— А помощь? — спросил Каген. — На какую помощь мы можем рассчитывать в Голландии?

На его вопрос ответил Йооп. Коротышка-голландец говорил все так же медленно и весомо.

— Я прибыл из Амстердама. Три недели назад. Мне пришлось бежать… — Он немного помолчал, как будто обдумывая каждое слово. — Я был в подполье. Вы, кажется, называете его Сопротивлением. Мои друзья помогут вам, если Кристиан их попросит. — Ван дер Верф посмотрел на Схаапа. — В моей группе пять человек. Есть одна женщина-еврейка. Ее выслали из Амстердама, но она сбежала из Вестерборка. Это она рассказала мне о том, что каждый вторник из Вестерборка уходит поезд на Восток. Она нам поможет. Остальные тоже.

— Как же из Амстердама можно добраться до лагеря? — спросил Каген. — В комнате стало тихо. Рашель посмотрела сначала на брата, затем на Йоопа. Плохи дела, решил Маус.

— Чтобы захватить поезд из Вестерборка, мы сначала должны попасть в лагерь, — произнесла Рашель. — Мы должны быть в поезде с той самой минуты, когда он выедет из ворот Вестерборка, если мы надеемся еще до Гронингена отбить его у немцев. Йооп считает, что для нас это единственная возможность остановить его и направить туда, куда нужно. — Рашель посмотрела на Мауса и улыбнулась. — Захват настоящего поезда — это не то, что ваши истории про ковбоев и индейцев Дикого Запада, мистер Вайс.

Черт побери! Он, кажется, догадался, к чему она клонит. Каген оказался не столь сообразителен.

— Да? — только и смог он выдавить из себя.

Следующим заговорил Схаап.

— Единственный способ попасть в лагерь — стать евреями. — Он немигающим взглядом посмотрел прямо в единственный глаз Кагена. — На один день мы все станем евреями и тайком проберемся на поезд, следующий из Амстердама в Вестерборк в понедельник, за день до отправки. Мы поедем вместе с остальными в лагерь. На следующее утро состав отправится из Вестерборка на Восток.

— Вы что, шутите? — наконец обрел дар слова Маус. Он уже решил для себя, что не намерен делать того, что велел ему Лански. План, который предлагают эти люди, — да он курам на смех.

— Нам понадобится оружие, — продолжила Рашель, не обращая внимания на его слова. — И еще нам пятерым нужно переправиться в Голландию. Скорее всего, морем, на лодке. Нам нужно время, чтобы устроиться в Амстердаме. Примерно неделя. Она уйдет на подготовку. Мы должны выехать восемнадцатого или девятнадцатого. — Она легонько прикоснулась к руке Мауса. — На деньги, которые вы привезли, мы купим оружие и сможем добраться до Голландии. Когда мы там окажемся, нам понадобятся лодки. Их еще предстоит найти. Но если денег много, то никаких проблем не возникнет. Вы согласны со мной, мистер Вайс?

Она была права. Хуже того, Маус понимал, где он сможет найти все необходимое. Клочок бумаги в кармане его пиджака, испещренный записями, которые он сделал в кабинете Маленького Человечка в «Ратнерсе», поможет обзавестись всем необходимым. План, созревший в его голове, предусматривал использование части денег в личных целях, однако приступить к его осуществлению он пока еще не мог. Какое-то время ему придется играть по их правилам, во всяком случае, до тех пор, пока не оформится до конца его собственный план.

— Да, вы правы, — вынужден был согласиться он. — Вы абсолютно правы.

— Ведь вы не еврейка, — сказал Маус, обращаясь к Рашели. Остальные, ван дер Верф, Каген и ее брат находились в гостиной. Он же остался в кухне, лишь бы только не находиться в одной компании с одноглазым. Рашель налила ему еще кофе.

— А вас это удивляет? — спросила она. — Удивляет то, чем я занимаюсь?

Маус пожал плечами.

— В принципе, да. Мне это кажется странным. — Он посмотрел на Рашель через завесу сигаретного дыма.

— Жена моего брата — еврейка, — призналась Рашель, помолчав немного. — Ее звали Вресье, она была моей лучшей подругой. Наша дружба началась еще до войны. Это я познакомила Вресье и Кристиана, и они поженились. Она мне сестра.

— Золовка, — поправил ее Маус и выпустил еще одно облачко дыма.

