При полной тишине кессон стал опускаться. Вода вытеснялась. Над ее поверхностью показалось колесо с гусеницей. Вода словно сбегала с лежавшей автомашины, как бы вытекая в невидимое отверстие. Взоры всех были прикованы к кабине.

Она была пуста. Алексей с жуткой реальностью представил себе трех геологов на снегу и уходящий на их глазах под лед вездеход.

Виктор спустился на дно и заглянул в кузов.

– Выпрыгнули! – сказал он.

– Не легче от этого, – вздохнул Денис.

– Как мы ловко на него угодили, – заметил кто-то.

– Первый ледяной остров намечено было воздвигнуть в точке, где в последний момент находился вездеход. Это значит, что мы определились точно, – через силу выговорил Алексей.

Люди молча смотрели на погибшую машину, стараясь представить себе участь покинувших ее людей.

– Поднимаю кессон, – послышался голос Нетаева. – Дал знать наверх о находке. Терехов сообщил, что водолазы поднимут машину на поверхность. Передвигаю кессон на следующую позицию.

– Подождите! – крикнул Виктор. – Я положу на кабину букет цветов!

Он тяжело спрыгнул на дно, схватил особенно большую и красивую подводную хризантему и тотчас замахал руками, стараясь сдержать крик боли.

Молча он забрался на площадку, продолжая трясти обожженной рукой.

Никто ничего не говорил. Вода снова смыкалась над погибшей машиной.

Люди, занятые исчезавшим в воде вездеходом, не заметили, как переменился в лице Виктор.

Видимо, ожог актинии причинял Виктору непереносимые страдания. Холодный пот выступил на его лбу.

«Отравлен… Погиб!» Он беспомощно оглядывался вокруг.

Передвинувшись, кессон снова остановился.

Виктор почувствовал легкое головокружение и поспешил сесть на площадку.

Алексей подошел к нему и, заботливо осмотрев распухшую руку, покачал головой. Виктор, как в ознобе, передернул плечами.

– Врача, – почти беззвучно потребовал он.

Он забыл, что сам уговорил Алексея взять его вместо врача.

Подошел Денис.

– Несмертельно, – гулким басом сказал он. – Беда только в том, что у нас на одного человека стало меньше. А во втором кессоне не ждут. Алеша, а что, если посадить нашего укушенного цветком Витяку в телефонную будку? Он вполне сможет поддерживать связь. А телефонист придет к нам вниз. То добре!

– Я знаю, что ожог актинии не может быть опасен, – сказал Алексей. – Если ты, Витяка, сможешь…

– Ах, я на все согласен, – ответил Виктор, раскачиваясь больше от воображаемой, чем действительной боли. – На все согласен, лишь бы скорее сообщить наверх. Пусть пришлют врача в водолазном костюме.

Денис и Алексей переглянулись, пряча улыбки.

Виктор был уверен, что, поднимаясь по лестнице, он совершает подвиг.

Телефонист охотно согласился уступить место Виктору и показал ему, как управлять несложной аппаратурой. Рычажок включает микрофон и динамик, другой переводит связь на телефон. Телефонист сбежал по крутой лесенке в рабочую камеру. Алексей подождал, пока Виктор едва звучавшим голосом рассказал врачу о своей беде.

– Крепитесь, молодой человек, – послышался в динамике хрипловатый голос доктора. – Мужайтесь, вам ровным счетом ничего не грозит. Такие ожоги опасны лишь для мелких рыбешек…

«Что за намек?» – рассердился Витяка.

Успокоенный Алексей опустился к работающим.

Доктор пошел за книгой, чтобы прочитать Виктору, как он того потребовал, место о хищных актиниях.

Витяка терпеливо Ждал, уныло сидя на диване. Снизу доносился шум работающих механизмов.

Доктор вернулся и с нескрываемой иронией стал читать успокаивающие строчки.

Взбешенный Виктор выключил репродуктор.

«К черту! Не желаю слышать про мелкую рыбешку! Да, Виктор Омулев не мелкая рыбешка. И очень хорошо, что все это знают!»

Приглушенный телефон трещал. Мигала сигнальная лампочка.

«К черту, к черту!» – твердил Виктор, не желая снова услышать насмешливый голос доктора.

