В Гонконге Кордашевский пересел на китайское судно «Вей-шунь», державшее курс на порт Тянцзин. В Тянзине, в гостинице Крейера великан, уединившись в номере, сделал запись в блокноте: «Весь Китай переслоен фронтами гражданской войны. Воюют белые, розовые и красные генералы. Раздувается ненависть к иностранцам. Мой путь идет поперек этих фронтов, и перерезается войсками, наступающими вдоль монгольской границы»[180].

Еще во времена тайных встреч в Берлине Рерих разъяснил полковнику Кордашевскому смысл экспедиции в Тибет и Лхасу. Он заключался в следующем: в начале 20-х годов из горной страны таинственными учителями в Европу был отправлен кусок загадочного метеорита— электролит. На его поверхности якобы во времена катаклизмов проступают пророческие буквы, открывающие смысл будущего и политические перспективы. Этот осколок был предложен через посредство Рериха Лиге Наций— но организация отказалась от владения сакральным предметом. Следуя наставлениям, Николай Константинович должен был возвратить метеорит в Тибет, а точнее, в Шамбалу, и именно для этого караван отправится в Лхасу. Камень якобы распространял мощное космическое излучение и мог даже оказывать влияние на сознание людей. Этот осколок следовало водрузить на башне Шамбалы, что и хотел сделать Рерих. (Интересно отметить, что подобным камнем обладал и один из отцов нацизма, главный редактор фашистского официоза «Фолькише беобахтер» Дитрих Эккарт).

Размышляя о предстоящем паломничестве, Кордашевский перебрался в Пекин и попытался достать в китайском МИДе специальное разрешение для следования во внутренние районы страны, охваченные гражданской войной. И даже привлек для содействия в этом вопросе миссию США. Когда с визой возникли серьезные проблемы, Кордашевский вернулся в Тянцзин. Теперь, согласно плану, полковник должен был в определенный день и время явиться в одну англо-китайскую фирму и устроиться коммивояжером. Здесь полковника окликнет по имени некий господин Голубин, опознав его по серебряному кольцу с печатью Шамбалы — знаку акдорже.

Голубин был связан с окружением Панчен-ламы и ставкой «красного» китайского генерала Фын Юйсяна. Но для Кордашевского оставалось тайной, что в действительности Голубин носил другое имя — Борис Панкратов — и являлся советским разведчиком. Голубин-Панкратов имел неплохое прикрытие. Он служил проводником-переводчиком в англо-китайской фирме, скупавшей меха, шерсть и кожи. Согласно же его официальной анкете[181] он в 1923–1929 годах работал переводчиком английского и китайского языков при консульском отделе посольства СССР в Пекине, а до 1927 года преподавал еще и русский язык в Институте русского языка при китайском МИДе. Позднее, уже в экспедиции Рериха, Панкратов умудрился через связного отправить письмо в Ленинград востоковеду Алексееву. В послании он ничего не сообщал о своем тайном амплуа. Но любопытна одна строка, за которой стоит весь этот полный артистизма и бесстрашия человек: «Пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам, что я еще жив»[182]. Только значительно позже полковник «вычислил» роль своего тянцзинского знакомого.

Панкратов предложил Кордашевскому следующий план действий: полковник нанимается агентом по скупке в компанию, где работает Голубин-Панкратов, что позволяет ему получить разрешение на следование в провинцию Ганьсу, а в худшем случае в провинцию Шанси— но и это был не самый плохой вариант. Остальные проблемы решаются на месте в частном порядке, проще говоря, с помощью взяток.

И действительно, в паспорте до провинции Ганьсу Кордашевскому было отказано, так как по существующей юридической процедуре в случае смерти путешественника правительство Китая должно было платить компенсацию в виде большой суммы. Тем более что в районе следования шли бои. Однако пропуск до Шанси чиновники выдали без проволочек. Когда Кордашевский сообщил об этом Голубину-Панкратову, тот выслушал его спокойно и уведомил— караван фирмы выйдет яз города Баотоу 20 мая и о том уже получена телеграмма. Некоторые трудности во время путешествия могут возникнуть при следовании через расположение частей тыла — там действительно жесткий контроль, вспоминал Голубин-Панкратов. Однако и там «берут в лапу».