— Нет, она мне как сестра. Я знаю английский, мистер Вайс. И понимаю разницу.

Он не понял ее, но лишь пожал плечами — мол, что с нее взять, она голландка и знает английский не так хорошо, как сама считает.

— Где же она? Где-то здесь, в другой комнате?

Рашель отрицательно покачала головой.

— Когда пришли немцы, Кристиан служил в голландской армии. — Она сделала глоток кофе. — Он хотел продолжить борьбу с немцами, и когда Голландия капитулировала, бежал вместе с несколькими товарищами в Англию. Теперь он служит в подразделении британских коммандос вместе с другими голландцами. Но взять с собой ее он не смог. Она… — голос Рашель предательски дрогнул. Маус все понял. Возможно, эта самая Вресье еще жива. Хотя, может, и нет. Не исключено, что ее схватили немцы, запихнули в поезд и отправили в концлагерь. Может быть, она уже превратилась в дым.

— Но вы, мистер Вайс, вы ведь еврей, — добавила она.

— Да. Я йид. — Заметив, что Рашель удивленно подняла брови, он пояснил. — Йид значит еврей. Я еврей, как и Каген.

Рашель жестом попросила сигарету, и он подал ей пачку «честерфилда». Чиркнув спичкой о коробок, она закурила.

— Он так любит ее, — сообщила она, глядя не на Мауса, а в сторону гостиной.

— Ее, скорее всего, уже нет в живых, вы ведь понимаете это? — спросил Маус. — Но даже если и жива, то как можно отыскать одного человека в целой стране?

Рашель посмотрела на него глазами, которые из голубых сделались сначала зелеными, а затем снова голубыми. Если бы не крестик у нее на шее, он, пожалуй, привел бы ее домой, чтобы познакомить со своей «муттер».

— Мы знаем, где находится моя Вресье. Йооп говорит, что он и ее родные исчезли из дома, что их там нет вот уже почти два месяца. Облавы на евреев, мистер Вайс… — она замолчала и затянулась сигаретой. Ее рука дрожала, и она второй рукой провела по щеке. — Она находится в Вестерборке. Вы слышали, что сказал Йооп. Именно туда отправляют всех евреев.

Она посмотрела на горящий кончик сигареты.

— Кристиан уехал, и я осталась одна, мистер Вайс. Мои родители погибли при бомбардировке Роттердама. — Рашель снова вытерла щеку, едва не коснувшись сигаретой белокурых волос. — Вресье приютила меня в доме своих родителей на Вейттенбахстраат. Они не убежали и не стали прятаться, хотя могли бы. У них было достаточно денег, чтобы спрятаться у кого-нибудь или купить фальшивые документы. Но ее отец был слишком гордый человек, чтобы сидеть, дрожа, на каком-нибудь чердаке, а ее мать не верила никаким слухам. — Она снова вытерла лицо. — Примерно год назад Вресье заплатила одному человеку, который на лодке переправил меня в Англию. Я умоляла ее поехать вместе со мной, но она наотрез отказалась бросать мать. — По щеке Рашель скользнула еще одна слезинка.

— Значит, вы считаете, что обязаны ей… — начал Маус, думая о том, какая она наивная. Лучше бы она помнила о том, что ей здорово повезло, ведь она вырвалась из захваченной врагом страны, только и всего. Впрочем, вскоре до него, похоже, дошло, зачем она рассказала ему эту историю.

— Вы хотите сказать, что мы собираемся провернуть это дело лишь ради спасения одной-единственной женщины? — недоуменно спросил он. — Вы затеваете это для того, чтобы вдвоем с братом проникнуть в концлагерь?

— Я должна хотя бы попытаться, мистер Вайс.

— Но ведь это безумие, — Маус подумал, что сказал бы Лански, если бы услышал этот бред. Или Бергсон.

Рашель медленно покачала головой.

— Нет, теперь наш план не сводится к спасению одной лишь Вресье, — произнесла она, делая последнюю затяжку. — Сначала, когда мы нашли Питера Бергсона, дело касалось только ее одной. Но он был готов помочь только при условии, что можно спасти как можно больше человеческих жизней. Теперь мы избавим от смерти сотни людей.

— Но вы сами? — спросил он. Она смерила его решительным взглядом, и в солнечном свете, заливавшем кухню, ее глаза снова поменяли цвет.