А лицо стёрли для того, чтобы я не проболтался. Дело в том, что среди упрощённых мною — в своё время, — были и те, которые нынче стали политиками весьма высокого ранга. Весьма! Которые дорожат своими постами и связями. Которым никак нельзя признаваться в грехах своей глупой бунтарской молодости. Это какой же скандал будет, если ненароком всплывёт правда! То, что они сами магию лепили. Собственную. Такой скандал, что у многих ни постов, ни связей не останется. Хотя болтать-то мне, скажем прямо, здесь некому, не каждый призрака слышать может, но...

— Я могу, — встрял в разговор Мар. — Вот, слышу ведь.

— Очень хорошо, — невозмутимо сказал Барли. — Я рад. Иногда мне кажется, что меня специально здесь держат, на самой окраине Империи, в Закрытых Мирах. На выселении. Для кого-то, похоже, я до сих пор очень нужен. Даже мёртвый. Интриги, интриги... Видимо, потому-то меня из Реестра и убрали: чтобы никто не смог самовольно востребовать меня оттуда и допросить. Скажу вам честно — я даже остался доволен таким поворотом дела, пусть и стал бессловесным работником. Пусть!

Во-первых потому, что в запасниках Реестра невыносимо тоскливо и одиноко, а во-вторых потому, что допроса — грамотного, изнурительного, — я никак не вынес бы. И мог бы случайно открыть доверенную мне тайну...

— Какую? — хором спросили Семён и Мар.

— Я знаю секрет магически чистого золота, — шёпотом сказал призрак. — Что оно такое на самом деле.

— Тихо! — перепугался Мар. — Молчи! Ни слова больше. Всё, никаких разговоров. Нашёл где такие признания делать. Тут, небось, кардинальские уши везде поразвешаны. А если и не развешаны, то всё равно, лучше на волю выйти, там побезопаснее будет.

— И то верно, — согласился Семён. — Пойдёмте, Барли, на природу, свежим воздухом подышим. Птичек послушаем. Вы давно птичек слушали?

— Давно, — уныло подтвердил призрак, направляясь за Семёном. — При жизни. А после не слышал. Не до птичек мне было.

Семён неопределённо угукнул, внимательно оглядывая стену: он искал дверь. Дверь нашлась не сразу, очень уж она тщательно была замаскирована, причём не магическим, а обычным образом. Магическую дверь Семён быстрее обнаружил бы. Сразу.

— Прошу, — Семён, оглядываясь на призрака, толкнул дверь. — Пройдём через отстойник, через лабиринт, а там...

— Ха, — весело сказал Мар. — Тю-тю отстойник вместе с лабиринтом! Упростились. Что это за курятник? Откуда взялся? — Семён выглянул за дверь. Определение было метким. Иначе как курятником назвать увиденное было нельзя.

Лабиринт и отстойник исчезли, превратившись в бескрайний зал без крыши; стенами зала служили наружные стены замка — изнутри замок оказался пустотелым. Зал был перегорожен там и сям высокими щитами, кое-как сбитыми из горизонтальных кривых жёрдочек; пол устилали плотно подогнанные друг к другу брикеты грязной соломы. На соломенном полу вповалку лежали люди, кто где. Людей было много. Особенно вдалеке, там, где начинался бывший лабиринт.

Утреннее солнце заливало лежавших ярким светом — кто-то, просыпаясь, недовольно прикрывал глаза руками, кто-то уже сидел, обалдело глядя по сторонам; кто-то ещё храпел, выводя сочные рулады.

— А, занормаленные отморозились, — понял Семён. — Добро пожаловать из остановленного времени. Похоже, лабиринт вместе с лихим дядей-дублем пропал, — и шагнул на утрамбованную землю, обозначившую место, где когда-то был отстойник.

— Погоди-ка, — деловито сказал Мар, — секундочку... — за спиной Семёна басисто ухнуло, под ногами вздрогнула земля. Семён прыгнул вперёд, пробежал с испуга десяток шагов и только после оглянулся.

Позади него лежала груда обломков, бывшая только что внутренней пристройкой к замковой стене, единственное не наколдованное помещение в этом обманном месте. Над обломками поднималось облако пыли, сквозь которую проглядывались почти прозрачные язычки пламени.

— Заклинание нападения, — удовлетворённо сообщил Мар. — Должен я был хоть на чём-нибудь его опробовать верно? Заодно и компромат на тебя уничтожил. Не молодец ли я?

