Диспетчер файлов. Чего здесь у Евгении только не было! Как у всех: договоры, бланки платежек и накладных, телефонный справочник Москвы, адреса фирм. Но были и файлы необычные. Например, карты. Схемы нефтепроводов, карта единой энергосистемы, морские карты, авиационные, железнодорожные. Сейчас ей потребовалась железнодорожная.
На экране компьютера территория СНГ была испещрена сеткой железных дорог с точным расстоянием между городами. Все дороги имели свою цену. Она пробежала их глазами: Московская, Западно-Сибирская, Уральская, Закавказская… К примеру, Закавказская железная дорога в наше беспокойное время была насколько опасна, настолько и дешева. Переправлять по ней грузы не имело никакого смысла. Даже автоматчики не помогали. Зато дешево в части тарифа. Но зачем этот тариф, если груз бесследно исчезает в горах Кавказа? А ей надо было переправить не просто груз, а спирт. Что такое спирт? Химическое вещество? C2H5OH? Но это лишь формула. А на самом деле стратегическое сырье, вызывающее необратимые изменения в умах и сердцах соотечественников. Именно изменения в умах и сердцах сеют смуту, сметают правительства, ввергают державу в хаос. Пробовали с химической формулой бороться — ничего не вышло. Вырубили виноградники — и коммунисты вместе с Горбачевым канули в Лету. Хотели ввести государственную монополию — и Примаков не усидел. Вот и получается: кто контролирует спирт, тот контролирует и страну.
Евгении не нужно было контролировать страну, ей нужно было проследить за движением всего двадцати цистерн со спиртом. Поэтому она и звонила Ивану, назвав ему несколько областей и возможные пути транзита. А тот сообщил, где у него есть связи и где он спокойно проведет груз.
Евгения пометила стеклографом на мониторе города, через которые можно перегнать цистерны. Получилась не совсем чтобы прямая, а такая, понимаешь, загогулина. По этой загогулине ульяновские фээсбэшники (бывшие, конечно; хотя такие люди бывшими не бывают) доведут состав до границы области, а дальше передадут его по эстафете той организации, которая эти цистерны закупила. То есть людям Ивана.
На границе Ульяновской области со спиртом должны произойти чудесные превращения. На цистернах появится надпись: «Опасно! Серная кислота». Железнодорожники будут удивляться: почему серную кислоту надо охранять автоматчикам? Им ответят просто: сама по себе концентрированная серная кислота, или купоросное масло, не опасна, но, разбавленная водой, превращается в страшный окислитель аж с четырьмя атомами кислорода. Вы хоть понимаете, что это значит?
Железнодорожники не понимают.
— Ах нет! — И глава конвоя выдает тираду: — А вы помните, что случилось на энском переезде энской железной дороги по вине путевых обходчиков? Они вручную перевели автоматическую стрелку на заброшенную ветку, цистерны перевернулись, серная кислота вступила в незапланированное взаимодействие с ближайшим населенным пунктом и выжгла его дотла! Железнодорожников судили. И станционное начальство начинает вспоминать, что когда-то по телевизору они что-то подобное видели, какой-то гневный репортаж в программе «Время». Чур меня, чур! Нехай охраняют.
Эту притчу придумала тоже Евгения. Правда, не с Ульяновской веткой, а с Владикавказской. Тогда еще возили спирт из Осетии. Теперь ей предстояло перенести эту схему на новую почву. А это уже сложная задача с несколькими неизвестными. Она переключилась на нужный файл — «тарифы». В компьютер была заложена программа нахождения оптимального тарифа при заданных условиях: вес, километраж, расстояние, время. Есть три варианта, как провести спирт от Ульяновска до Москвы. Оптимальным получался горьковский маршрут. А теперь внимательно следите, за что Барсуков платил ей пятнадцать процентов.
— Таечка, соедини меня с Горьковской железной дорогой.
Через минуту Таечка выходит на Нижний Новгород:
— Алле! Здравствуйте. — И торжественно: — Говорит Москва! Генеральный директор компании «Экотранс» Евгения Юрьевна Смолянинова! Евгения Юрьевна, Нижний. На проводе Алексей Максимович. Соединяю.
— Добрый день, Алексей Максимович!
— Добрый, — отвечает несколько растерянный начальник Управления дороги. — Чем могу быть полезен?
— Вы помните нашу последнюю встречу в МПС? Вы говорили, что у вас проблемы с «Трансмонтажавтоматикой».
