Семён пригляделся к одеждам едоков и быстро организовал себе похожую одёжку, спрятав под ней сумку — нечто среднее между балахоном и коричневой долгополой рясой, подпоясанной кожаным ремешком. И плюнув на возможную опасность, открыл дверь и зашёл в столовую. Очень уж есть хотелось. Придав лицу на всякий случай постное и умильное выражение, Семён неспешно подошёл к столу — сидящие с краю молча потеснились, освобождая ему место — сел и пододвинул к себе пустую миску и чистую ложку, которые словно ждали именно его. И стал быстренько накладывать в миску всё, что под руку попадало: мясо, зелень, картошку, опять мясо... И сразу принялся есть, жадно откусывая от всего подряд большими кусками. Чтобы успеть наесться, пока по шее не надавали.

— Приятного аппетита, — вежливо сказал Мар. — Можешь не отвечать. Я не обижусь. — Он хотел сказать ещё что-то, но в этот момент с дальнего края стола донёсся громкий уверенный голос:

— Итак, братия, к вам всё же присоединился тринадцатый. Нашёлся-таки храбрец! Это хорошо. Значит, наконец-то ваш отряд полностью в сборе. Это тоже хорошо. После вечернего отдыха попрошу никого не опаздывать, ибо врата открываются ровно в полночь. Как обычно. Оружие и доспехи — по вашему усмотрению. — Говоривший встал, коротко кивнул всем сидящим и, обойдя стол, ушёл к лестнице. Лица говорившего Семён не рассмотрел, было слишком сумрачно, но глаза он всё же увидел, успел: глаза были холодные и усталые. Равнодушные глаза были.

Едва на лестнице стихли шаги, как все за столом уставились на Семёна, у того даже мясо в глотке чуть не застряло.

— Ну ты и пси-их, — врастяжку сказал один из сидевших, пялясь на Семёна как на нечто диковинное, — ну ты и недоумок. Тебе что, Мажок у главного входа не сказал, что нас уже двенадцать? Какого дьявола ты сюда припёрся? Всю малину испортил, гад. Мы тут уже третий месяц на дармовых харчах отъедаемся, без тринадцатого в лабиринт ходу нет, думали, ещё месяцок отдохнём, и на тебе! Явился не запылился. Ох и дурак же ты, хоть и тринадцатый. Хоть и доброволец.

— Погоди, брат Ягир, — остановил его сосед Семёна по лавке, — нечего лаяться. Ты на лицо его погляди, он же не наш! Он вообще непонятно откуда взялся. У него лицо... У него борода растёт. Мне видно.

— Да ну! Не может быть! — вразнобой загалдела братия, все посрывались с мест и окружили Семёна, отпихивая друг друга и стараясь поближе заглянуть ему в лицо.

— Точно, братики, — убито сказал Ягир, для уверенности проведя по семёновской щеке пальцем, — не наш он. Ты кто? Одежда на тебе вроде как наша, а сам... Откуда ты взялся? Не мог брат Мажок такого типа не заметить и в замок колдуна пропустить. С волосами на лице, надо же... Слыхивал я о таких чудесах, но сам вижу впервые. Борода растёт, подумать только! — брат Ягир остро глянул Семёну в глаза. — Говори правду и не вздумай лгать. Я хорошо отличаю правду от вранья. Мне дана эта возможность, как брату Иттару умение видеть в полной темноте, — Ягир кивнул на семёновского соседа. — Кто ты? Не бойся, мы тебе ничего не сделаем. И даже бить не будем. Хотя надо было бы, очень ты некстати появился, но... Теперь мы в одной упряжке. Говори. — Брат Ягир повелительно махнул кому-то рукой и ему немедленно принесли табурет, хотя никаких табуреток Семён в кухне раньше не видел. Не заметил, наверное.

Судя по уверенному поведению, Ягир в этой команде был признанным старшим. В отличие от ушедшего, который больше походил на официального начальника. Командира по назначению.

— Говори уж, — вздохнул медальон. — Только лишнего не болтай. У этого Ягира-хренира взгляд точь-в-точь как у натурального полимента. Будь осторожен.

— Ладно, всё скажу, — с вымученным видом согласился Семён, облизывая ложку. — Куда деваться! А ничего, если я буду и говорить и есть? Очень я проголодался. Очень. — Брат Ягир нетерпеливо кивнул; остальные братья подались к Семёну ближе, переглядываясь между собой и таинственно подмигивая друг дружке. «Ну я вас», — с неприязнью подумал Семён. — «Поесть бы только как следует, а там и дёру можно будет сделать...», — а вслух сказал:

— История моя длинная и странная, и для вас, думаю, во многом непонятная будет. Потому скажу коротко, но правдиво. Ответьте мне для начала лишь на один вопрос: как называется ваш мир по имперскому списку истинных миров?

