Серебристый каплевидный гигант стал крениться. Беспомощным движением слепца искала протянутая лапа опоры. Под нею была пропасть.

Опасно накренился межпланетный корабль, но никто не выправил ошибки автоматов, не включил дюзы, не предотвратил падения.

В немом ужасе застыла у окна единственная пассажирка корабля, так и не опомнившаяся после исчезновения пилота…

Пилот исчез, зайдя ей за спину, когда она сидела в кресле, закинув назад голову, готовая к удару в висок или выстрелу из револьвера, который сама же вынула из сумочки. Этой игрушкой она хотела устрашить космического пилота, теперь исполнителя закона космоса, закона бессмысленного, жестокого, неотвратимого.

С горькой иронией она сказала:

– А я говорила: «Может быть, увидимся».

Никогда он не увидит ее, никогда…

Но истинный смысл этого она поняла, лишь заметив на пульте записку: «Включил автоматы спуска и сигнал бедствия. Бог да поможет вам, Эль, на Луне. Том».

И больше ни слова.

Он ушел, уступив ей жизнь и место в ракете, которая расчетливо снижалась теперь над лунной пустыней.

Том Годвин по-своему решил неумолимое уравнение, а маленькая Эллен Кенни вдруг в холодном ознобе ощутила, что она совершенно одна в космосе, беспомощная и обреченная.

Она сидела в кресле пилота, сжав виски ладонями. В репродукторе слышалось имя Тома Годвина. Его вызывали с Земли. Очевидно, он ничего не сказал о своем решении, о своем поступке. Эллен не отвечала. Ей казалось кощунством отозваться вместо Годвина, заставить людей на Земле содрогнуться при звуке ее голоса.

Луна приближалась. Эллен летела уже не в космосе, а над гигантской, распростершейся под нею страной острых гор.

Ракета сама собой поворачивалась, лунные хребты были теперь под кабиной пилота, но поверхность планеты все равно была видна в боковые окна… Горизонт казался огромным, но четким, не расплывался в дымке, как на Земле…

Все ближе были лунные скалы.

С болью обреченности воспринимала Эллен неземной пейзаж, жадно впитывала каждую его деталь. Ах, если бы она могла его описать! Но этого никогда не будет.

И все же…

Как поражали эти дикие скалы, сверкавшие платиной на фоне._ черного звездного неба! Раскаленные разящим солнцем, они возвышались над пепельно-серой равниной, крутые, отвесные, как грозные берега взбешенного моря. Но море здесь было твердым, каменным, мертвым, засыпанным тысячелетней пылью. Трещины, широкие и извилистые, с острыми краями пропастей, там и тут разрывали его. Резкие тени гор были кромешной тьмой среди белого дня. Они поглощали часть равнины, казались провалами в бездну.

В мире без полутонов и полутеней, где нет рассеянного в воздухе света, все, что под солнцем, – ослепительно, что не освещено – невидимо.

Платиновые скалы круто, без уступов, уходили ввысь, превращаясь в горный хребет, зубцами закрывший горизонт. В противоположной горам стороне он был удивительно близким и выпуклым, как огромный холм.

И конечно, ни кустика, ни травинки не увидела Эллен вокруг. Здесь ничто не росло. И здесь не было движения. Ни один камешек не скатывался с крутых склонов, ветер не тревожил пыльный налет, не вздымал слежавшиеся хлопья, не гнал их над камнями. Полная и безусловная тишина вечно стояла там, где не было звуков и не было ветра, более того, не было воздуха, который передал бы звук, не было дыхания и всего, что дышит, не было жизни… И самое время, казалось, не властно было что-либо изменить в неизменном лунном мире, где ничто не начиналось и не кончалось, где все уже кончилось.

И все же он был странно красив, этот мрачный лунный мир, первозданно дикий, ничем не тронутый, ни ветром, ни временем, отталкивающе страшный и притягательно таинственный.

Эллен ощутила крен корабля. Мелькнуло вверху черное небо космоса, наклонились готовые рухнуть на Эллен лунные скалы.

Она судорожно вцепилась в ручки кресла, пол кабины уходил из-под ног.

