— Хорошо, папа.

— А пока он придет, расскажи, что же все-таки произошло?

— Хорошо, расскажу.

— Ты пока оденься, а я позвоню Артуру.

— Прости! Ведь я знаю твою привязанность к Ронни... печально...

Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе, в руках у нее была стеклянная баночка с вином.

— Я позвоню адвокату.

Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.

— Вот увидите, все будет хорошо! — сказал я.

— Ко всем чертям! — зло ответила она.

Я набрал номер Артура Фридлянда.

Артур вел юридические дела нашего издательства. Он был более дружен с Ронни,, чем со мной, и это меня слегка смущало.

Он еще не спал. Я сказал только, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Он не задавал никаких вопросов.

— Сейчас буду, Жак.

— Спасибо, Артур.

Билл вышел из спальни. Он был одет, но не причесан. Маленький, испуганный мальчишка... Он подошел к столу и, не найдя стакана, стал пить вино прямо из банки.

— Артур придет? — спросил он.

— Да.

Билл ушел в ванную и вернулся освеженный,

— Вот теперь я могу обо всем рассказать.

Сильвия поднялась и нервно сказала:

— Если я мешаю, могу погулять на улице.

—- Не дури. Можешь остаться,— отозвался Билл.

Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Билл ласково похлопал ее по плечу. Сильный, взрослый мужчина успокаивает свою невесту,— промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.

— Итак, папа, начинать с начала?

— Да, с того, как ты пришел туда в первый раз.

— Я приехал с Файр-Айленд после четырех. Поставил твою машину в гараж.

— Знаю.

— Приехал подземкой сюда, к Сильвии. Меня мучали угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что должен извиниться перед ней. Она там оставила свою сумочку. Значит, у меня и предлог был. Я взял сумочку и отправился на 58-ю улицу. Открыл Джонсон, а в холле сидела Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной. Я пошел туда. Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее любил и всегда буду любить. Сначала она ничего не говорила, а потом встала, и мы обнялись. Она только плакала и повторяла: «Как мне тяжело!»

Вот в этот момент и вошел Ронни.

Слушая Билла, я думал о Транте. Как он воспримет это? Сможет ли поверить? Ведь слова Билла были его единственной защитой.

— Если бы ты мог видеть его,— продолжал Билл.— Он вел себя, как сумасшедший: кричал, визжал, топал ногами. Он говорил отвратительнейшие вещи о Жанне... и... обо всех. Боже мой! Как мне хотелось его ударить! Но Жанна не- допустила. Она приказала мне уйти, уверяла, что так будет лучше, и, очевидно, была права. Не было смысла о чем-то говорить во время такой бури. Я ушел. Джонсон был в холле и, наверное, все- слышал. Я ходил, ходил... без всякого смысла и цели. Я боялся, что сойду с ума. Мне нужна была моральная поддержка, и я подумал о Сильвии. Потом вспомнил о Питере и Ирис. Было около семи часов. Я шел к ним с намерением все рассказать. Но они обедали, тут же была прислуга и я подумал, что ни на кого не могу опереться. Это касалось только меня и Жанны. Я сообразил, что поступил как трус, что сделал именно то, чего добивался Ронни, что я оставил беззащитную Жанну с ним наедине. Я понял, что мне необходимо снова вернуться на 58-ю улицу и все выяснить. Это был единственный выход для нас с Жанной. Я должен был вернуться и забрать ее оттуда.

Мне казалось, что если только я оставлю ее с этой скотиной, то потеряю навсегда.

И тут я вспомнил о револьвере Питера. Ты не можешь себе представить, каким был Ронни. Он угрожал, орал, что позовет полицию. Я подумал, что на всякий случай лучше прихватить оружие, и перешел в другую комнату. Вытащить револьвер было делом одной минуты. Я едва успел положить его в карман, как в комнату вошла Ирис. Она начала меня расспрашивать, но я уклонился от разговора, чтобы не терять времени, и ушел.

Даю тебе честное слово, что я совсем и не думал воспользоваться оружием. Я взял его просто так... на всякий случай... И снова вернулся на 58-ю улицу, позвонил... Дверь открыл сам Ронни. От неожиданности я растерялся. Он смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом крикнул: «Убирайся! Сейчас же!»

