— Я подумал было, что спятил, — проговорил Нед Викери, сглотнув. — Да только я еще и распалился не на шутку и как заору на эту тварь: «Эй ты, там! Что тебе надо, дьявол, на освященной христианской земле?» Потом-то я понял, что не совсем прав: стоял он вовсе ни на какой не на земле. Но я так раскипятился — ишь, поганец, вторгся в чужие владения, точно к себе домой! — что в мыслях у меня царил полный сумбур. Ну так вот, сэр, эта тварь оборотила ко мне свою гнусную рожу, и я уж подумал, сейчас она на меня и бросится. Но существо лишь запрокинуло голову, расхохоталось долгим, резким смехом и спрыгнуло с парапета. Я надеялся, что оно шею себе свернет на гравиевой дорожке, да куда там: оно взмыло в воздух, легко, точно перышко, и перелетело на другую сторону дома. Тут подоспел мистер Гарри. Сам он эту тварь так и не увидел — дьявол или кто бы это ни был к тому времени улетел восвояси.

— Ух ты, крылатый демон! — воскликнул доктор. — Надо же!

— Да, история — не приведи Боже! — проговорил мистер Банистер, со всей очевидностью потрясенный, как и все прочие, волнующим пересказом. — Сдается мне, одновременно с нашими последними пертурбациями в Солтхеде отметили ряд загадочных явлений. Едва узнав об этом от своих городских друзей, я взялся за перо и написал вам, профессор. Ничего из вышесказанного я не дерзнул упомянуть в своем послании; все это смахивало на чистой воды фантастику. Я хотел, чтобы вы приехали в «Итон-Вейферз», выслушали историю от начала и до конца и своими глазами увидели то, что еще осталось. Я непременно свожу вас в часовню и в крипту; кроме того, вы побеседуете со слугами и лично ознакомитесь со свидетельствами очевидцев.

— Какая жалость, что у нас нет возможности изучить надписи на табличках! — промолвил доктор, заново набивая трубку. — В них наверняка содержится немало ценных сведений.

— Ага! Здесь-то, доктор, вас и ждет сюрприз, — отозвался Гарри, с трудом сдерживая ликование. Он вскочил на ноги, направился к секретеру под окном эркера и извлек из него свиток белого пергамента. — Видите ли, еще до того как таблички были украдены, я позаботился о том, чтобы в точности скопировать письмена для собственного пользования.

— Великолепно! — восторженно закричал мистер Киббл и тут же смущенно огляделся по сторонам, словно устыдившись собственного порыва. Однако же он увидел, что и доктор Дэмп, и профессор словам мистера Банистера обрадовались ничуть не меньше.

— А можно нам взглянуть на копию? — осведомился профессор.

— Это, конечно, не шедевр, но, полагаю, для наших целей вполне сгодится, — отозвался мистер Банистер.

Он развернул свиток и положил его перед гостями. Все взгляды с любопытством обратились на невиданные письмена; в глазах у одних отразилось благоговейное изумление, у других — плохо скрытое недоумение, у третьих — ужас, в то время как в глазах на некоем рябом лице читался триумф — хозяин их словно поздравлял себя с одержанной победой.

— Да, да, — пробормотал про себя профессор, внимательно изучая надпись, первые строки которой приводятся ниже:

— Я надеялся, что вы распознаете письмена и сумеете перевести их, — сказал Гарри. — Я более чем уверен: если бы мы только прочли этот текст, мы бы поняли ситуацию куда лучше.

— Вне всякого сомнения, это италийский, — промолвил профессор. — Тем не менее я вижу отчетливые следы влияния греческого; как вы знаете, греки колонизировали значительную часть южной Италии в доклассические времена. И если только я не ошибаюсь, строки следует читать справа налево. К сожалению, лингвистика — не моя специальность.

— Профессор Гриншилдз! — воскликнул доктор, щелкнув пальцами. — Мой былой наставник в Антробус-колледже. Он — прославленный специалист по классическим языкам и античной филологии; ныне, собственно говоря, на пенсии. Вне всякого сомнения, он переведет для нас этот текст.

Профессор Тиггз тут же кивнул в знак согласия.

— Кристофер Гриншилдз — человек редкой эрудиции. В Солтхеде он и по сей день остается ведущим авторитетом в том, что касается цивилизаций античного мира и древней литературы. Да, он непременно разберется что к чему.

