Ее тело ничего не весит! Она в космосе! Но, может быть, она погибла при взлете? Нет! Все так, как надо! Она первая американка в межпланетном пространстве, она будет первой женщиной на Луне. Предстоит только открыть крышку баллона и… подружиться с пилотом Томом Годвином. Для настоящей женщины, какой себя Эллен считала, это будет не так уж трудно.

Эллен легко отвинтила крышку баллона и высунула голову. В складском отсеке «Колумба», где хранились баллоны, было темно.

Эллен осторожно выбралась. Вернее держась за край баллона, она легко всплыла из него и ударилась о потолок отсека.

Эллен хорошо изучила план помещения «Колумба», широковещательно разрекламированный в печати.

Ей удалось отыскать люк в кабину пилота и открыть его. К счастью, он не был плотно задраен…

Едва отодвинула она крышку люка, как в грузовой отсек ворвался луч света.

И все страхи Эллен сразу исчезли. Цель ее достигнута. Она летит в американской ракете среди звезд, в вечном космосе!.. Она невесома, значит, двигатели ракеты даже не почувствовали ее веса, или он был предусмотрительно компенсирован Антонио Скиапарелли…

Пилот Том Годвин спал. Действие снотворного еще не кончилось. Очевидно, он принял его позже. Он лежал огромный в кажущемся еще более огромном кресле. Перед ним жили, двигались стрелки приборов, зажигались и гасли лампочки, отражающие работу автоматов.

Но Эллен не обратила на них внимания. Она была заворожена окном впереди. В нем было видно страшное спрутообразное яркое солнце, рядом с которым на неправдоподобно черной саже неба пристально горели немигающие звезды.

А справа была Луна… Она закрывала пол-окна, похожая на огромную учебную карту, объемную, с резкими тенями, заметными больше, чем неровности планеты.

Эллен улыбнулась Луне. Это была «ее Луна»… Потом попыталась понять, что она в ста тысячах километров от Земли… Осознать это все равно было невозможно, и она, как в ознобе, передернула плечами.

Том. Годвин шевельнулся. Эллен спряталась за его спиной, ожидая, когда он проснется.

И он проснулся… Что-то встревожило его. Он стал говорить с Землей… о топливе. Наконец он увидел Эллен… Может быть, испугался, но скорее был раздосадован… Надо сказать, он не очень считался с тем, как должен говорить джентльмен. Может быть, ему не хватало воспитания. Во всяком случае, она старалась установить с ним хорошие отношения и призналась ему, кто она и как попала на космический корабль.

Эллен сидела на краю пульта и покачивала ногой. Скафандр, пожалуй, был даже элегантен. По крайней мере, она выглядела в нем эффектно, откинув шлем за спину…

– Слушайте, мэм, – сказал Том Годвин, вынимая из какого-то прибора информационную карточку. – Понимаете ли вы, что ваш Малютка Билл вместе с миссис Хент не позаботились о том, чтобы вес ракеты не превышал расчетного? Понимаете ли вы теперь, что ваши сто фунтов здесь лишние? – Том Годвин посмотрел Эллен прямо в лицо и невольно подумал, что на Земле она показалась бы ему интересной. Он спохватился и внушительно добавил: – При взлете автоматы делали свое дело, набирали нужную скорость и перерасходовали на ваш лишний вес топливо и теперь…

– Что теперь? – спокойно поинтересовалась Эллен, с любопытством разглядывая обстановку кабины.

Том Годвин взглянул на полученную карточку.

– Вы можете находиться на борту еще 27 минут.

– Поезд подходит к станции? – чуть насмешливо спросила Эллен, отлично понимая, что выйти в космосе негде.

– Нет. В математическое уравнение приходят ваши сто лишних фунтов, и оно становится неумолимым уравнением…

– Можно закурить сигарету? – спросила Эллен, тревожно вглядываясь в суровое лицо астронавта.

– На горение табака тратится кислород. А он рассчитан на одного… человекообразного… – с нарочитой жестокостью произнес пилот.

– Годвин! С вами женщина!

– Черт возьми! В этом вся и беда! – в отчаянии стукнул кулаком по пульту пилот. – Закон космоса не делает разницы между женщинами и мужчинами.

– А вы? – вызывающе бросила Эллен.

