Эта история произошла в нашем городе. Она мелькнула в газетах лишь несколькими скупыми строчками. Но и тогда чувствовалось, что за ними скрывается нечто ужасное. На поверку так все и оказалось.

— Давай сюда! — грубо скомандовал Толик, как только Александр налил в миску уху. Пришлось ее отдать и налить себе в другую.

Александр нервно зажевал губами: надоел ему этот чертов бомж. Вперся в его квартиру, чувствует туг себя хозяином, да еще командует! Убить его мало! Первый кусок — ему, лучшая рубашка — ему; радио включает на всю мощь, — оно орет не переставая; и слова поперек ему не скажи — сразу в драку лезет! Г ад!

Александр подсел к столу. На двоих они разлили бутылку водки и к концу ужина вроде поотмякли. Толик без ругани поперся в комнату смотреть телевизор, а Александр принялся мыть посуду: беспорядка он не любил, грязи после пьянок тоже. А этот бомжара… хрен чего приберет! Вот раскидать, пожрать — за двоих любит…

Толик в комнате врубил на всю громкость телевизор (глухой он, что ли: аж на кухне все слышно!) и, разлегшись на «своем» (его, Александра) раздвижном кресле, приготовился провести остаток вечера в кайфе. «Ну погоди, засранец, я те дам!» — обозленный Александр пошел в комнату и убавил громкость:

— Я спать буду!

Его кровать стояла рядом, у стены.

— Пошел ты!.. — Толик бодро вскочил и оттолкнул Александра в сторону. — Передача интересная, я смотрю. Еще раз сунешься — во… — Толик показал увесистый кулак и внаглую повернул ручку звука до отказа.

Александра снова затрясло: «Ханыга, долбанный в рот!» Он кинулся на кровать, а Толик снова разлегся на кресле.

Телевизор орал, Александр лежал, отвернувшись к стене и шептал ругательства. Вскоре Толик захрапел, хотя передача еще не кончилась. «А, сука, теперь посмотрим, кто кого». — Александр вскочил и выбежал на кухню: там у него за шкафчиком кое-что было припрятано…

Вернулся он оттуда с топором: лезвие сам точил. Два коротких взмаха — и мягкий висок Толика пересекла ровная красивая рана, которая тут же заполнилась кровью. Толик во сне лишь взбрыкнул руками и ногами и, так ничего и не поняв, затих навсегда.

Александр выдернул вилку из розетки: «Больше не будешь мой телевизор гонять! И приходить ко мне больше не будешь!..»

Толик появился в его квартире два месяца назад, когда началась настоящая зима, и за это время достал Александра конкретно: иногда выпивку приносил, а жранье — никогда; вел себя нагло. Ночевать стал оставаться, командовать начал; сам психованный какой-то, нервный. Радио вечно громко включал, телевизор гонял сутками — никакого покоя с ним не стало! Пытался Александр не пускать его в квартиру — так он двери выламывал, в форточку, гад, лез! Голым ведь сюда пришел, одежду не свою внаглую на себя напялил… «Нет, ты голым и уйдешь!»

Александр кинулся к теплому еще телу и начал стаскивать с него свои брюки и трусы: «Снимай, гад, это мое все, снимай!»

Рубашки на Толике не было, и вскоре он лежал на кресле совсем голый. На простыню натекала лужица крови, и это Александру совсем не понравилось. За ноги он сдернул бывшего собутыльника на пол. Челюсть Толика лязгнула, и Александру показалось, что тот ухмыляется в усы. «Ах, ты еще и ржать?!» Александр снова метнулся на кухню и лихорадочно выбрал там самый длинный из нескольких кухонных ножей. Вернувшись, он схватил ненавистного Толика за волосы…

В ванну Толик, и без головы, все равно не поместился — мешали ноги. А крови из него натекло море, и она все еще продолжала сочиться. Пришлось Александру применить топор: отчекрыжить ему ноги чуть не по колено. Мясником Александр никогда не работал, поэтому получилось не очень-то ловко — благо, лезвие было острым. Теперь упитанная туша Толика поместилась в ванну, и, предварительно ополоснув, Александр залил ее ледяночкой, а сверху бросил, всю в красных пятнах, простыню: пусть все думают, что у него тут бельишко замочено. В раковину он швырнул свою такую же пятнистую рубаху. Замочил. И пошел мыть пол в комнате — он любил, чтобы пол у него блестел…

