Суть большого плана, предложенного Быстровым влиятельному калмыку, сводилась к тому, чтобы Тойн-лама пригласил к себе в ставку Таши-ламу. Тот от приглашения не откажется, и его поездка на запад Китая ни у кого не вызовет подозрений. Однако, двигаясь в Синцзян, Таши-лама должен будет изменить свой маршрут и неожиданно объявиться в Тибете, где появление главного оппозиционера неминуемо спровоцирует восстание его сторонников.

Во время визитов в Урумчи Быстрову так и не удалось договориться с Тойн-ламой. И когда Рерих прибыл в ставку калмыков, он также попытался провести переговоры по вопросу о приглашении Таши-ламы. Как важный инструмент давления были использованы послания оппозиционеров к вождю калмыков, переданные Николаю Константиновичу Рамзана-гегеном. После напряженного диалога Рерих все же склонил Тойн-ламу на свою сторону.

В столице Западного Китая роились русские эмигранты. Конечно, Урумчи не был ни Харбином, ни Ригой, но русская речь здесь слышалась на каждом углу. Беженцы из Семиречья, казаки Анненкова, Бакича, Дутова, даже казанские татары— всех их занес сюда буйный ветер гражданской войны в России. Масса русского люда обитала в факториях или рядом с кишечными заводами Бреннера, Кауфмана или Фауста. Обособленно от них существовали кержаки-староверы. Они жили в своих деревнях закрыто и тихо. Жили еще с давних времен.

А в общем-то Урумчи был страшной дырой. Пыльный город, в котором многочисленные нищие китайцы кормились мясом тощих собак и продавали собственных детей. В иные дни черный ветер приносил из глубины пустыни тучи серого, похожего на пепел, песка. Внешне город был тихой заводью. Но гражданская война, бушевавшая теперь уже в Китае, никому не давала расслабиться. На базаре все время ходили какие-то слухи о приближающейся резне, которую готовил кто-то, но неизвестно кто и неизвестно кому, однако, когда она начнется, достанется всем.

Советское генеральное консульство тоже вело отдельную жизнь. По приказу из Москвы оно здесь занималось пропагандой возвращения на родину беженцев и преимуществ советского паспорта. Близилось 1 Мая и все консульство готовилось к показательному празднику международной солидарности трудящихся, триумфом которого должно было стать установление во дворе миссии памятника вождю мирового пролетариата.

Многие обитатели советского консульства или являлись сотрудниками ОГПУ, или были тайными осведомителями. Они делали это бескорыстно и с пониманием той большой ответственности, которая лежала на них как гражданах СССР. Каждый день ворох информации секретных агентов переправлялся в Москву и имел вот такой вид:

«СВЕДЕНИЯ «054». ИСТОЧНИК «У».

Иностранный шпионаж

Казалось бы, если учитывать географическое положение, которое занимает Синцзян, здесь не должно быть заметно какого-либо поползновения других стран, ибо если взглянуть на карту, то положение Синцзяна рисуется совершенно обособленным для других стран, исключая СССР, неприступным как политически, так и экономически, ибо соприкосновение такого сильного соседа, как СССР, на столь обширном пространстве, «начиная от далеких Памиров и кончая Монголией», и сожительство с ними в полной дружбе само собой говорит за то, что в Синцзяне не должно быть места для происков других держав.

В действительности картина рисуется несколько иначе. Каждому известно, что Синцзян никакой военной силы не представляет, почему именно здесь и не должно быть никакого шпионажа. Но не тут-то было. Англия опоясала бедный Синцзян сетью своих агентов и шпионов во всех отраслях жизни провинции. С одной стороны, эти филеры следят за тем, чтобы быть в курсе дела всех мероприятий правителей провинций, с другой— зорко следят за деятельностью СССР, в лице его консульства, нередко пускаясь при этом на всякие провокации, ибо каждый шаг того или другого консульства становится главной темой решительных газетных статей, где описывается, «что большевистским агрессивным аппетитам нет предела». Заодно из них исходят и угрозы о якобы пагубных последствиях не только для Синцзяна, но и для Китая в целом.