— Молодец, — выдохнул Семён. — Жаль, у тебя ушей нет. Вот бы я за них кое-кого оттаскал...

— Значит, мне с ушами повезло, — глубокомысленно изрёк медальон. — А как бабахнуло! Как рвануло! Красота, — и довольно замурлыкал себе под нос что-то музыкальное.

Переступая через лежащие тела, Семён медленно пробирался к выходу из курятника-лабиринта. В одном месте он наткнулся на спящего брата Ягира, но будить его не стал — о чём теперь с ним говорить? Своё обещание Семён сдержал, разобрался с лабиринтом. Можно было теперь заняться и своими делами. Где братии места не было. Не вписывались они в дальнейшую семёновскую жизнь.

— А чего это мы всё пешком да пешком? — прервал своё музицирование Мар. — Хочешь, я тебя куда-нибудь перенесу? Вместе с Барли. Я запросто!

— Давай, — согласился Семён. — Только в местечко, где потише и побезлюднее. Нам поговорить надо.

— В музей, что ли? — снисходительно заметил Мар. — Знаю я один тихий музей, в Искристом Мире. Безлюдный-пребезлюдный. Заброшенный. Внимание, переносимся.

— Эй, зачем так... — начал было протестовать Семён, но свой протест закончил уже в другом мире, —...так далеко забираться. О, перенеслись! Я и не заметил как. — В этот раз перенос произошёл настолько мгновенно, что у Семёна лишь что-то мелькнуло перед глазами, да слегка ёкнуло в желудке.

— Свежее заклинание, — похвастался Мар. — Почти не использованное. Да, снабжает Кардинал своих, ничего не скажешь. По первому разряду обеспечивает.

Семён огляделся. Действительно, он был в музее. Музей ни с чем не спутаешь, там особая тишина, особое состояние успокоенности. Особый запах. Семён невольно принюхался, громко чихнул — чих слабым эхом отозвался от застеклённых стен-витрин, за которыми притаились экспонаты. Экспонаты, в отличие от самого зала, были неплохо освещены в своих глубоких нишах скрытыми разноцветными светильниками. Видимо, устроители музея рассчитывали на то, что посетителей больше будет интересовать история за стёклами, чем окружающая их обстановка.

По центру зала-коридора имелись для отдыха кожаные диванчики со спинками, — в два ряда, спинка к спинке, — цепочкой тянувшиеся издалека, из полумрака, и уходящие в полумрак; коридор казался бесконечной ночной платформой, с обеих сторон которой остановились электрички с включённым внутренним освещением — стены-витрины были и на противоположной стороне зала.

— А где наш упроститель? — Семён завертел головой. — Барли где?

— Здесь я, — глухо донеслось с одного из диванчиков. — Отдыхаю. Если бы вы знали, как приятно выйти из-под действия заклятья, заставляющего тебя работать, работать и работать. Безостановочно, днём и ночью!.. Мне здесь нравится. Если вы не против, то я тут и останусь. Буду музейным привидением. Музей с призраком! Это здорово. Это романтично. Стильно.

— Пожалуйста, — кивнул Семён, присаживаясь рядом с музейным стильным привидением. — Какие могут быть возражения! Единственно только... Вы говорили что-то насчёт секрета магического золота. Чистого. Можно о нём подробнее, или это такая тайна, что нам её знать никак нельзя?

— Отчего же, — помолчав, сказал Барли. — От вас у меня тайн нет. Тем более, что я слышал ваш разговор с Кардиналом и понял, что вы, Симеон, имеете доступ к такому золоту. К сожалению.

— А чем оно такое опасное? — насторожился Мар. — Взрывное, да? Никогда о взрывном золоте не слышал. Хотя древние могли и до такого додуматься. Они головастые были, древние. Помню, грабили мы как-то этот музей... не здесь, в южном секторе... так один из чудиков ненароком ожил, когда мы с него браслет-умертвитель сняли, и...

— Погоди ты со своими воспоминаниями, — с досадой воскликнул Семён. — Дай человеку... Дай призраку выговориться. Вечер воспоминаний пока не начался. Я потом тебя послушаю.

— Ловлю на слове, — сказал Мар. — Только ты в южный сектор всё равно не ходи. На всякий случай. — Медальон довольно захихикал.