Наконец он, возбужденный, довольный, выбрался из танкетки.
– Как видите, «Вавилонская башня» не нужна, – торжествующе сказал он. – Сможем ездить по любой планете! Как по Луне.
– Луна, Луна! Я отыскала стихи о ней одного русского поэта. Будете слушать?
Громов кивнул, а мисс Кенни вытащила изящную записную книжечку:
И сладостен, и жутко безотраден
Алмазный бред морщин твоих и впадин,
Твоих морей блестящая слюда –
Как страстный вопль в бесстрастности эфира.
Ты крик тоски, застывший глыбой льда,
Ты мертвый лик отвергнутого мира.
– Мы сделаем этот мир нашим седьмым материком. Дотянемся до него. И не только до Луны…
– Вы дотянетесь до других планет рукой? – Эллен закурила сигарету, щелкнув крохотной зажигалкой на наконечнике карандаша. – Скажите, вы боитесь лететь в космос?
Евгений вспыхнул:
– Боюсь? Разве люди, изобретавшие механические руки, чтобы орудовать с радиоактивными веществами, были трусами? Что может быть прекраснее человека?
– Вы любите Максима Горького?
– Вы читали его? – обрадовался Евгений.
– А как вы думаете?
– Мне бы хотелось, чтобы читали. Можно вырвать собственное сердце, светить им, как факелом… Но можно и напряжением мысли и сердца осветить людям далекие, недостижимые миры. Тоже во имя счастья человека.
– Но ваш брат хочет ступить на них ногой!
– Нужен ли такой риск? Ведь дальнеуправляемая танкетка способна все увидеть на другой планете, изучить, ощутить, все сделать, наконец! Ведь у нее есть такие руки-манипуляторы… Это направление уже оправдало себя.
– Я не знаю, кто из вас более дерзок: вы или ваш брат, – сказала Эллен, вставая. – Но желание помогать им там тоже дерзко!
Евгений провожал гостью через лабораторию.
– Вы тоже опасный скромный человек, – рассмеялась Эллен и протянула руку. – Гуд бай! Может быть, увидимся. На Луне, на Марсе, на Юпитере?
Громов смотрел из окна, как шла Эллен по липовой аллее, маленькая и стройная, шла уверенно, ни разу не обернувшись.
Глава четвертая. Летать или ползать?
Электрический поезд остановился у подмосковной платформы. Пассажиры хлынули из вагонов. Вечер был тихий и ласковый. Вдалеке лаяли собаки. Раздался низкий гудок, поезд ушел, и стало совсем тихо.
От высокой платформы до леса, скрывавшего берег реки, над землей стелился молочный туман. Пахло смолой, прелью, чуть-чуть сыростью и свежей масляной краской от пешеходного мостика, перекинутого через рельсы.
Пассажиры шли по нему вереницей, озабоченные и торопливые.
Внизу на перроне горели шары фонарей, в прозрачных облаках бежала неполная луна.
Сойдя с мостика, люди погружались по колено в туман.
Петр Сергеевич и его спутница сошли последними.
Туман, казавшийся сверху сплошным, здесь был редким и прозрачным. Но справа и слева от тропинки он густел, скрывая кусты и кочки старого болотца.
– Будто выше облаков, – сказала девушка. – Вы станете об этом вспоминать, Петр Сергеевич?
– Об этом? Конечно. Я имею в виду туман. Тут на него раздражаешься… Сырость. А там… тосковать по нему, пожалуй, буду.
– Тосковать… по туману, – вздохнула девушка. Они вошли в березовый лесок.
– Не только по туману, – задумчиво сказал Петр Сергеевич. – Вот об этих березах. – Громов рукой коснулся молодой березки. – Что-то мы встретим в чужом мире?
– Не надо! – замотала головой девушка. – Это страшно… Всегда видеть над головой ваш бесконечно далекий мир.
– Что ж делать! Провожали ведь людей в Арктику или Африку времен Ливингстона. Тех путешественников нельзя было увидеть ни в какой телескоп…
– Телескоп! – повторила девушка. – Можно заметить предмет высотой полтора метра… С Земли будут видны ваши движущиеся тени…
– И вы помашете отсюда нам рукой.
