Председатель ЦК КПК давно порвал бы отношения с бывшими руководителями Коминтерна, если бы не надежда на советскую помощь в будущем и страх перед Гоминьданом. Идя на конфликт с Гоминьданом, Мао Цзэ-дун полагает втянуть в него Советский Союз и, таким образом, разрешить вопрос о власти в Китае.

На данном этапе китайская революция прежде всего должна быть направлена против внешнего врага — поработителя — японского империализма. Для Мао это только слова...

Он мастерски прячет за кампаниями с невинными названиями различные политические интриги и акции. «Упорядочение трех стилей работы» — фактически травля «догматиков» и «московской группы». Кампания по выявлению «шпионов» — повод для физических расправ.

Председатель ЦК КПК окончательно оправился от шока, вызванного угрозой вторжения гоминьдановских войск в Особый район, позабыл о своих мольбах в Москву и Чунцин. Где теперь его рассуждения об «освободительной войне» и «союзнических обязательствах»?

Яньань ощетинилась кулаками. Проклинают «догматиков», «шпионов» и Гоминьдан. На лицах фанатичная ненависть... и усталость.

30 августа

Ван Мин оставлен в Яньани. Экипаж нашего самолета медлил с вылетом сколько мог, но председатель ЦК КПК добился своего.

Кан Шэн тоже может перевести дух. Ван Мин под его надзором и, так сказать, обезврежен.

На довольно представительном партийном совещании в Яньани выступил с докладом Кан Шэн. Доклад был посвящен ходу борьбы с чанкайшистской и японской агентурой в Особом районе, итогам этой кампании и новым задачам. В докладе была впервые обнажена четкая связь кампании по выявлению «шпионов» с чжэнфыном.

Большую часть доклада Кан Шэн посвятил критике (если бы это была только критика!) интернационалистского [191] крыла Компартии. Интернационалисты для него это и капитулянты, и последователи Чэн Ду-сю и Ли Ли-саня, и оппортунисты самого мелкобуржуазного толка. И вообще все зло в партии от интернационалистов. Эти, мол, «коминтерновские идеалисты в КПК засорили головы коммунистам надеждами на возможность сотрудничества с Чан Кай-ши». Эту «двурушническую работу интернационалисты повели еще с уханьского периода» (1938 год). «Они нанесли Коммунистической партии колоссальный вред. Не измерить тот урон, который причинен деятельностью «капитулянтов» и «примиренцев».

В результате доклад приобрел резко выраженный антигоминьдановский характер. В то же время Как Шэн горячо поносил «преступные заблуждения, авантюризм, недальновидность» членов «московской группы» и прочих партийных «догматиков».

Шеф цинбаоцзюй избегал называть имена, но каждому было ясно, о ком речь. После в разговорах только и слышны были имена Чжоу Энь-лая, Бо Гу, Ван Мина, Ло Фу. Честили в этих разговорах, уже не стесняясь выражений, и всех остальных представителей данных группировок, занимающих менее крупные партийные должности.

Шеф цинбаоцзюй вообще избегал вести разговор начистоту и прямо (безусловно, это указание Мао, так как в таком духе выступают все его люди). Так, он ничего не говорил о собственно антияпонском блоке, но опять-таки всем было совершенно ясно, что без этих «иллюзий» ни партия, ни Особый район не понесли бы столь колоссального ущерба. Чанкайшистская и прочая агентура, мол, расплодилась в подобном благодушии и беспрепятственно подтачивала единство Коммунистической партии, дезорганизовывала экономику базовых районов, ослабляла вооруженные силы.

Кан науськивал партийный актив на «догматиков» и прочих «оппортунистов». Говорил о терроре, как революционной необходимости, оправдывал карательные акции, превозносил достижения чжэнфына.

Примечательным в этом откровенно погромном выступлении оказалось сообщение о том, что в партийных организациях будет проведено подробное обсуждение (разбор и анализ) ошибок «капитулянтских элементов, оппортунистов» и вообще всех «догматиков». Шеф цинбаоцзюй назвал основные пункты «обвинения». Тут и наводнение базовых районов агентурой Гоминьдана и японцев. Тут [192] и деятельность «капитулянтов», подготовившая разгром 4-й НРА.

События развиваются по единому плану.

