Мы едем в вересковые нагорья. А они очень и очень далеко — ты наверняка помнишь, ведь не далее как вчера вечером мы с тобой заглянули в атлас. Два дня пути в пассажирской карете — маленькой девочке такое путешествие не по силам!

— Я вовсе не маленькая.

— Еще какая маленькая, — заверил профессор, целуя племянницу в лоб. — Даже если сама того не сознаешь. И спорить мы больше не будем, договорились? Уж больно час для этого ранний. Мне страшно жаль, родная, что я тебя разбудил; право же, я не нарочно. А теперь, пожалуйста, засыпай и помни: Ханна здесь. — Румяная деревенская девушка, помогавшая миссис Минидью на кухне, в данный момент сочувственно наблюдала из-за кровати. — Она, мисс Дейл и миссис Минидью замечательнейшим образом за тобой присмотрят, пока я в отъезде. Так что о том, чтобы и тебе поехать, речь просто не идет. Чепуха какая!

— Чепуха! — согласно закивала Ханна. Тихим стоном возвестив о том, что сдается, Фиона откинулась на подушку.

— А раз ты меня с собой не берешь, ты ведь привезешь мне что-нибудь? — дальновидно осведомилась она.

— А чего бы тебе хотелось?

— Привези мне медведя!

— В смысле, чучело?

— Не-а, живого. С горных лугов. Профессор Тиггз тихонько рассмеялся и на прощание чмокнул свою подопечную в щеку.

— До свидания, родная, — шепнул он, добродушно вздохнув. — Посмотрим, что тут можно сделать.

— Спасибо, спасибо! — возликовала Фиона, обвивая ручонками его шею и стискивая что было мочи. — Bon voyage, oncle Тиггз! Je vous aime!

В этот момент в дверь заглянула миссис Минидью и негромко сообщила:

— Том готов, сэр.

— А, благодарю вас, миссис Минидью, — улыбнулся профессор. И, в последний раз попрощавшись с племянницей, которая уже вновь погружалась в убаюкивающие объятия сна, оставил ее на попечение Ханны и спустился к дверям черного хода. Надел шарф и пальто, перчатки и шляпу, взял саквояж и зонтик. Подоспевший Том Спайк подхватил профессорскую дорожную сумку и отнес ее в двуколку. Там же дожидалась и Мэгги, крапчатая кобылка, которая в упряжке смотрелась просто великолепно. Она пофыркивала, поводила боками, позвякивала сбруей; из ноздрей ее вырывались белые клубы пара.

Профессор, попрощавшись с остальными домочадцами, спустился с заднего крыльца. На нижней ступеньке обнаружился мистер Плюшкин Джем, жалобным мявом возвестивший о своем присутствии.

— До свидания, юноша, — проговорил профессор, почесывая избалованного нахлебника за ушами. — Смотри, не озорничай в мое отсутствие.

— Ха! — фыркнул старый Том со своего сиденья в двуколке. — Чтобы этот — да не набедокурил? Вот уж не верю!

Профессор уселся на подушку рядом с Томом, тот взялся за вожжи, и двуколка покатила прочь. На лестничной площадке, рядом с миссис Минидью, стояла и глядела им вслед Лаура Дейл — губы сурово поджаты, в серых глазах глубокая сосредоточенность. Что за мысли бродили в голове у девушки, отчего лицо ее превратилось в застывшую каменную маску? Что за сцены, канувшие в далекое прошлое и однако же в памяти по-прежнему живые и яркие, проносились перед ее взором, устремленным в беспредельную даль? Некое предположение у меня есть — догадка, не более; так что на данном этапе моего рассказа пусть просто догадкой и остается.

За время недолгого пути по промозглым, полутемным улицам никто не проронил ни слова. Ни профессор, ни Том в час столь ранний особой разговорчивостью не отличались. Перестук колес эхом прокатывался по безмолвным бульварам; цокот Мэггиных копыт разносился в морозном воздухе звонко и отчетливо. Начинало светлеть, первые слабые проблески дня уже обозначились в серебристо-серых очертаниях холмов и зданий.

Крапчатая кобылка резво несла седоков по пустынным аллеям в направлении цепного моста, и вот наконец двуколка выехала на Мостовую улицу и остановилась у конторы пассажирских карет. Участок улицы непосредственно перед изрядных размеров деревянно-кирпичным, оштукатуренным зданием освещали масляные фонари над окном. На стекле изображалась карета, стремительно влекомая четверкой горячих коней через некую вымышленную дикую пустошь. Над этой отрадной сердцу картиной красовалось одно-единственное слово: «Тимсон», выведенное цветистыми буквами. Мэгги, если спросить ее мнения на этот счет, безусловно, утверждала бы, что помянутые четыре коня вовсе не так прытки, как кажется, и что в погожий денек любого из них играючи обставит первая же кляча, и вполовину не столь резвая, как она.