Сеть этих шпиков организована очень умело и хитро. Имеются следующие филеры: англиканский миссионер, английский подданный, служивший в фирме «Фауст» В. В. Этчес, начальник почты итальянец Кавальери.

Возглавлял всю эту организацию английский консул в Кашгаре, перед которым отчитывались урумчинские филеры. Что же касается Кавальери, то он в своей работе почти всецело был подчинен своему центру и представлял собой самого нежелательного для нас филера, имеющего близкую связь с Генконсульством, в лице машинистки Зои Васильевны Яковлевой, которая находилась с Кавальери в интимных отношениях, часто ночуя у него и нередко принимая ухажера ночью на своей квартире в Генконсульстве. Пока я не могу утверждать, в каких размерах используется Яковлева, но уже один факт их интимных отношений говорит за то, что тут что-то неладно и притом, когда разговоры происходят в присутствии других лиц, то он сразу же переходит на французский язык и становится для других не понятен. Не могу допустить, чтобы Кавальери, сей хитрый человек, был бы заинтересован (в ней) как в женщине, ибо и без нее у него таких найдется добрый десяток, и притом Яковлева представляет собой старую деву в 34 года. Правда, Яковлева по натуре очень скрытная, но это по отношению нас, но по отношению, где, как она говорит, задета любовь, там этого соблюсти нельзя, и как та очень богатого купеческого происхождения, далеко не симпатизирует Советской власти и может явиться очень вредной в Урумчи. В будущем же можно с уверенностью сказать, что шпионаж будет развит более сильно вновь прибывшим начальником почты, англичанином Маклорном, который безусловно воспользуется Кавальери для сближения с Яковлевой. Необходимо отметить, что этот вопрос, как выясняется, стоит и стоял очень остро. Достойно удивления что не были приняты своевременные меры искоренить это в корне, ибо за милые глазки и пару дюжин подаренных платьев (Яковлевой 12 штук и жене бывшего секретаря Елене Петровне Плотниковой 12 штук) может предать то, что заработано кровью сотен тысяч рабочих и крестьян. Надеюсь, что товарищи, которые будут читать настоящий обзор, предпримут надлежащие меры и избавят наши учреждения от иностранного шпионажа. Плотникова проживает в Ташкенте, адрес известен уполномоченному НКИД»[103].

Источник «У», сообщивший сведения «054», был, по всей видимости, настоящим бдительным патриотом СССР. Время от времени он передавал секретную информацию одному раскосому парню, которого считал сотрудником ОГПУ и который появлялся в условленное время в условном месте. К этой своей части жизни сотрудник посольства относился необычайно серьезно и добросовестно. Но патриот «У» не знал одного существенного обстоятельства — его чекист не был чекистом и даже не являлся гражданином СССР. Информация, которую неизвестный получал из советского генконсульства, шла в Ургу— в Разведывательный отдел Монгольской Народно-Революционной Армии. Далее с нею знакомился начальник этой службы товарищ Чухул. Но, кроме него, сведения время от времени тайно читал и товарищ Мустафин, советский инструктор Разведотдела МНРА и одновременно резидент Разведывательного управления Красной Армии в Монголии. Всю информацию, обнаруженную им в инструктируемом подразделении, он пересылал по обмену в Разведотдел Туркестанского фронта (с июля 1926 г. Среднеазиатский военный округ). Однако оттуда на его имя в Монголию часто приходили письма в Разведотдел Монгольской Армии с недопустимой адресовкой— «Мустафину, Резиденту». На эту оплошность резидент реагировал болезненно:

«Уважаемый товарищ.

Мною уже неоднократно указывался Вам правильный адрес. Все сведения отсюда Вы получаете от меня как резидента Разведупра, заинтересованного в освещении Синцзяна. Кроме обязанностей резидента, я выполняю еще обязанности инструктора (старшего) Р. О. штаба Монгольской Народно-Революционной армии, пока что, правда, дружественной СССР. Начальник отдела монгол, от которого моя резидентская работа хранится в полном секрете.