В Москве отношения Петра с Наташей начали складываться по-новому.

Молодой, доктор наук, профессор, вероятный участник экспедиции на Луну, стремился избежать всего, что хоть чем-нибудь могло его ослабить, отвлечь.

И вот почти накануне полета космического корабля «Искатель» его командир подобрал с земли синенькую Наташину косынку и бережно положил ее в карман.

К даче, которую они с братом снимали близ Космического института, Петр шел медленно, погруженный в раздумье. На веранду поднялся тяжело, словно не он брал с шестом высоту более четырех метров.

На веранде, сидя на стуле с шитьем в руках, спала маленькая старушка. На столе было собрано к чаю, чайник прикрыт мягкой куклой, чашки расставлены, хлеб нарезан, на тарелку наброшена салфетка.

Только оставаясь наедине, забывала старушка про свои годы, казалась себе по-прежнему легкой и ловкой, быстрой и задорной, той самой Настенькой, на которую загляделся видный Сергей Громов с Обуховского завода. Такими же крепкими задорными росли мальчики – старший Петя и младший Женя. Их очень любили не только она и муж, но и свекор. Старик все хотел, чтобы они стали потомственными мастеровыми. Этого же хотел и отец. Петя настырный был, вечно добивался «почему». Росли вместе, а совсем разные. Младшенький не за старшим шел, норовил все по-своему. И дрались, бывало, не разнимешь. Но друг друга никому в обиду не давали.

Не привелось ни отцу – с первых дней войны в подводники ушел, ни свекру – в блокаду старик помер – братьев Громовых на Обуховском заводе увидеть… Своим пошли они путем, и не угадать было тогда…

Вдруг старушка вздрогнула, открыла глаза. В дверях веранды стоял Петр. Она бросилась ему на грудь.

– А ты и чай собрала, словно знала, – сказал Петр, ласково обняв мать и усаживая ее к столу.

– Да я каждый вечер собираю. Все думаю – вот приедете…

– Работа, мама. Сама понимаешь.

– А ты один?

– Заходил за Евгением. Там только Наташа была.

– Так где ж она? – всполошилась мать.

– Разобиделась, убежала…

– Нехорошо это, Петя, – с упреком сказала мать, хлопоча у стола. – Лучше бы ты год назад послушался матери, женился на Наташе.

– Не береди, мама, – Петр резко отодвинул стул, за спинку которого держался. – Как ты не понимаешь! Я уже знал тогда… Не имею я права… Есть дела, на которые можно идти только одиноким.

Мать обернулась и покачала головой.

– Одиноким? А меня разве нет? Петр подошел к ней и обнял за плечи:

– Ты у меня сильная. А я не могу ни ее связывать – пусть будет свободной, ни себя ослабить.

– Думаешь, это от силы у тебя? От слабости. Я, жена подводника, в Ленинграде на пирсе стояла, вас с Женей за руки держала. Глаза проглядела…

– Не надо, мама!.. Я-то знаю твое горе. Потому и о других думаю.

– Неверно это, Петя, неверно… От себя и на Луне не спрячешься.

За верандой послышался шум, распахнулась дверь, влетел Евгений, возбужденный, радостный, сияющий…

– Чай отменяется! – воскликнул он. – Бокалы для шампанского! – И он взмахнул в воздухе завернутой бутылкой.

– Что это ты? Рано еще его провожать, – насторожилась мать.

– А может быть, и не надо его провожать, мама! – загадочно заявил Евгений. – Все в порядке! Вдруг никуда он не полетит.

– Да что ты, Женечка! – удивилась мать. – Столько труда – и не полетит?

Евгений опустился на стул и с грохотом поставил бутылку на стол:

– Поздравьте, наша танкетка блестяще прошла испытания!

– Я этого ожидал, – сказал Петр.

– Ну, тогда можно и выпить, – согласилась мать.

– Танкетка полетит на Луну! Вместо Петра! Вместо людей. А?

Петр молчал.

Евгению стало не по себе. Он ждал взрыва, бури. Он продолжал говорить матери, но смотрел на брата:

– Понимаешь, мама… Человеку незачем быть на Луне. Он не может быть без защиты атмосферы. Пусть за него все сделают автоматы. Их дешевле забросить туда! Недаром мы шли таким путем.