— Хороший вопрос, — одобрил Мар. — Правильный. Ну и что? Молчат... Опять мы в закрытых мирах! Вот же невезуха, — и в сердцах добавил что-то, Семёну Владимировичу вовсе непонятное. Выругался наверное, на неизвестном Семёну жаргоне.

— Знаете что, — прожевав, сказал Семён, — не буду вас загружать лишними разговорами. Зовут меня... — Семён запнулся, не хотелось ему называться здесь своим настоящим именем, не хотелось и всё тут. Вспомнив, как назвал его когда-то пьяный окружной дознаватель, Семён продолжил:

— Зовут Симеоном, я иноземец и волею судьбы — вор, который охотится не за золотом, а за интеллектуальными, то есть нематериальными ценностями. И попал к вам совершенно случайно, заброшенный сюда неведомым колдовством. — Семён не стал уточнять, какие именно интеллектуальные ценности его интересуют. И насчёт неведомого колдовства тоже не соврал. Почти. — Я понятия не имею, что у вас тут происходит. Почему тринадцать? Почему замок колдуна? Кто вы сами такие? — Семён сунул в рот кусок мяса и замолчал, жуя и выжидательно глядя на собеседника. Вся братия тоже уставилась на Ягира.

— Он не лжёт, — медленно сказал брат Ягир, буравя Семёна пристальным взглядом. — Многое недоговаривает, но не лжёт. Он действительно вор. Не брат по крови! Но и не враг. Иноземец... Хм, а может, это и к лучшему. Ни в одном отряде не было иноземца! Тем более вора. Может, именно нам и повезёт нынче, кто знает?

На твои вопросы отвечу тоже коротко. Замок колдуна там, — Ягир махнул рукой в сторону лестницы. — И лабиринт тоже там. И войти в тот лабиринт может только тринадцать человек, ни больше, ни меньше. А мы — воины-послушники. Достаточно?

— Можно подробнее? — попросил Семён, устало отодвигая от себя пустую миску. — Мне про себя просто нечего больше рассказывать, честное слово. Основное я вам сообщил, а всё остальное несущественно. Разве что свои приключения повспоминать, а оно сейчас вроде как и не ко времени будет... Потом расскажу, вы не против? С самого начала и не торопясь.

— Если у нас будет это «потом», — невесело усмехнулся брат Ягир. — Ладно. Уважу твою просьбу. Поподробнее, хм... Тогда слушай. — Ягир налил себе из кувшина в глиняную кружку воды, отпил и приступил к рассказу.

...Жил-был злой колдун. Именно в этом замке, где они сейчас и находятся. Откуда взялся, когда успел свой замок построить — неизвестно. Года два колдун наводил ужас на всю округу, что там округу — на все земли от Гладкого моря до Оленьих пустошей! Хотя никто и никогда самого колдуна не видел — наблюдались только последствия его колдовства. Ураганы, наводнения, землетрясения. Миражи над замком видели, молнии в чистом небе, ночные сияния и много чего другого видели, не менее потрясающего. А потом колдун взял и помер. Почему так решили? Да потому, что к правителю страны, Главному Отцу-Настоятелю, прибыл год тому назад от колдуна гонец, странный гонец, не живой, но и не мёртвый, который и передал эту весть Отцу-Настоятелю. Что, мол, отошёл колдун в мир теней. И ещё тот колдовской гонец сказал, что любые тринадцать человек могут теперь войти в замок колдуна когда угодно, и ровно в полночь перед ними откроются врата, за которыми будет лабиринт. А в центре того лабиринта лежит нечто, которое Отцу-Настоятелю очень даже пригодится. И тем, кто это нечто найдёт, тоже мало не покажется. А из тринадцати идущих в лабиринт дюжина обязательно должна быть из людей подневольных, по приказу туда присланных, а тринадцатый — только из добровольцев. Который сам придёт в замок. Такое вот непременное условие. Сказал — и рассыпался в прах. Словно и не было никакого гонца вовсе.

С тех пор в замок колдуна много народу ушло. Но никто ещё назад не вернулся, не рассказал, что за таинственное нечто хранится в лабиринте. Может, погибли все, а может, и того хуже... Разные слухи ходят. Даже и говорить не хочется, какие, — так закончил свою речь брат Ягир и со стуком поставил на стол пустую кружку.