Девушка остановилась.
– Я уже сейчас помашу вам рукой, Петр Сергеевич, – грустно сказала она.
– Что вы, Наташа! Разве вы не зайдете к нам на дачу?
Девушка горько усмехнулась:
– Нет, зачем же? Вы там будете своей семьей. А я…
– Наташа! – с укором воскликнул Громов. – Вы у нас как родная!.. И вместе е Женей мне ножку подставляете, – пошутил он.
– Как вам не стыдно? Ведь вы такой… Я знаю, кого могут послать туда. – Она взглянула на Луну и, зябко поведя плечами, накинула на них косынку.
– Милая Наташа… Давно я хотел сказать. Для вас я только полотно, на котором вы рисуете невесть что…
– Я не рисую, а вижу. И все еще чего-то жду… Громов нахмурился и с усилием произнес:
– Не надо ждать.
Наташа отвернулась. Скомкав косынку, она прижала ее к лицу. Потом молча побежала вниз по тропинке.
Громов стоял, борясь с желанием вернуть ее. Наташа скрылась за поворотом. Под березкой что-то синело. Он поднял косынку…
Он знал Наташу еще в Ленинграде, школьницей, когда она приходила к Жене готовить уроки. Петр приезжал из Пулковской обсерватории, отсыпался после «звездной ночи» и, выходя в столовую, заставал «зубрилою» за учебниками, разложенными на обеденном столе.
Они вместе окончили школу и поступили в Ленинградский политехнический институт. Очень трудно уловить момент, когда девочка превращается в девушку, когда отношение к ней вдруг становится иным… Если бы не 1957 год, все сложилось бы не так для Петра Громова и Наташи.
В этом году советская ракета вынесла на орбиту первый искусственный спутник Земли, и межпланетные путешествия стали близкой реальностью. Петр Громов стал работать над проектом лунной экспедиции и перебрался в Москву, в Космический институт.
Евгений, под влиянием старшего брата увлекшийся Луной, еще на третьем курсе института задумал управляемую на Луне с Земли танкетку, проект которой решил разработать в дипломном проекте.
Евгений и Наташа два года спустя закончили институт. Наташу направили в какую-то лабораторию, а Евгений оказался, как это ни странно, в киностудии… Именно там для научно-фантастического фильма о полете на Луну потребовалась спроектированная им танкетка. Он построил свою танкетку, чтобы ее видели с экрана миллионы зрителей, но мало кто из них мог бы предположить, что это подлинная модель будущего лунного вездехода.
Однако фильм этот так и не поставили. Зато луноход сходной конструкции был построен, и Евгений мечтал попасть на его испытания…
Несмотря на приверженность разным направлениям исследования космоса, братья дружили и летние месяцы проводили вместе в альпинистских походах. Петр был мастером альпинизма, впрочем также и мастером-десятиборцем. Евгений уступал ему в легкой атлетике, но трудности горных походов они делили пополам.
Наташу с собой не брали…
Евгений принадлежал к числу людей «одержимых». Он выработал для себя труднейшую программу жизни: работал трактористом на целинных землях, крановщиком в ленинградском порту, был членом автоклуба и даже прославился как автогонщик. Он устанавливал на машинах изобретенные им приспособления, чтобы механизм не сразу, а спустя две-три секунды выполнял его приказы, и все для того, чтобы выработать в себе способность управлять лунной танкеткой, отстоящей на таком расстоянии, при котором электромагнитная волна на путь в два конца затрачивает три секунды. Два раза он попадал в тяжелые аварии, но приобрел удивительные навыки.
И все это пригодилось, когда Космический институт вспомнил о студенческой разработке Евгения и привлек его для работы в вновь созданной лаборатории даль-неуправления.
Как известно, с ее пультов управлялся первый луноход, оставивший на Луне след своих колес… Опыт Евгения пригодился. Он стал одним из операторов, управлявших луноходом. Он освоил управление с запозданием в три секунды и уже задумывался над техникой управления будущего марсохода с запозданием в пять минут…
Так Евгений пришел в Космический институт своим путем. И вместе с Наташей… Она так хотела. Тихая, она всегда добивалась своего.