Его слова привели меня в бешенство. Я ответил, что мне нужно видеть Жанну. Он загородил вход, и тогда я выхватил револьвер и, угрожая им, втолкнул его в холл. Я даже не знал, заряжен ли револьвер. В гостиной сидела Жанна. Я сказал ей, что так продолжаться не может. А она взглянула на револьвер и говорит мне: «Отдай мне это! Отдай немедленно!» Она сказала это таким тоном, что я немедленно отдал ей револьвер, а она отбросила его на стол. Ронни ударил меня, и еще, еще. Он меня бил, а Жанна кричала: «Уходи отсюда, Билл, уходи!» Я очумел, мне было больно от ударов, но ответить ему я не мог. Ронни схватил меня за воротник и выбросил на улицу. Я чувствовал себя совсем, уничтоженным. Шел туда, чтобы забрать ее, а вместо этого разрешил Ронни себя избить. Вот так все это было, папа.

— Когда ты вышел от Ронни?

—- Не знаю. Все длилось несколько минут.

— А ты явился туда около восьми?

— Должно быть так.

Я ему верил. Во всем его рассказе не прозвучало ни одной фальшивой ноты. Как я ненавидел себя в эту минуту!

— Это все надо будет рассказать полиции?

— Да.

— А мне разве поверят?

Я вспомнил о лейтенанте Транте. На револьвере не будет отпечатков Билла. Их замазали отпечатки пальцев Жанны: слабая надежда. Ведь Билл угрожал Ронни и вошел туда с револьвером. Он вышел оттуда за час до убийства и пошел в кино. Кинотеатр он вспомнить не может.

— Ты уверен, что Жанна убежала из комнаты?

--- Да.

— Она не видела, как ты уходил?

— Нет, не видела. Там был только Ронни.

Итак, Жанна не была ценным свидетелем. Она не видела, как уходил Билл.

— Может, ты все-таки вспомнишь кинотеатр?

— Думаю, да. Это где-то в районе Третьей аллеи.

— Ты никого не встретил, кто бы мог тебя узнать?

— Нет, я ни на кого не смотрел.

Ко мне вдруг обратилась Сильвия:

— Как вы могли быть таким чудовищем? Почему вы оставили там револьвер? Почему вы все выболтали полиции? Чтобы отомстить за Ронни?

— Я почувствовал себя виноватым. Ирис наверняка убрала бы револьвер, и Питер поддержал бы ее. Можно было как-то договориться с их прислугой и совсем скрыть повторный приход Билла в дом Ронни. Это из-за Фелиции я потерял веру в собственного сына.

В дверь позвонили, Сильвия пошла открывать.

— Это Артур,— сказал я.— Я сам ему открою.

Но за дверью стоял Трант и приветливо улыбался.

— Добрый вечер. Я так и думал, что найду здесь вашего сына.

Он вошел в маленькую переднюю и закрыл за собой дверь, улыбаясь до ушей. Лицемерие сквозило в каждом его движении.

— Я приказал следить за вами, полагая, .что это лучший способ напасть на след вашего сына и, как видите, не ошибся.

Меня охватила злость. Я попал в собственную западню, а он нагло хвастался своей проницательностью!

— Вы пришли арестовать Билла?

— Боюсь, что да.

— Но он. не делал этого! Он не убивал Ронни!

— Неужели? У вас изменилось мнение?

— Да, изменилось,

— Почему?

— Потому, что он этого не делал. Он ушел оттуда за час до убийства.

— Доказательства?

— Никаких доказательств у него нет, но когда я сказал, что Ронни убит, он Остолбенел. Это было видно по его лицу. Он не имел понятия об этом. Девушка, что живет здесь, подтвердит это.

Трант молчал.

— Я говорю вам правду. Так не лгут.

— Вы считаете, что так легко узнать правду. На опыте я знаю совсем другое. Но отнюдь не считаю себя тонким психологом.— Он высказал это без всякой иронии и добавил: — Однако кто-то все же убил мистера Шелдона?

— Конечно.

— А кто же?

— Откуда я могу знать?