И когда после завершения учебы в гимназии один из его педагогов советовал посвятить свой жизненный путь филологии, В. Лункевич встретил такой совет резким неприятием. «Чудак! И он еще мог сомневаться в том, что я, ученик и поклонник Д. И. Писарева, представитель “мыслящего пролетариата” и будущий сподвижник Базарова и Кирсанова, должен был идти только на естественный факультет и никуда больше! Друзья и товарищи горячо защищали мой выбор»…

Уже после создания первых самостоятельных работ, раскрывающих доходчиво для широких народных масс малоизвестные и нераспознанные пока еще тайны природы, двадцатисемилетний Валерий Лункевич, не колеблясь, решает обратиться за содействием не к кому-либо другому, а именно к издателю трудов Д. И. Писарева — Флорентию Федоровичу Павленкову. Он ожидает встретить у него понимание всей важности той деятельности, которую избрал для себя, желая осуществить замыслы своего идейного наставника, одухотворенный его великим стремлением, его призывом самозабвенно трудиться во имя мыслящего пролетариата. К тому же именно в издательстве Павленкова В. Лункевич познакомился со многими переводами и оригинальными книгами, которые несли в народ самые современные достижения естественных наук. Особенно импонировала молодому человеку их ориентация на то, чтобы помочь в постижении последних достижений науки даже пока еще мало подготовленным читателям. Книги Павленков выпускал дешевые, непременно иллюстрированные, что в значительной степени способствовало их широкому распространению.

Внимание В. Лункевича привлекли к себе павленковские издания: «Дарвинизм, или Теория появления и развития животных и растительных видов» Г. Омбони, «Первые понятия о зоологии» П. Бера, «Первое знакомство с физикой посредством общедоступных приборов» М. Герасимова, «Общедоступное землемерие» А. Колтановского, «Начальные основы химической технологии» В. Селезнева, «Общедоступная геометрия» В. Потоцкого; «Общедоступная астрономия» К. Фламмариона, «Дарвинизм. Популярные изложения теории Дарвина» Э. Ферьера и другие.

Но прошло несколько месяцев, а Павленков молчал. Лункевич не мог понять, в чем дело. Лишь спустя полгода из Петербурга пришла телеграмма из шести слов: «Рукопись прочел. В восторге. Пишу. Павленков». А в пришедшем вслед за этим письме издатель расточал немало похвал в его адрес, желал работать в том же духе и в конце добавлял: «Могу поздравить читателя с талантливым произведением».

Отчего же произошла столь длительная заминка с ответом?

Об этом рассказал в своих воспоминаниях сам В. В. Лункевич. «…Впоследствии один из душеприказчиков Павленкова — Розенталь рассказал мне следующую историю моей рукописи “Наука о жизни”: “Павленков никак не мог выбрать время, чтобы прочесть ее. И вот однажды под вечер принялся за нее. Прочел одну главу, приступил к другой… Но не окончил ее, пошел к Черкасову… и потащил его к себе, говоря: Пойдем, прочтем одну рукопись. Увидишь, как хороша. И просидели они оба за ней до поздней ночи, пока не дочитали всю. А на другое утро Павленков послал Вам телеграмму…”»

Издатель уже в этой первой работе сумел рассмотреть недюжинные способности талантливого юноши и приложил немало усилий, чтобы они были реализованы.

В 1894 году Павленков выпускает в свет «Науку о жизни»

В. Лункевича. Книга получает признание в обществе. Ободренный автор тут же предлагает новый замысел: он готов, не мешкая, подготовить рукопись «Популярной биологии».

Бескорыстный прогрессивный издатель решает выплачивать автору авансом гонорар за год вперед. Именно столько требуется для подготовки рукописи. И в 1897 году на русском языке произведение выходит в свет. Книга, объемом 450 страниц, была проиллюстрирована более чем двумястами рисунками и цветной хромолитографией. Правда, в погоне за образностью и ясностью изложения сложных понятий он иногда допускал суждения, не выдерживающие критики специалистов. Так, профессор Санкт-Петербургского университета В. М. Шимкевич в своей рецензии, помещенной в журнале «Образование», обращал внимание на то, что некоторые выводы В. Лункевича противоречат фактам, что работа в целом предстает как компилятивная. «Означенное издание представляет нежелательное исключение между изданиями Павленкова, в большинстве случаев делаемых, кажется, с известным выбором», — такой суровый приговор книге выносит профессор в своей рецензии.

