Мать посмотрела на нее задумчиво: она слишком хорошо знала упрямый нрав дочери.

— Почему бы тебе не поработать с отцом? Так ты научишься чему-то, на случай, если… если… — Она умолкла.

Амрита закончила за нее:

— Если Ракеш передумает на мне жениться, да?

Мать сконфуженно отвела глаза.

— Интересно, почему он не перезвонил? Он сказал папа-джи, что будет в Дели через неделю. А мы не знаем, как с ним связаться.

Амрита безразлично пожала плечами.

— Мама, ну что ты, в самом деле. Не надо обращаться со мной как с потерянной для жизни женщиной, на которую никто уже не взглянет. Откуда такая безысходность? Все позади. Я хочу работать. Строить жизнь заново.

— Надеюсь, не моделью?

— Не хочу возвращаться в Бомбей. В школе и колледже я хорошо писала. Почему бы мне не устроиться на работу к Партхе? Я ничуть не возражаю против того, чтобы побыть стажером. Я научусь, я буду стараться. По крайней мере, мне не будет скучно.

Она проигнорировала скептическое выражение лица матери и решила в тот же день позвонить Партхе.

Но через два часа в дверь постучал Ракеш. Вид у него был вальяжно-торжествующий. Миссис Аггарвал бросилась ему навстречу и простодушно спросила:

— Куда вы пропали? Мы так ждали звонка.

Ракеш улыбнулся:

— Нам нужно многое обсудить. Я находился за границей с тайным поручением.

Амрита вдруг поняла, что почти стесняется его присутствия. Он пожал ей руку, но казался абсолютным незнакомцем — надо сказать, чертовски привлекательным.

— Я уезжал, чтобы встретиться с родителями и получить их официальное благословение на наш союз с Амритой, если она, конечно, все еще хочет за меня замуж. Я в этом отношении старомодный человек — мне нужно было, чтобы родители нас благословили.

Амрита отвернулась, чтобы скрыть внезапный румянец. Ее мать рассмеялась от облегчения и велела слугам принести сладостей.

— Давайте отпразднуем, — сказала она, протягивая Амрите и Ракешу руки. Амрита поймала взгляд Ракеша, стоявшего на другом конце комнаты. Он подмигнул ей и беззвучно, одними губами проговорил: «Соглашайся».

Две отвратительные статьи о романе Амриты с Минкс появились в газетах в тот же день, когда объявили о ее помолвке с Ракешем. На маленькое, скромное торжество были приглашены две семьи и ближайшие друзья. Никто и словом не обмолвился о газетных статьях. Партху пригласили с женой, но та предпочла остаться дома. В момент обмена кольцами Амрита в светло-малиновой с золотом гараре[26] была прекрасна, как богиня. Ракеш оделся просто, в шелковую курту[27] кхади[28], волосы аккуратно и гладко зачесаны, только глаза молодого человека шаловливо поблескивали: казалось, что официальность мероприятия забавляла его.

Амрита при первом же знакомстве почувствовала симпатию к родителям Ракеша. Она была тронута тем, с каким пониманием эти немолодые люди восприняли всю шумиху вокруг нее. Она, как ни крути, оказалась самой обсуждаемой знаменитостью лет за десять. Что ни день, в глянцевых и воскресных газетах мелькала новая сплетня про нее. Большая часть этих опусов смаковала «странность» ее отношений с Минкс, не называя их лесбиянками напрямую. Конечно, интеллигентным, слегка консервативным Батиа, прожившим последние десять лет в пригороде Нью-Йорка, оказалось нелегко все это переварить. Но они отнеслись к происходящему с удивительным спокойствием и воздерживались даже от самых осторожных комментариев. Ракеш только посмеивался — и Амрите советовал поступать так же.

— Черт побери! От чего мы прячемся? Забудь… это не важно… и совершенно ничего не меняет. Сначала я влюбился в твою маму — она гениально преподнесла мне твои фотографии. А потом в тебя… когда ты сбежала из тюрьмы, чтобы встретиться со мной и забыла купить круассан. Право! Неужели ты не могла придумать алиби получше? Тебя погубил круассан!