Резкий ветер расшвыривал палую листву. Профессор плотнее запахнулся в пальто и вышел из двуколки. Старик Том достал из багажного отделения дорожную сумку и последовал за хозяином в кассу — сырую, унылую комнату, стены которой были сплошь заклеены огромными афишами, рекламирующими маршруты и цены карет Тимсона. Весь центр комнаты занимала длинная деревянная конторка; по левую руку от нее в камине пылал желанный огонь. Конюх водрузил тяжелую сумку на стойку, а клерк — Тому он показался сущим юнцом — справился об имени профессора, уточнил номер заказа, выписал билет и наклеил на багаж ярлык.

— Загружай! — закричал кассир, причем голос настолько зычный никак не вязался с конституцией столь хрупкой. Сей же миг в дверях в глубине комнаты возник носильщик — этакий здоровенный Геркулес с мускулами под стать арбузам. Он играючи подхватил тяжелую сумку и, развернувшись, скрылся за дверью, что, по всей видимости, вела на каретный двор. Эту небольшую подробность профессор предпочел уточнить, а также полюбопытствовал на предмет безопасности этого вида транспорта в целом. Клерк сообщил, что экипаж уже стоит во дворе, лошадей поят, кареты Тимсона вполне надежны и безопасны, а экипаж подадут минут через двадцать, не позже. Удостоверившись, что все в порядке, профессор распрощался со старым Томом, и конюх, притронувшись к котелку, выбежал из затхлой конторы в тот самый миг, как внутрь влетел доктор Дэмп.

Невзирая на безбожно ранний час и весьма ощутимый холод, доктор выглядел, как всегда, великолепно, в своем щегольском пальто, наброшенном поверх темного бархатного сюртука, и с небрежно надвинутой на один глаз шляпой.

— Привет, всем привет! — пропел он весело, изящно помахивая тросточкой. — Чудесное утро, не правда ли? А на улице-то свежо, еще как свежо! Чертовски полезно для сердца и кровообращения. Вы знаете, что тут через дорогу пряничная лавка? Я вот не знал. Жаль, что они еще закрыты. От чашечки кофе я бы не отказался.

— Да, утро выдалось прохладное, — согласился профессор, согревая руки над огнем. — А уж рань-то какая!

— Я давным-давно на ногах, — возвестил доктор, водружая на стойку саквояж. — Дэмп, — сообщил он клерку.

— И впрямь промозглый денек выдался, — позевывая, отозвался юнец. — Ну, тут уж ничего не поделаешь.

— Дэмп, — повторил вновь вошедший настойчивее. — Даниэль Дэмп, по профессии врач. У меня билеты заказаны.

— Вы едете утренним экипажем?

— Именно. Забронировал место в прошлую пятницу… вот, смотрите, — проговорил доктор, указывая пальцем на нужную строчку в списке заказов.

— Вы правы. Вот теперь вижу, — промолвил кассир, скользнув взглядом по колонке имен. — Близкий друг мистера Гарри Банистера; тут даже это указано. Хм-м-мм. Звучит впечатляюще.

Доктор одарил профессора Тиггза неописуемо многозначительным взглядом.

— Загружай! — заорал клерк, а затем, обернувшись к доктору, с самым что ни на есть невинным видом осведомился: — А кто такой Гарри Банистер?

— Отродясь о таком не слыхивал, — пророкотал голос от задней двери. Возвратившийся Геркулес подхватил докторский саквояж и понес его во двор, дабы тот составил компанию профессорской дорожной сумке.

— Так вот, — проговорил доктор Дэмп тем самым снисходительным тоном, который сберегал для разъяснения пациенту какой-нибудь сложной медицинской подробности. — Мистер Гарри Банистер, да будет вам известно, один из самых выдающихся и блестящих представителей мелкопоместного дворянства. Он — выпускник такого прославленного учебного заведения, как Солтхедский университет, и в придачу к этому — весьма состоятельный джентльмен, владелец огромной усадьбы на вересковых нагорьях под названием «Итон-Вейферз». Вне всякого сомнения, вы о нем слышали. Мой друг и коллега, профессор Тиггз — вот он, собственной персоной, знаменитый профессор метафизики и член совета Суинфорд-колледжа города Солтхеда, — и я заказали места в экипаже в надежде с ним повидаться.