Кан Шэн обработал актив, дал инструкции, припугнул, Одновременно в местной печати поднимается новая волна античанкайшистской пропаганды. Эта кампания в прессе началась девятнадцатого июля, но развертывалась сдержанно. Чан Кай-ши и Гоминьдан упрекали, обвиняли, но весьма умеренно. Однако же в газетах за двадцать восьмое августа стеснения отброшены. Теперь каждый выпуск истеричнее предыдущего. Столь накаленная обстановка сопутствовала лишь временам раскола (1927–1937 гг.).

Чан Кай-ши осыпают бранью и едва ли не в каждой строчке он — предатель. За этим словечком скрывается очень многое. Чан Кай-ши обвиняют в тайном сговоре с фашистской Японией. Цель Чан Кай-ши — не война с Японией, а уничтожение Особого района. Об этом твердят газеты.

«Цзефан жибао» напечатала материал об участии в войне против Японии войск центрального правительства и войск КПК. Подобные сравнительные данные публикуются впервые. Они преследуют определенную цель. Насколько мне известно, председатель ЦК КПК всерьез занят поисками контактов с американцами. Это как раз те данные, которыми снабжается американское посольство в Чунцине по приказу Мао Цзэ-дуна.

Согласно приведенным данным, пятьдесят восемь процентов всех японских войск в Китае и девяносто процентов бандитских марионеточных войск будто бы сковываются частями 8-й НРА и Новой 4-й НРА. Мягко говоря, данные завышенные. В центральном органе Особого района напечатана карикатура. В пропасть за Тодзио, Гитлером и Муссолини летит и сам достопочтенный Чан Кай-ши. Эта карикатура представлялась на утверждение председателя ЦК КПК.

Буквально каждый номер газеты кричит, что путь национального предателя Чан Кай-ши опасен и гибелен для страны, что спасение — в КПК, что единственная реальная сила, способная предотвратить национальную трагедию, — Особый район. Газеты полны демагогическими рассуждениями о сговоре Чан Кай-ши с врагом. Нигде, конечно, не пишется официально, но в действительности выдвинут опасный лозунг — это неизбежность и необходимость войны с Чан Кай-ши... [193]

31 августа

Не знаю, что случилось, но обещанное Кан Шэном обсуждение деятельности «догматиков» и «московской оппозиции» («оппортунистов левого толка», «примиренцев», «капитулянтов») отложено. На мой вопрос, когда же намечается данная кампания, Кан Шэн ответил, что она переносится на неопределенное время по указанию председателя ЦК КПК.

Мао Цзэ-дун умело играет на сложившейся обстановке. Взаимная враждебность КПК и Гоминьдана — разве он не предостерегал? Разве все прежние его заявления не получили блестящего подтверждения в современных событиях, едва не ставших трагическими для КПК?

Эта демагогия энергично вдалбливается в головы всех членов партии. Мао Цзэ-дун выступает в роли некоего провидца, без которого КПК неизбежно зачахла бы. О заступничестве Советского Союза, предотвратившего разгром Особого района, ни звука!..

Влияние Мао Цзэ-дуна возрастает. Он уже вождь, мудрость которого вне сомнений.

Все прежде оппозиционно настроенные коммунисты так или иначе приспосабливаются к его политике.

Не узнать статей Ло Фу в «Цзефан жибао». Сказалась обработка его Мао Цзэ-дуном, Кан Шэном и Лю Шао-ци.

Ло Фу будто и не стоял за тактику единого антияпонского фронта. Он вдруг перешел к прямо противоположному мнению и всячески отстаивает его в своих статьях. Новая антигоминьдановская и античанкайшистская позиция Ло Фу столь непримиримо враждебна, что даже председатель ЦК КПК вынужден смягчать тон этих статей.

Можно сказать и об изменении позиции Чжоу Энь-лаем. Он осуждает Гоминьдан, правда, не столь огульно, как сторонники Мао. Чжоу Энь-лай в своих выступлениях очень робко, но все же высказывает мысль о желательности мирного урегулирования конфликта с Чунцином. Чжоу прямо говорить об этом не отваживается, но понять можно: надо искать возможности мирного улаживания кризиса, нельзя обострять отношения с Гоминьданом. Зато во всем остальном Чжоу стремительно и безоговорочно уступает Мао Цзэ-дуну. Он не скрывает, что уже решил для себя вопрос ошибочности своей линии в уханьский период. Он определяет свои ошибки, как «капитулянтские и правооппортунистические». По данным вопросам он собирается выступить. Но уже и сейчас при любом удобном случае повторяет, что признает свои ошибки... [194]