Услышав вдали голоса, она принялась звать на помощь. К склону подбежали люди, человек десять. Команды отдавал пожилой мужчина аристократической внешности в костюме для сафари стального серого цвета. С ним были два полицейских.

— Помогите! Там мой муж и… подруга. Сделайте что-нибудь!

Деревенские энергично принялись тушить огонь, а пожилой мужчина отправил полицейских внутрь, чтобы те помогли попавшим в пылающую ловушку людям. Амрита с облегчением поняла, что пламя побеждено — деревенские по цепочке передавали ведра с колодезной водой. Она поплотнее запахнула одеяло, чтобы прикрыть наготу, и подошла к мужчине, явно возглавлявшему экспедицию.

— С ними все будет в порядке? — робко спросила она.

Мужчина ответил, не глядя на нее:

— Через минуту узнаем.

Амрита осталась стоять рядом. Она дрожала, хотя воздух был еще горячим от угасающего пламени.

— Там моя дочь.

Амрита посмотрела на него, не в силах поверить:

— Вы хотите сказать, вы — отец Минкс?

— Да… Минкс… моя дочь… Единственный ребенок.

Из-под обломков вынесли два обгоревших до неузнаваемости тела. Амрита на ватных ногах подошла ближе, отец Минкс лающим голосом раздавал указания. Амрита молча встала у него за спиной. Слез не было, и в горле пересохло.

— Живы, — бросил он, не оборачиваясь. — Зрелище ужасное, но дела не так плохи… Не тревожьтесь, мы их залатаем. Будут как новенькие.

Амрита смотрела, не в силах отвести взгляд.

— Боже, боже! Как же это все случилось? — тихонько повторяла она снова и снова.

Мистер Ийенгар вывел ее из больничной палаты.

— Пойдемте, вам нужно отдохнуть. Не хватает еще, чтобы вы грохнулись в обморок.

Амрита покачала головой.

— Я ему нужна.

Мистер Ийенгар потянул ее в приемный покой.

— Да… вы нужны вашему мужу. Именно поэтому вы должны пойти поспать. Ему нужно, чтобы рядом была сильная женщина, а не развалина, в которую вы превратитесь, если не послушаете меня.

Амрита упала в ближайшее кресло, а мистер Ийенгар принялся мерить комнату шагами. Это так напоминало привычку его дочери.

— Как она?.. Как Минкс?

— Выкарабкивается потихоньку, — ответил он. — Через пару дней будем знать наверняка. Она у меня крепкая. Не из тех, кто сдается. Ваш муж, кажется, тоже сильный человек. Думаю, оба выберутся. Врачи настроены оптимистично.

Чудовищная усталость навалилась на Амриту. Она не спала почти тридцать шесть часов и почти ничего не ела.

— Ваши родители в курсе. Они едут сюда. Братья тоже. И родители вашего мужа. Мы выдали им полицейский джип.

— Спасибо, — прошептала Амрита. Сил говорить громче не было.

— Это я должен благодарить вас и вашего мужа за спасение жизни дочери, — сказал Ийенгар после недолгого молчания. — Если бы он не бросился за ней, она была бы сейчас мертва.

Амрита задумчиво смотрела в окно.

— Ее мать знает?

Настала очередь Ийенгара качать головой:

— Это убьет ее. Вы, наверное, знаете, что она в очень тяжелом состоянии.

Амрита подняла голову.

— Минкс редко рассказывала о ней. Она больна?

Мистер Ийенгар снова покачал головой.

— Неужели Минкс не говорила?.. Последние десять лет моя жена пребывает в… лечебнице. Эта весть убьет ее. У меня не хватит мужества. Я не скажу.

У Амриты в глазах стояли слезы.

— Я не знала. Минкс никогда не рассказывала. Я думала, мать ее бросила, бросила вас…

Мистер Ийенгар коротко, сухо рассмеялся:

— Девчонка снова плела сказки. У нее талант, не правда ли? Попадаются все. Все, кроме отца. Этого она мне простить не может. Бедная Минакши. Какая жалкая жизнь! Какая горькая!.. А ведь у нее было все, чего только девочка может пожелать. Все.

Амрита поднялась и встала рядом у маленького окошка.

— Вы сказали «простить». У меня создалось впечатление, что прощать нужно гораздо, гораздо больше. Вовсе не только то, что вы единственный видели ее насквозь.

Ийенгар резко повернулся к ней:

— О чем вы?

У Амриты перехватило горло.

— Я… н-не знаю… Минкс рассказывала о своем детстве. В подробностях… Это было ужасно. Отвратительно. Как может простить отца дочь, пережившая такое? Он отцом-то себя называть не имеет права. Он не лучше, чем животное… зверь.

Ийенгар выглядел озадаченным.

— Что такого она могла рассказать? Что я бил ее? Порол? Да… помню, когда она была совсем маленькая, случалось такое. Сейчас, конечно, я себя не оправдываю… но тогда имелись веские причины. Она была невыносима. Упрямая, дерзкая, непослушная. Трудный ребенок. Несколько раз я ее выпорол. Может, дважды или трижды.