— Тогда нужно показать письмена ему, — объявил мистер Банистер. — Если надпись удастся прочесть, то при наличии подробного отчета о загадочных явлениях объяснение долго ждать себя не заставит.

— Целиком и полностью согласен. Более того, как и вы, считаю, что эти ваши пертурбации напрямую связаны с происшествиями в Солтхеде. События, о которых вы поведали, начались вскорости после того, как таблички были похищены, и первым из них стало уничтожение скульптуры в крипте. Я склонен думать, что табличками воспользовались, чтобы освободить нечто, сокрытое в статуе, что, в свою очередь, и вызвало всю свистопляску.

— Получается, мистер Том Скарлетт и впрямь знал, что делает, когда зарыл таблички в землю!

— Да, поскольку закопал их в таком месте, где мог при необходимости за ними приглядывать. Точно так же он поместил статую под охрану святых мощей — не для того, чтобы уберечь ее, но чтобы защитить от нее себя и других. Должно быть, он приобрел эти артефакты в ходе одного из своих путешествий и, распознав, что они собой представляют, надежно спрятал там, где они не смогли бы причинить вреда.

— Должно быть, вы правы. Говорю вам, профессор, если бы вы, подобно нам, в то утро в крипте своими глазами увидели то, что осталось от статуи…

— Могу себе вообразить, Гарри, что вы пережили. Статуя разлетелась на куски, поскольку нечто, что скрывалось в ней, обрело свободу. А вместе с этим нечто появились леденящий холод, фантомы мертвецов и крылатый демон. Кстати, любопытно, что и у статуи, и у демона — крылья и когтистые лапы.

— Именно!

— Все эти пертурбации — судя по тому, как события развиваются и здесь, и в городе — больше всего смахивают на злое озорство, — размышлял вслух доктор, лениво затягиваясь трубкой. — Каждое происшествие носит характер настолько случайный… Будто кто-то играет в игру — развлекается на свой лад или, может быть, пробует, на что способен.

— Или восстанавливает силы после очень долгого отсутствия, — предположила мисс Мона.

Наступила пауза, в течение которой каждый размышлял про себя. Наконец молчание нарушил владелец «Итон-Вейферз»:

— Что ж, значит, так тому и быть! Кажется, план мы составили. Я проведу вас по тем местам, что так или иначе связаны с помянутыми треволнениями, и вы побеседуете с очевидцами из числа слуг. А завтра отправимся в Солтхед — проконсультироваться с профессором Гриншилдзом.

Профессор Тиггз и доктор подтвердили, что лучшего нельзя и желать.

— Кит Гриншилдз — именно тот, кто нам нужен, — кивнул доктор.

Снова воцарилась тишина; профессор еще раз внимательно пригляделся к письменам. Лицо его просияло.

— А знаете, кажется, мне и впрямь уже доводилось видеть нечто подобное. Вот эта буква, и эта, и еще эта… да, да, я знаю, что это! Теперь все ясно как день!

— Так что же это? — жадно переспросил мистер Киббл.

— Пожалуй, мне следует начать с того, чем эти письмена не являются. Как мы уже отметили, это не латынь и не греческий, хотя надпись содержит элементы и того, и другого. Вот, например, взгляните на этот значок, так похожий на греческую букву «тета», и еще вот на этот — стрелка, направленная вниз, несомненно, соотносится с буквой «хи», а вот и еще более знакомые буквы. Со всей определенностью не осканский диалект — один из основных языков древней Италии, распространенный на территории самнитских племен — и, сдается мне, никак не умбрийский, нет.

— Так что же это? — не отступался Гарри.

— Это язык древних этрусков, — ответствовал профессор.

Мистер Иосия Таск, сей прижимистый и добросовестный человек дела, ощущая потребность заморить червячка после трудов праведных на закате дня, выныривает из темного дверного проема Биржи, точно призрак грозного рока — разумеется, все жители Солтхеда отлично знают, что так оно и есть. Высокомерной поступью шествует он по истертому камню внутреннего дворика; долговязая, сухопарая фигура рассекает вечерний воздух так же чисто и аккуратно, как плотничий топор — кровяную колбасу. От Биржи он направляет свои облаченные в штиблеты стопы в Сноуфилдз, к ближайшему трактиру, где порою подкрепляет силы, буде неотложные дела задержат его в городе. Там, добравшись до столика рядом с камином, в котором вовсю пылает огонь, скряга вешает шляпу, извлекает из кармана пальто городскую газету и, усевшись на стул, принимается постигать хроники жизни.