А может быть, это какая-нибудь страшная, никому не известная актиния? Может быть, жизнь его, Виктора Омулева, сейчас в опасности?

Виктор лег на диван. Телефонную трубку он снял, чтобы создать наверху впечатление, что приемная аппаратура включена. Но слушать успокоения врача он не будет. К черту!

Трубка назойливо трещала. Но если бы Виктор прижал ее к уху, услышал бы не голос врача, а спокойный, размеренный голос Федора:

– Передайте Карцеву. Туман. Только что в море обнаружены близкие ледяные поля. Целесообразно прекратить работу и подать кессон. Почему не отвечаете?

В арктической природе перемены происходят с поразительной быстротой. Виктор, как никто другой, знал это, но он не слышал предупреждения, лежа на диване и подняв здоровой рукой опухшую. Шуршание в трубке прекратилось.

Виктор лег на бок и закрыл глаза.

Снова затрещало что-то в трубке.

«Черт возьми! Не дают покоя!» – со злобой подумал Виктор и приложил трубку к уху.

– Последние минуты, – слышался в трубке голос Федора. – Преступное легкомыслие. Приказываю от имени начальника немедленно подняться. Доложите немедленно, какое принято решение товарищем Карцевым. Ждать больше невозможно. Льды надвигаются.

Озноб пробежал у Виктора по спине. Теперь он совсем забыл о больной руке.

– Пов… повторите сообщение… – пролепетал он в микрофон. – Я не мог его передать… по болезни…

Федор четко повторил то, что впустую говорил уже несколько раз. Льды вынырнули из тумана. Первые льдины уже проходят над кессоном. Нужно было подняться…

– На Алексея Карцева и на вас лично ложится ответственность га прерванную связь, – жестко закончил Федор.

– Я не мог, я не мог… честное слово, – сбиваясь, заговорил Виктор. Им владел теперь страх действительно надвигающейся гибели. Все недавние, преувеличенные страдания были позабыты. – Я же терял сознание!

– Не теряйте, по крайней мере, времени! – повелительно крикнул Федор. Виктор никогда не слышал, чтобы он повышал голос. – Передайте предупре…

Голос в репродукторе прервался. Тщетно щелкал Виктор рычажками. Ни в репродукторе, ни в телефонной трубке не было слышно характерного фона.

В ужасе Виктор опустился на диван.

«Связь прервана!»

Внизу трещали молотки. Виктор откинулся на спинку дивана. Через верхнее окно виднелась не зеленая, как минуту назад, а черная, словно нефть, вода.

«Значит, льды уже над кессоном. Теперь… не подняться! Неужели смерть?» Он, геолог Омулев, который подавал такие надежды, не будет существовать!.. Через несколько часов он будет лежать на этом диване с темными кругами перед глазами, судорожно глотая воздух, раздирая рубашку на груди, задыхаясь… Это невозможно! Почему именно он должен умереть?!

Как пьяный встал он с дивана. Ноги подгибались. Он ухватился за стену больной рукой, но даже не заметил этого. Лоб покрылся испариной. Пот стекал на глаза.

Виктор поплелся к лестнице, чтобы рассказать всем о грозящей гибели. Все его существо протестовало. Он готов был кричать. Шум работающих в такую минуту механизмов казался ему кощунством.

Льды надвигались на гидромонитор. Ветер пригнал их из-под полюса – матерые, старые, лютые, видавшие виды льды, с рубцами и морщинами торосов, следами ледовых боев. Холодная, ледяная броня, равнодушная к любым ударам стали, надвигалась на корабли неотвратимо, тупо, грозно.

Федор Терехов приказал кораблям-холодильникам и транспортникам отходить на юг. Одновременно он дал приказ шести ледоколам из других групп прийти на помощь гидромонитору. Тяжелые ледоколы подходили один за другим.

Гидромонитор уже отнесло на юг ст места, где лежал на дне кессон. Предстояло прорваться к северу, но действовать надо было только вместе с остальными ледоколами. Такие льды не под силу даже гидромонитору.

Ходов прилетел на вертолете.

Начальник строительства был взбешен поступком Алексея. Щеки его провалились больше обычного. Под кожей ходили желваки. Глаза мрачно горели.