Двадцать первого мая Кордашевский и Панкратов прибыли в Баотоу, преодолев с помощью взяток многочисленные таможни и произвол военных патрулей. В городе их ожидал караван. В состав его участников, кроме Кордашевского и Панкратова, вошли и два китайца-караванщика. Они должны были выйти из Баотоу на пятнадцати верблюдах. Охрану составят разбойники-хунхузы, которые присоединятся к каравану за городом. Баотоу кишел военными, и, чтобы не привлекать излишнего внимания, был пущен слух, будто бы Кордашевскому, новому сотруднику фирмы, необходим дом внаем для длительного проживания. Накануне выезда Панкратов перегнал верблюдов с вещами в степь рядом с Баотоу. Здесь скарб был затюкован, и осталось только вывезти Кордашевского за город. На следующий день полковник облачился в китайскую одежду и в закрытой повозке, кучером которой был служащий фирмы, уроженец Баотоу, отправился к контрольному посту.

Охрана на выезде была вовремя отвлечена дракой, подстроенной людьми Панкратова, и Кордашевский без проблем покинул город. Через два месяца они должны были достигнуть города Сучжоу, где в отделении местной почты их ждали инструкции от Рериха.

Долог путь через степь и пустыню, сквозь гражданскую войну и разруху, но 9 июня караван вступил в область, контролируемую войсками генерала Фына, который был в курсе миссии Панкратова и его отношений с Рерихом. Здесь путники почувствовали себя в безопасности. Впечатления от здешних мест Кордашевский занес в свой дневник: «Проходим автомобильный тракт Урга— Ланчжоу. На твердой глине отпечатки шин. По этой дороге большевики доставляют христианскому генералу[183] военные припасы и даже пушки. Никакой охраны и кордонов нет»[184].

Пятого июня в 3 часа ночи на стоянке у колодца Мокучен произошла встреча Панкратова с секретным агентом, сотрудником монгольского посольства, которое находилось в Лхасе, калмыком Бимбаевым[185]. Во тьме связной перепутал палатки и вошел в ту, в которой отдыхал Кордашевский. Полковника удивил почти театральный наряд ночного гостя — ярко-красный халат и вишневого цвета епанча. Панкратов переговорил с ним, угостил чаем и табаком. Когда пришелец испарился, полковник записал в блокноте: «Гость точно выскочил со сцены из «Князя Игоря»»[186].

Тринадцатого июля караван вступил в город-оазис Сучжоу. Путники расположились на постоялом дворе местного ахуна-старшины, знакомого Панкратова. Этот старик рассказал, как всего несколько дней назад к нему наведывался сотрудник рериховской экспедиции Портнягин и справлялся, нет ли от них известий. Интерес к путешественникам проявил и местный губернатор, недавно назначенный Фын Юйсяном на этот пост. Навестив Панкратова и Кордашевского, чиновник не преминул показать свою осведомленность и вместо приветствия с порога проговорил: «Я думал, что вы военные, а вы, оказывается, коммерсанты, это очень хорошо»[187].

В местном отделении почты Панкратов получил от Рериха заказное письмо, в котором им предписывалось перейти горы Нань-Шань и, пройдя до Чан-мара и Шибочена, присоединиться к главному каравану в урочище Шарагол.

За несколько дней до соединения с экспедицией Рериха Панкратов заболел лихорадкой и слег. Несмотря на это, движение каравана продолжалось, и наконец 28 июля Кордашевский, в сопровождении одного монгола, выехал навстречу экспедиции Рериха, оставив в своем лагере Панкратова на попечении двух китайцев. Больной смог прибыть к стоянке миссии лишь день спустя.