом. Воздух пропитан запахами леса. Отряд продвигается по дну глубокого оврага. Кругом тишина, только изредка кто-нибудь выругается, споткнувшись о корень, да временами донесется стук металла о металл или короткое конское ржание. Далеко позади осталась деревня Грабы. Из последних дворов еще доносится лай собак. Потом впереди лишь километры разбитой дороги, тяжелое дыхание измученных людей и висящая высоко над головой луна.

Штаб отряда разместился в лесной сторожке лесника Юзефа Пурхли, младший брат которого, Болеслав, партизанил в нашем отряде. Несколько месяцев назад Болек привел в отряд многочисленную группу своих товарищей. Я принял всех, а Болеку, которому из-за невысокого роста и худобы нельзя было дать больше шестнадцати лет, приказал вернуться домой. Юноша, растерявшись, со слезами на глазах начал объяснять, что ведь именно он уговорил ребят вступить в отряд, что ему уже двадцать. Я понял, что отказать просто невозможно, и Болек остался в отряде.

Приход новых сил радовал нас. Отовсюду в отряд шли десятки добровольцев — молодых парней и девчат. Оставалась одна трудность — вечная нехватка оружия. Как раз сегодня ночью нам должны были перебросить по воздуху очередную партию, что позволило бы завершить формирование партизанской бригады. Но в последний момент прилет самолетов был отложен.

На рассвете я вышел из сторожки лесника. День обещая быть прекрасным, солнечным. Повара заканчивали приготовление завтрака, а самые голодные уже вертелись около котлов, рассчитывая получить еду пораньше.

Около семи утра отряд получил донесение о боях в Скальбмеже. Мобилизовав в окрестных деревнях подводы, я с частью отряда немедленно отправился на помощь сражающимся. Вскоре к моим тридцати семи бойцам присоединились остальные партизаны нашего отряда с подпоручником Антонием Добровольским и моим новым заместителем подпоручником Зигмунтом Мыхом.

Еще не было девяти утра, когда мы вошли в село Кобыльники. Здесь я встретил поручника Войниловича. Тот сидел на придорожном камне и внимательно разглядывал карту. Я доложил о готовности отряда принять участие в бою. Войнилович очень обрадовался — ведь его группа в одиночку не могла справиться с гитлеровцами, устроившими кровавую расправу над жителями Скальбмежа.

Мы заняли позицию со стороны дороги Скальбмеж — Казимежа-Велька и атаковали гитлеровцев, оттеснив их с кладбища к центру города. Скоординировав свои действия с отрядами, ранее вступившими в бой, мы замкнули кольцо окружения вокруг гитлеровцев. Немцы в ответ ввели в действие авиацию. Два самолета-корректировщика, прозванные «рамами» за то, что у них было два фюзеляжа, на бреющем полете кружили над нашими позициями и осыпали партизан длинными пулеметными очередями. Бой затягивался, становясь все более ожесточенным. Гитлеровцы вводили все новые и новые силы. Мы же все плотнее смыкали кольцо окружения, отбрасывая их в направлении Мехува. Бой длился уже несколько часов.

С юга к Скальбмежу вплотную подходила холмистая гряда, изрезанная оврагами. На северных склонах холмов находилось городское кладбище с костелом, построенным в XV веке. Пышно украшенные в эпоху Возрождения помещения костела и его колокольня были настоящим памятником старины. Наш отряд вместе с партизанами поручника Балтыцкого оседлал неподалеку от кладбища высоты 244 и 248, перерезав дороги, ведущие из Скальбмежа в Прошовице и Казимежу-Вельку. Оставалось отрезать немцев еще и со стороны Мехува. К сожалению, неоднократные попытки овладеть мехувским шоссе не дали ожидаемого результата.

Ровно в одиннадцать часов одновременно начали наступление отряды со стороны Селеца и высот 244 и 248. Цепь партизан шаг за шагом продвигалась вперед, вытесняя гитлеровцев с западной околицы села Кобыльники и южных окраин Селеца и Гродзановице. На правом фланге атакой руководил капрал Смялы, на левом — подхорунжий Демон, а в центре — капитан Орлик. Со стороны Закшувека по дну оврага наступал взвод Болеслава Беднажа, а по склону холма — взвод Сергея Козленкова. От Тополи двигался отряд поручника Балтыцкого.

Я поднялся на край оврага. Прямо перед нами вдоль южной ограды кладбища расположились пулеметные гнезда немцев, которые нужно было уничтожить любой ценой. Мы бросились к ним. До пулеметов оставалось всего несколько десятков метров. Быстрее, быстрее…

Очереди из наших автоматов косили засевших на кладбище фрицев. Часть партизанской цепи, атаковавшей в пешем строю, рассыпалась у подножия холма, остальные заняли позиции у выходов из оврагов, обрушивая лавину огня на ошеломленного противника.

Я выхватил гранату. Отсчитал три секунды, швырнул ее — и грохот взрыва разорвал воздух. Станковый пулемет гитлеровцев умолк. Семнадцатилетний Вацек Пежак и Стах Якубчик из Войславице, маскируясь в густых хлебах, поползли краем поля к другому пулеметному гнезду. Две гранаты, брошенные почти одновременно, ликвидировали расчет гитлеровцев. Еще несколько минут — и кладбище в наших руках.

Но почему задержалась цепь партизан, наступавших со стороны Селеца?

Как выяснилось, стремительно атаковавшие партизаны капитана Орлика наткнулись на тела зверски убитых бойцов отряда Францишека Козловского, и это задержало их.

Хотя немцы еще удерживали город, мы не оставляли их в покое. Овладев кладбищем, небольшие группы партизан ворвались на улицы Скальбмежа, обстреляли противника и вернулись на свои позиции. Мы ждали советские танки.

В шестнадцать часов капитан Орлик получил приказ обойти немцев с севера и отрезать им пути отступления к Мехуву. Наши партизаны снова бросились в атаку на перекресток дорог Шарбя — мехувское шоссе. В семнадцать часов прибыли два советских танка, а вместе с ними сорок партизан Армии Людовой под командованием старшего сержанта Квятковского. На помощь Скальбмежу поспешили и партизаны поручника Яна Сятки.

Мы немедленно сформировали ударную группу под командованием подпоручника Антония Добровольского. Танки проложили партизанам путь, и они ворвались в город, ликвидируя группы отчаянно сопротивлявшихся гитлеровцев. К восьми часам вечера Скальбмеж был полностью освобожден, а жители его спасены от неминуемой смерти.