Конечно, В. Лункевич переживает. К тому же он собирался предложить Флорентию Федоровичу выпустить целую серию научно-популярных брошюр для народа по разным отраслям естественно-научных знаний. Что, если издатель под впечатлением во многом справедливой критики его предыдущей работы откажется вообще от сотрудничества?

После длительных сомнений и мучительных колебаний Валерий Лункевич решает поговорить с Флорентием Федоровичем… Узнав, что молодой автор переживает о допущенных просчетах в «Популярной биологии», опытный издатель не только не отвергает его нового предложения, но, наоборот, всячески поощряет к работе. Составленный В. Лункевичем проспект серии, предполагавший выпуск сорока книжек по астрономии, геологии, географии, зоологии, ботанике, микробиологии, антропологии, технике, химии и другим отраслям науки, Павленков одобряет. Соглашается он и с предложенными автором сроками: два года рассчитывает Лункевич поработать в библиотеках Москвы, а к 1899 году намерен представить первые рукописи.

Юноша принимается за работу. Спустя два года Павленков начинает получать от него брошюры — почти половину из задуманного проекта.

Сохранилось письмо В. Лункевича, в котором он не только информирует издателя, находящегося во Франции, о выполнении своих обещаний, но проявляет заботу о сроках их издания, информирует о полученных им сведениях о действиях конкурентов. Кроме того, автор старается помочь издателю с иллюстративными материалами, с выбором шрифта. «Милостивый государь Флорентий Федорович! — пишет Лункевич. — Сегодня мною отослана на имя Николая Александровича девятая брошюра по народной библиотеке; в первых числах мая вышлю и десятую. Поэтому я решил напомнить Вам, что не мешало бы начать уже печатание их, чтоб к сентябрю можно было выпустить в свет (как Вы имели сами в виду) сразу штук пять-шесть, а затем печатать по 2 брошюры в месяц. За лето, я думаю, мне удастся выслать Вам еще 4 или 5 рукописей. На иллюстрации я не скупился, во-первых, потому, что в таких изданиях они необходимы, во-вторых, я воспользовался рисунками почти только из Ваших же изданий. Немногие рисунки, взятые мною из других книг, я прошу Вас, многоуважаемый Флорентий Федорович, непременно поместить.

Затем еще и еще просьба.

1) Нельзя ли шрифт выбрать несколько покрупнее, чем в Ваших научно-популярных изданиях, а то уж очень он будет не подходящим для многих читателей.

2) Очень буду я благодарен, если Вы закажете какую-нибудь общую виньетку и обложку ко всем моим народным книжонкам.

Из готовых рукописей первыми пойдут в печать следующие пять из первой серии: 1) Земля. 2) Небо и звезды. 3) Боги земли и чудеса природы. 4) Землетрясения и огнедышащие горы и 5) Гром и молния.

Затем готовы еще следующие четыре брошюры: 1) Муравьи, 2) Обезьяны, 3) Зеленое царство, 4) Два великих царства природы (животное и растительное население суш). В первых числах мая вышлю рукопись “Великаны и карлики из мира животных”.

Недавно я узнал из газет, что Вольно-экономическое общество собирается выпустить в свет серию народных книжек по естественной истории и приглашает работников для осуществления этой затеи. Хорошо было бы поэтому не запоздать с нашей библиотечкой. Когда Вы думаете вернуться в Россию? А может быть, Вы и сейчас уже в Питере? Я и письмо это пошлю на всякий случай через Н. А. Розенталя. Отдохнули ли Вы на благодатном юге за это время? До 15 мая я остаюсь в Москве».

В постскриптуме Лункевич добавлял: «К сентябрю будут высланы следующие брошюры: 1) “Подводное царство”.

2) “Жизнь в капле воды”. 3) “Воздух”. 4) “Вода” и, быть может, 5) “Как идет жизнь в человеческом теле”».