Обрубки ног, с чуть ли не перегрызенными костями (дальше он будет справляться более умело), он сложил в целлофановый пакет с ручками, с намереньем выбросить их на помойку — грязные ноги ханыги, каковым он считал Толика, да еще с наколками на подошвах (не иначе как в заключении нанес клеймо — словно предвидел, что его ноги когда-то отделятся от тела), его мало прельщали. Он вынес их на кухню и поставил пакет на пол, прямо у двери. А голову (теперь она не ухмылялась, а лежала смирно, смежив веки) завернул в газетку, положил в целлофановый кулек и засунул в сумку, с которой обычно ходил в магазин за покупками. Затем вышел на ночную улицу и, как всякий разумный человек, заметающий следы, крадучись пересек двор. Остановился он у ограды родного профтехучилища (мальчиком заканчивал его) и, вытянув за волосья голову Толика из сумки, швырнул под трубы теплоцентрали, не поленившись прикопать ее снежком. «Сашка хи-итрый! Хрен кто найдет!»

Пустынный, заснеженный двор ПТУ к находкам действительно не располагал. «А весной кто эту головенку опознает? Да и никто этого Толика не хватится — он ведь бомж, откуда он пришел — неизвестно, куда ушел — неизвестно, да и кому он нужен, засранец! Сашка хи-итрый!» — Александр потер руки и направился назад, засунув между тем окровавленный мешок в сумку: дельная вещь, пригодится еще.

Возбужденный приключением, он пошел не домой, а к давней подружке и соседке Лиде Журавлевой. Несмотря на три часа ночи, она ему открыла и впустила в квартиру.

— Лидка, водка есть?

Как ни странно, водка у Лиды оставалась. Не пожалев, она налила ему.

— Ты откуда это?

— Да, дельце тут одно обтяпывал. — Александра так и подмывало проговориться, похвастаться Лиде, как-то намекнуть, что он расправился с надоевшим Толиком, но осторожность взяла верх.

Выпив водку, он пригласил Лиду на завтра зайти к нему: «Бутылку поставлю!» Лида пообещала.

Дома Александр, устав от тягот прошедшей ночи, решил кулек с ногами никуда не таскать: «Успеется. Стоит, есть не просит». Заглянув в ванную, он полюбовался на дело рук своих и, удовлетворенный, отправился спать.

Утром Татьяна, не успев умыться и причесаться, рванула на поиски спиртного: трубы горели и плавились. Встретила Николая, вместе пошли к Лиде. Лцда кормила сынишку. Водки у нее не оказалось:

— Ночью Сашка приходил, всю высадил. А сегодня к себе в гости приглашал. Пойдемте, у него всегда выпить есть.

— А нам можно?

— Да у него там фатера! Мать семь лет как умерла, он сам одинокий, и женат никогда не был, у него все запросто. Кто только ни бывал там! Жорик, собирайся! — крикнула она сыну.

Александр встретил их радушно, выставил на стол бутылку спирта — к соседке сбегал. Предупредил:

— В ванную только не заходите.

— Да надобности нет, — ответил Николай.

На старые дрожжи всем немного и надо было: Лида быстро захмелела, а мужикам потребовалось добавить. Снарядили экспедицию за деньгами: Татьяна, Николай и Александр пошли в сберкассу. А Лида прилегла на аккуратно застеленное раскладное кресло отдохнуть.

Ни Александр, ни собутыльники давно нигде не работали, но у Александра деньги были — накопилась пенсия за пять лет.

— И много у тебя денег? — закинула удочку Татьяна.

— Два миллиона.

— Да ну-у… За что такие деньжищи платят? — изумилась Татьяна.

— Я ведь инвалид второй группы. Психованный. Вот мне пенсию и перечисляют, — пояснил Александр.

— Да ну, врешь ты все. — недоверчиво оглядела его Татьяна. — В каком месте ты психованный? Говоришь нормально, на людей не кидаешься…

Александр криво усмехнулся:

— Говорю: псих — значит, псих. До нормальной пенсии мне ведь еще далеко, десять лет ждать, если так-то…