– Я не закон, мэм. Я только служака. Вот радиограмма, ответ на мой рапорт о вашем появлении. – И он устало прочитал: – «Выполняйте инструкцию».

Эллен улыбнулась.

– Вы мне нравитесь, пилот! – прежним бодрым голосом воскликнула она. – Я напишу о вас великолепную статью. – Она взглянула в окно на косматое солнце, на выщербленный лунный диск и осторожно покосилась на мрачного пилота. Потом пожала плечами. Какая-то чепуха! Как можно во все это поверить, слишком нелепо и… страшно…

– Слушайте, мэм, – злясь на себя, сказал Годвин. – Вы, конечно, умеете носить платья и строить глазки… Они у вас что надо, – он отвернулся. – Но сильны ли вы в математике? Закон космоса – математический закон.

– Объясните, – невинно попросила Эллен.

Тогда он начал говорить терпеливо, как школьнице:

– Топлива, как подсчитал компьютер, не хватит, чтобы посадить на Луну двух человек. Врученная мне инструкция гласит, что всякий, незаконно оказавшийся на борту космического корабля, подлежит немедленному уничтожению… в данном случае, через двадцать семь… нет, уже через двадцать три минуты…

– Вы шутите, Годвин, – едва сдерживая себя, воскликнула начинающая все понимать Эллен.

– Я хотел бы проснуться, мэм, – упавшим голосом ответил Годвин.

Он с болью смотрел на молодую женщину. Он видел ужас на ее лице. Раздражение против нее сразу исчезло. Что чувствует сейчас она, бедняжка?.. Что привело ее сюда? Легкомыслие, авантюризм или отвага? Что она рассчитывала найти? Шум всемирной славы на Земле и таинственный мир покоя в космосе? Эх, девчонка! Здесь нет покоя! В космосе движется все: ничтожная молекула газового облака и планетная система звезды, одинокий метеорит или медленно вращающийся, но летящий с колоссальной скоростью звездный остров галактики. Здесь нет покоя, как нет пощады или жалости! Законы космоса так же просты и ясны, как притяжение, и так же неумолимы. Энергия, скорость, вес… Лишний вес может находиться на борту еще двадцать одну минуту. Инструкция ясна как алгебраическая формула.

Все это сбивчиво, стараясь теперь щадить Эллен, объяснял ей Том Годвин, космический пилот…

Он встал с кресла, усадил в него Эллен, сам взволнованно ходил по тесной кабине, прищелкивая магнитными подошвами.

Эллен смотрела перед собой расширенными, невидящими глазами.

Что это? Бред?

С неправдоподобной отчетливостью встала перед ней прочитанная когда-то новелла. Почему только теперь, а не после разговора с Биг-мэм? Маленькая девушка в туфельках, отделанных бисером, выслушивает космического пилота, к которому незаметно пробралась на ракету, он объясняет ей «неумолимое уравнение»… Да, да! Так и называлась новелла – «Неумолимое уравнение»!.. Эллен с отвращением читала ее, ей казалось, что автор садистски играет на нервах читателя, что он придумал ситуацию не для того, чтобы показать героизм, а чтобы напугать неизбежностью, насладиться психологией убийства… пусть и вынужденного, но убийства!

И вдруг она почувствовала озноб. Она вспомнила имя новеллиста. Том Годвин! Когда-то ей казалось, что Том Годвин клевещет на американцев… Теперь американец Том Годвин, не писатель, но космический пилот, должен был сыграть в жизни роль, уготованную ему в рассказе его однофамильцем. Значит, тот знал психологию людей космоса, рисовал жизнь во всем ее безобразии. В рассказе пилот взялся за красный рычаг, позволив перед тем девушке поговорить с братом по радио, написать письмо родителям… Потом она превратилась в кусочек льда…

Эллен оперлась локтями о пульт, положила на сцепленные пальцы подбородок, невидящим взором смотрела перед собой.

– Теперь я поняла, что такое неумолимое уравнение. Спасибо, Годвин, – чужим, каким-то пустым голосом произнесла она…

Да, внутри у нее была пустота, пришедшая взамен мгновенному ужасу, который обжег ее холодом. Теперь осталась только пустота.

– Слушайте, Эллен. Это чертовски глупо, – сказал Годвин, в растерянности останавливаясь у кресла.