Однако Амриту мучили угрызения совести. Бессонными ночами она мучительно размышляла над прошлогодними событиями, пытаясь понять, как позволила заманить себя в столь очевидную ловушку. Иногда она задумывалась, правильно ли поступает, выходя замуж за Ракеша. Поделиться сомнениями ей было не с кем. Хотя от Ракеша она ничего не утаивала, чувствовалось, что он не хочет обсуждать ее прошлое. Как жаль, что у нее никогда не было близких подруг. Одна мысль постоянно ее тревожила — как бы чего не случилось с Ракешем. Минкс вела себя на удивление тихо. Амрита знала, что та вернулась домой и быстро идет на поправку. Каран следил за ней. То, что Минкс оставила Амриту в покое, не пыталась увидеться или как-то иначе связаться, казалось странным, даже зловещим.

Зная характер Минкс, Амрита жила в постоянном страхе. Скорее всего, та что-то замыслила, причем жертвой наметила Ракеша, а не Амриту.

Она поделилась с ним своими опасениями в утро помолвки, до прибытия немногочисленных гостей.

— Не удивляйся, если она появится, — предупредила Амрита. Они беседовали в спальне, пока служанка закрепляла у нее в волосах свежие цветы. Ракеш пренебрежительно отмахнулся:

— Пусть явится, мы выбросим ее за хвост в помойное ведро, как мерзкую крысу. Не тревожься, ты же не позволишь ей испортить этот день — наш день.

Ракеш нежно поцеловал ее в макушку и вышел встречать гостей.

Амрита еще долго смотрела на себя в зеркало. Всю прошлую ночь она пролежала без сна, мучаясь вопросом, чего она на самом деле хочет. Может, она использует Ракеша, чтобы сбежать от Минкс? Любит ли она его? Что из этого выйдет? Честна ли она с собой? Даже сейчас — служанка хлопочет с вышитой дупаттой, рядом суетится мать, время от времени выбегая по делам из комнаты, — Амрита не могла избавиться от сомнений. Ракеш красив, успешен, щедр, умен и внимателен. Между ними еще не было близости — он так решил, и она испытала облегчение. Но ей было страшно. Вдруг Минкс испортила ее, и остальные — особенно мужчины — уже не подходят ей? Сможет ли она когда-нибудь сблизиться с другим человеком — не столь восторженным, не столь преданным, не столь… благоговейным?

Ответ пришел раньше, чем Амрита ожидала. Сначала Ракеш с улыбкой сказал, что придется погодить до свадьбы, то есть два месяца, чтобы узнать, какой у него коэффициент ХЛП («хорош ли в постели»), Амрита скорчила гримаску, услышав такую новость, но в глубине души почувствовала благодарность за такое решение. Пережитая травма и чувство вины, не покидавшее ее, наполняли сердце девушки все новыми страхами. Она была уверена, что навсегда потеряла вкус к сексу. Ракеш ни на чем не настаивал, и она была ему признательна. Несколько раз, наедине с собой, она даже задавалась вопросом, не посоветоваться ли с врачом, но быстро отказалась от этой идеи. «Все само собой наладится», — уверяла она себя. В конце концов, это вопрос времени и привычки.

Все произошло сразу после дня рождения Ракеша. Он уезжал в Нью-Йорк в несусветную рань, и они собрались провести последние несколько часов вместе, в его новой, хорошо обставленной квартире в Южном округе, недалеко от торгового центра.

— Откроем вино? — весело предложил он. После разрыва с Минкс Амрита не прикасалась даже к легкому алкоголю из страха потерять контроль над собой. Это происходило легко и пугающе быстро. Сейчас она неуверенно согласилась. За прошедшие недели Ракеш окружил ее таким теплом и пониманием, что она с нетерпением ожидала ежевечерних встреч. Казалось, у него не имелось никаких друзей в Дели, но при его работе это было вполне понятно. Они проводили вместе все свободное время, открывали для себя все новые рестораны или подолгу гуляли в колониальном парке.

Когда Ракеш пригласил ее к себе, Амрита удивилась смене обстановки: квартира выглядела по-новому, совершенно иначе.

— Нравится? — Ракеш изучал ее лицо. — Переделали с сумасшедшей скоростью. По сути, за три безумных дня. Раньше все это было похоже на логово неряшливого холостяка. Я попросил знакомого придать квартире вид поуютнее и повеселее.