Петр встал:

– Бухгалтерия космоса! Дешевле, проще! Всякий прибор – тупой и бездумный исполнитель! Что может сделать управляемый робот? Что он может сделать по сравнению с человеком, находчивым, изобретательным, ориентирующимся в любом положении, с натренированным телом, которое бесконечно совершеннее неуклюжих машин! Но они могут и должны служить человеку на далеких мирах, находясь там рядом с ним.

– Что ты хочешь сказать?

– Что тебе не удалось подложить мне свинью! Думаешь, испытали замечательную машину, которой можно управлять на Луне, так и не полетят на Луну люди, рейс «Искателя» отменят?

– Почему бы и не отменить?

– Нет, решение иное. Оно мне известно.

– Какое?

– Полетят два «Искателя». На одном мы с Аникиным, на другом – ваша танкетка. А на Луне она нам пригодится.

– А я это знал! Думаешь, телеэкран на ней по ошибке установил? Но все равно танкетка на Луне докажет… что ты там не нужен…. Летали на другие планеты автоматы… Пусть и дальше летают… без вас, «скафандроносцев»!..

– Я там не нужен? – грозно надвинулся на брата Петр. – Ты понимаешь, на что замахиваешься? На самое для меня святое!

– Оставь свой звонкий топот. Сам ты что делаешь? – отступив на шаг, крикнул Евгений. – Только что ревущую Наташу встретил.

– Мальчики! – встала между сыновьями мать. – Да что вы, право!.. В детстве и то так не дрались. Если лететь, так по-братски.

Евгений этой же ночью добился свидания с академиком Беляевым.

Академик, предупрежденный по телефону, сам открыл Евгению дверь. Как всегда изысканно одетый, словно и не спавший, он тихо провел его по коридору, потом плотно запер дверь кабинета.

– Ну, – сказал он, улыбаясь одними глазами. – Если разрешишь, я выскажу все твои бурные мысли. Два взаимно исключающих направления!.. Мы не смеем!., и так далее…

– Нельзя превращать такой удивительный вездеход в ишака, во вьючное животное!.. Он рассчитан на самостоятельную работу, а не на роль помощника! Это доказал еще первый луноход!

– Не торопись. Помощь, может быть, еще и тебе понадобится. Наша танкетка значительно усилит экспедицию, но и члены экспедиции расширят ее возможности. Ты ведь «рожденный ползать». Ни на одну лунную гору не поднимешься. Не так ли? А Луна – планета гор, притом кольцевых. Танкетка через горное кольцо не проникнет, тайну кратеров, к сожалению, не раскроет. Я уже не говорю о той стороне Луны, недоступной для радиоуправления. Перед экспедицией уже не стоит былая цель – оставить первый след человека на Луне. Начинается планомерное исследование планеты.

– Но ведь это же такой риск для людей!

– Ты с нашей танкеткой должен уменьшить этот риск до предела. – Спокойно-вежливый, непоколебимый академик обезоруживал. – Ты коммунист? – спросил он.

– Еще молодой… – смутился Евгений.

– И брат твой коммунист!

– Разве коммунисты не могут соревноваться?

– Могут и должны, но… помогая друг другу.

– А я смогу там действовать самостоятельно?

– Сможешь!.. Иди домой спать. Пожми брату руку.

– Я пожму ему руку. Все время буду жать руку на Луне… железным манипулятором! – многозначительно пообещал Евгений.

Академик, пропуская Евгения вперед, довел его до выходной двери.

– И не забывай, – сказал академик на прощание. – Ты наша связь с ними… Живая. А это очень, очень важно…

На дачу Евгений уже не поехал. Он вспомнил об Эллен Кенни, которой сам же говорил о возможном участии танкетки в экспедиции наряду с космонавтами. А. теперь он пытался «повернуть колесо вспять». Ему стало стыдно.

Но все равно танкетка еще полетит куда-нибудь одна, непременно полетит!

Автомобиль мчался по великолепной американской дороге. Она проходила среди фермерских полей по высокому берегу Хэдсон-ривера, другой ее берег в штате Нью-Джерси был скрыт в дымке. За ней угадывались контуры городов. По мореподобной реке плыли барки.