Бедный Алексей Максимович напрочь не помнил ни какую-то Евгению Юрьевну, ни как она выглядит, ни о чем они тогда беседовали. Но с «Трансмонтажавтоматикой» проблемы у него действительно были, как у всех нормальных железнодорожников, почти год назад, о чем он и сообщил собеседнице.
— Жаль, — вздохнула Москва. — А у меня как раз появилась возможность вам помочь.
Алексей Максимович прямо-таки вцепился в телефон.
— Подождите, не вешайте трубку! Евгения…
— Юрьевна! — подсказала Москва. — Я слушаю, слушаю.
— А не могли бы вы нам помочь насчет рельсов? У нас сейчас страшный дефицит.
— Да-да, конечно. Изложите ваши беды.
— Понимаете, мы всегда получали рельсы из Челябинска. Они соглашались на частичное погашение векселями. А теперь только деньги давай! Говорят, погасите свои старые долги, тогда обсудим новые контракты. Представляете?
— Представляю, — ответила Евгения. — А какую сумму вы задолжали Челябинску? Ах, сто миллионов. — Она вздохнула и помолчала. Алексей Максимович терпеливо ждал. Еще бы! А вдруг решится его судьба и он еще год просидит в этом кресле? А Евгения смотрела на секундную стрелку. Минута прошла. Достаточно. — Алексей Максимович! Я постараюсь вам помочь. Конечно, на все сто процентов я обещать не могу, но в Челябинске у меня есть свои интересы. Я вам перезвоню.
— Оставьте хоть ваш телефон! — заорал вдогонку Алексей Максимович. Но услышал голос Таечки, похожий на автоответчик:
— С вами говорит секретарь генерального директора компании «Экотранс». Наши телефоны: 925-00-90. И дальше: один, два, три, четыре, пять («вышел зайчик погулять», — Таечка добавляла про себя). Факс: 925-25-25. Москва, разумеется. Всего вам доброго. Пик-пик-пик… Отбой.
— Таечка, соедини меня с Челябинским металлургическим комбинатом. Отдел маркетинга.
— Это Челябинск? Здравствуйте. Меня интересуют долговые обязательства Горьковской железной дороги.
— Где же вы раньше были! — так и запела трубка. — Мы их полгода назад за пятьдесят процентов отдали нашей Южно-Уральской ГРЭС. В зачет погашения долгов по электроэнергии.
— Телефончик не подскажете? У кого, говорите, они сейчас в руках? При чем здесь Приморэнерго? — настала очередь удивляться Евгении.
— А у них свои перерасчеты, — отвечал Челябинск.
— Благодарю вас. — Евгения повесила трубку и задумалась. Владивосток, Владивосток. Приморэнерго. Что она недавно по телевизору слышала? Вспомнила! Во Владике веерное отключение электроэнергии. Потребители задолжали энергетикам деньги. А те, в свою очередь, не могут расплатиться с поставщиками топлива. Приморэнерго почти банкрот, дело передано в Арбитражный суд. Но это было зимой. А что сейчас? Надо звонить во Владивосток.
— Таечка, Приморэнерго. Владивосток.
Во Владивостоке ей сообщили, что дело о банкротстве Приморэнерго находится в Высшем арбитражном суде в Москве.
— А какова сумма долга? — спросила Евгения.
Сумма была огромной. Секунду Евгения думала. И созрело решение. Парадоксально, но то, что сумма огромная, ей было на руку!
— Я предлагаю вам следующую схему, — ринулась она в атаку. — Мы откладываем рассмотрение вашего дела в Высшем арбитражном суде. Взамен вы заключаете с нами договор о переуступке нам векселей Горьковской железной дороги за тридцать процентов их стоимости. Как? Идет?
В трубке недовольно заурчали. Это их, мол, не спасет.
Евгения вздохнула. Естественно, они не понимали. Естественно, в Приморэнерго сидят не Лобачевские. А то, что она предлагает им, это уже даже не Лобачевский, а виртуальное Гильбертово пространство.
— С первого раза вы, конечно, покроете лишь часть долга, — втолковывала Евгения. — Но у нас есть возможность работать с вами на долговременной основе. Если вы и впредь будете принимать векселя Горьковской железной дороги, мы их у вас будем и дальше выкупать. Вы, таким образом, сможете постепенно погасить свой долг перед поставщиками. Теперь понятно?