Амрита перебила его:

— Побои тут ни при чем, хотя о них Минкс тоже рассказывала.

— Тогда что же?

Глаза Амриты вспыхнули, и она выпалила:

— Вы знаете, о чем я говорю. Почему вы притворяетесь, будто не понимаете?

Лицо Ийенгара не дрогнуло. Он открыто встретил сердитый взгляд девушки:

— Простите, миссис Бхатиа, я представления не имею, о чем вы.

Голос Амриты дрожал от презрения.

— Вы мне отвратительны. Если бы у меня был такой отец, я бы уже давно покончила с собой. То, что вы сделали со своей малолетней дочерью, невозможно простить. Вы жестоко с ней обращались, вы попросту использовали ее… Почему, если жена не могла спать с вами, вы не наняли проститутку? Почему заставили ребенка удовлетворять вашу похоть?

Лицо Ийенгара исказил ужас. Он долго молчал, затем недоверчиво спросил:

— Это сказала вам моя дочь? Мой любимый ребенок?

Амрита кивнула.

— Бедная, бедная девочка. Бедная Минакши. Жаль, что я раньше не понял, как тяжело она больна. Может, мне удалось бы спасти ее от участи матери.

Ийенгар на глазах сгорбился, сделался меньше и, пошатываясь, сел на стул. В комнате воцарилось молчание. Амрита пристально смотрела на него. Он сидел, обхватив руками голову, по щекам его текли слезы.

— Какие преступления я совершил, за что должен так страдать?! Минакши!!! Моя маленькая Мину… Как могла она сочинить столь гнусную ложь?! Господи! Я проклинаю день, когда мать произвела ее на свет.

Амрита тихо спросила:

— Откуда мне знать, что она лжет, а вы говорите правду? Откуда?

Ийенгар поднял голову. Его глаза были полны слез, голос прерывался:

— Господь всемогущий знает правду. А еще психиатр, лечивший ее мать… но в конечном счете, ваше дело, чему и кому верить. Моя дочь тяжело психически больна, как и ее мать. Она подвержена бредовым идеям, она лжет, она сочиняет истории. У каждой школы, откуда ее исключили, найдется что рассказать. Я пытался, изо всех сил пытался быть ей и отцом и матерью. Защищать ее. Сегодня я понял, какое оглушительное поражение потерпел. Да, бывало, что из-за работы мне не удавалось уделить ей столько внимания, сколько ей необходимо. Но я представить себе не мог, что мне придется услышать. Такова расплата за то, что меня не было рядом, когда она во мне нуждалась.

Амрита осторожно потянулась и накрыла его руку ладонью.

— Пожалуйста, простите меня, мне так жаль… мне так стыдно. Я беру назад свои мерзкие слова. Ваша дочь и я… возможно, вы уже знаете… мы… У нас были странные отношения. Она заставила меня… шантажировала… мучила… пугала… А потом… я начала получать удовольствие. Отвечать. Я попала в зависимость… столь сильную, что собиралась провести с ней всю жизнь, пока не познакомилась с моим мужем. Именно он освободил меня от ее власти.

Ийенгар кивнул.

— Я знаю. Мои люди держали меня в курсе. Я знал о каждом ее шаге. У меня есть на нее подробное досье… на вас, кстати говоря, тоже. Поэтому… пожалуйста, не объясняйте ничего. Я уже знаю все, что мне нужно.

Амрита озадаченно взглянула на него:

— Но вы же ее отец! Вас не возмущало, что она пользуется вашим именем, влиянием, положением, чтобы вселять в людей страх, добиваться своих целей?

— Я всегда боялся ее… боялся вспышек ее ярости, не знал, что она вытворит, если я отреагирую на ее выходки. Мне со всем приходилось мириться, чтобы защитить ее мать. Мои люди, те немногие, кому я доверяю, почти всегда присматривали за ней. Но Минакши всех перехитрила. Когда ей нужно, она становится хитрой и умной — вам это прекрасно известно. Но позвольте рассказать вам… Единственный раз, когда я забеспокоился — и, я знаю, она тоже, — это когда вы сдружились с Партхой. Необходимо было придумать, как заткнуть ему рот. Он умудрился раскопать слишком много. Минакши тогда приходила ко мне, уверен, вам она не сказала. К тому моменту мы не виделись уже несколько лет. Она плакала. И я вспомнил маленькую девочку без друзей, которая так тосковала по матери. Мне стало жаль ее. Я бы сделал все, что она попросила. Минакши смертельно боялась разоблачения. Она думала, что Партха намерен сделать именно это — раздеть ее перед публикой. Она умоляла меня остановить его. Или по меньшей мере уничтожить все досье на нее. Я отказался, хотя знал, что она никогда не простит меня. Тогда-то она и решила воспользоваться собственными средствами и методами.