Потом все завертелось. Приборы пульта оказались над Эллен. Разжались ее руки, она вывалилась из кресла, ударилась о потолок, который был теперь внизу.

Серебристая ракета с надписью «Колумб» сорвалась в пропасть… Она задевала выступы обрыва, подпрыгивала на них и скатывалась все ниже, изуродованная, с вмятинами, потеряв усы антенн, обломав посадочные лапы.

Будь это на Земле, от аппарата давно ничего не осталось бы, но здесь, на Луне, где тяжесть была в шесть раз меньше, соответственно медленнее набиралась скорость падения. И только на Луне мог задержаться на незаметном выступе корабль, повиснув над пропастью.

Оглушенная Эллен уцелела только потому, что успела надеть перед посадкой колпак шлема на голову. Удар о потолок кабины пришелся по колпаку и передался на плечи.

Все же сотрясение было очень сильным. Перекатываясь по кабине, Эллен несколько раз ударилась головой о стенки шлема и почувствовала, что куда-то проваливается.

Неизменен лунный мир. Недвижимы даже тени. Казалось, ночь никогда не сменит этот ослепительный день…

По крайней мере за то время, пока Эллен была без сознания, тени если и передвинулись, то неощутимо. Можно было подумать, что Эллен очнулась через несколько минут, а не через несколько часов. Сутки на Луне равны земному месяцу.

Сознание возвращалось постепенно. Все плыло перед взором: свод потолка, ночное небо в проеме…

Где она?

Слезы затуманили сводчатый потолок, он вдруг превратился в зеркало, в которое смотрелась космическая Вероника, отстригая себе пряди волос…

Волосы Вероники! Планетная песчинка где-то в глубинах созвездия… и ужас перед необъятностью космоса.

Эллен приподнялась на локте и осмотрелась.

В окна заглядывали яркие на солнце, в тени черные, острые камни, незакругленные, словно недавно расколотые. И всюду камни, одни камни…

Есть ли что-нибудь на Луне, кроме камней?

На Луне!

Никакой гордости не ощущала первая из женщин, достигшая другой планеты, ничего, кроме боли, усталости и ужаса.

Что, если среди этих камней живут неведомые чудовища? Что, если напрасно принес себя в жертву отважный пилот Том Годвин?

Краска стыда залила лицо Эллен. Она даже не сообщила о его подвиге на Землю.

Репродуктор свисал на обрывках проводов у Эллен над головой. Битые стекла циферблатов засыпали оказавшуюся теперь внизу стенку. Там же валялся несчастный дамский пистолет…

Эллен попробовала встать. Голова кружилась. Хотелось вытереть платком лицо, но снять шлем было страшно. Кабина могла быть повреждена, воздух мог выйти наружу!

Но какая страшная тишина небытия вокруг!

Эллен вздрогнула и замерла…

Конечно, это уже галлюцинация слуха. В тишине бывают свои миражи, как в пустыне.

И снова она услышала подирающий по коже, скрежещущий звук.

Эллен отвернулась от окна, заслоненного острыми скалами, и едва не вскрикнула от ужаса.

В противоположном окне она увидела страшную когтистую лапу…

Холод пробежал по спине и мгновенно прояснил голову.

Не спуская глаз со скрежещущей по металлу лапы, она подняла револьвер.

Одну за другой выпускала она пули в лапу, но все они отскакивали от стекла-брони, рассчитанного на встречи с мелкими метеоритами…

В отчаянии отбросила Эллен револьвер. Лапа исчезла.

Может быть, все это лишь почудилось ей? На Луне не может быть ничего живого.

Но лапа, опровергая все земные гипотезы, снова появилась в окне. На этот раз она держала огромный камень, который на Земле смог бы поднять лишь мощный подъемный кран.

Эллен отступила, прижалась спиной к противоположной стенке. Она не верила глазам. Она поняла, что это конец, сдвинула брови, закусила тонкие губы.

Страшный стук и звон сотрясли кабину. Лапа с непостижимой силой била глыбой по стеклу.

На Луне меньший, чем на Земле, вес, но сила инерции та же, она зависит лишь от массы и скорости ее движения…