— Я должна вернуться туда, где мое место, сынок, к своим детям.

На этом мы распрощались.

Обратная поездка была такой утомительной и неприятной, что я начисто выбросила ее из памяти. Я скучала по Омару сильнее, чем могла предположить, ведь мой четвертый сын преданно оберегал меня уже много лет. Теперь он остался в Сирии, а я уехала без него в Афганистан. Меня сопровождали Абдул-Рахман и Осман, но оба были слишком заняты дорогой, отслеживая возможные опасности. Мне одной приходилось заботиться о новорожденной крошке и двухлетней дочери. Оба ребенка выплакали море слез, пока это кошмарное путешествие не закончилось.

Несмотря на предупреждение Омара об опасности, поджидавшей нас в Афганистане, стены нашей базы в Кандагаре показались мне гостеприимными и родными.

Муж быстро подошел ко мне и нашей малышке. Ладин скакал без остановки, радуясь возвращению матери. Милая Иман была тоже счастлива, но стояла тихо, ожидая, пока мать ее обнимет. Другие жены были в добром здравии и тоже радовались моему возвращению и тому, что мы можем обменяться новостями. Я приехала весной 2000 года, и весь этот год я провела, наслаждаясь общением со своими детьми, хотя и сильно скучала по тем, кого со мной не было, особенно по Омару.

Самым большим сюрпризом для меня стало то, что мой юный сын Мухаммед, которому только-только исполнилось пятнадцать, заговорил о женитьбе.

Мухаммед сказал, что влюблен в дочь Абу-Хафса, ближайшего друга моего мужа и одного из главных командиров. Мухаммеду не представилось случая пообщаться с дочерью Абу-Хафса, но он видел ее и страстно влюбился.

Мой муж и Абу-Хафс отказали Мухаммеду, сказав, что он слишком молод, как и невеста — она была младше моего сына на несколько лет.

Но мой сын унаследовал силу воли своего отца и не принимал отказа. Он так замучил отца и Абу-Хафса, что те сдались и согласились устроить ему встречу с девушкой, разумеется, в присутствии родных, как принято в нашем обществе. Дети пришли в такой восторг друг от друга, что отцы согласились на помолвку — долгую помолвку. По крайней мере, таков был план.

И вот объявили о помолвке и подписали все необходимые документы. Но, разумеется, брак не был осуществлен, поскольку ни Мухаммед, ни его невеста еще не достигли зрелости.

Все надеялись, что официальная договоренность успокоит Мухаммеда и он дождется, когда ему исполнится семнадцать — этот возраст мой муж считал подобающим для жениха.

Но у сына были на этот счет свои планы.

Как-то ночью в октябре 2000 года, когда все вокруг спали, мой неугомонный сын тихо пробрался в конюшню отца и взял оттуда лошадь. Он шесть часов мчался на ней по опасной территории и проскакал более тридцати миль от нашей базы в окрестностях Кандагара до самого города. Перед самым рассветом он добрался до дома Абу-Хафса.

Абу-Хафс испугался, услышав громкий стук в дверь. Он осторожно подошел посмотреть, стоит ли хвататься за оружие.

Перед ним стоял Мухаммед, который дерзко и громко заявил:

— Я здесь, чтобы заявить права на свою невесту.

Мухаммед был храбрее большинства своих сверстников, ведь он посмел разговаривать так с самим Абу-Хафсом — сильным и бесстрашным воином и отцом, который со всей серьезностью относился к вопросам семейной чести.

Мухаммеду повезло, что его не отколотили палкой, а пригласили в дом Абу-Хафса. Там он не смолкая говорил и говорил, пытаясь убедить будущего тестя, что свадьба должна состояться чем раньше, тем лучше.

Абу-Хафс проводил Мухаммеда до базы, чтобы встретиться с Усамой. Их обоих обеспокоило, что Мухаммед подвергал свою жизнь опасности, добираясь ночью до Кандагара — верхом и в одиночку.

И двое мужчин, ставших лучшими друзьями в дни войны с русскими, решили, что пора устроить пышную свадьбу своих детей. Жених и невеста были так счастливы, что предстоящая свадьба стала большим событием — ее планировали несколько месяцев. Пригласили даже родственников из Саудовской Аравии. Было решено, что свадьба Мухаммеда состоится в январе 2001 года. Мать Усамы со своим мужем и один из ее сыновей собирались по такому случаю приехать в Кандагар.

Январь наступил совсем скоро. Свадьбу отпраздновали пышно, много веселились и смеялись. Давно я не видела Усаму таким довольным. Он любил Абу-Хафса как брата и радовался, что брак их детей связал их семьи навеки.

Как всегда, мужчины и женщины праздновали свадьбу по отдельности. После свадьбы Мухаммед и его невеста поселились рядом со мной и были совершенно счастливы. Я полюбила жену сына, как собственных дочерей.

Меня так радовало возвращение к детям в Афганистан, что я совершенно забыла мрачные предсказания Омара относительно будущего.

За четыре месяца, которые я провел в Сирии в конце 1999-го и начале 2000 года, я немногого добился, разве что научился ждать. Я был решительно настроен требовать назад права гражданина Саудовской Аравии. Никогда не считал настоящим свое суданское гражданство. Я был саудовцем, по крайней мере им родился.

Мои попытки удержать мать и ее младших дочерей в Сирии провалились. Мать не могла расстаться с остальными детьми, а может, и с единственной жизнью, которая была ей знакома и которую она вела вот уже двадцать шесть лет, — с жизнью жены своего мужа.

С момента ее отъезда я впал в апатичное состояние, но каждый день с тревогой ожидал услышать об ужасной катастрофе, причиной которой послужил мой отец. К счастью, первые месяцы 2000 года прошли тихо, никаких новостей о новых атаках из Афганистана не приходило. Я стал убаюкивать себя мыслью, что Абу-Хаади ошибся или мой отец стал осторожнее, опасаясь, как бы мулла Омар не вышвырнул его из Афганистана, если он снова затеет что-то против Соединенных Штатов или Саудовской Аравии.

Настал радостный день, когда мне сообщили, что мое прошение о выдаче саудовского паспорта удовлетворено. Я давно не был так счастлив, как в тот день, когда получил назад свое имя и гражданство — никогда не соглашался с решением отца изменить данные в моем паспорте перед отъездом из Судана. Я улыбался так широко, что были видны все зубы. К счастью, теперь некому было их подсчитывать.

Эмоции, переполнявшие меня от мысли, что я снова стал гражданином Саудовской Аравии, были даже сильней, чем можно вообразить. Я решил немедленно вернуться в страну, где родился. В страну, которую любил.

Самым лучшим моментом возвращения был приезд в Джидду. Я не видел город своего детства восемь долгих лет. И теперь наслаждался всем вокруг: пейзажами, запахами, людьми. Навестил семью моего отца, которая сыграла главную роль в осуществлении моей мечты. К кому еще я мог обратиться, если не к родным?

Я столько всего хотел сделать, но первым делом посетил священную мечеть в Мекке. Возблагодарил Бога, что не поддался искушению вступить на путь своего отца, что мне хватило сил противостоять жизни, полной насилия, хотя я был юн и податлив.

После этого волнующего события вернулся в Джидду и радовался каждому дню, шаг за шагом строя свою новую жизнь. Я впервые встретился со многими родственниками из семьи бен Ладен — раньше отец намеренно держал нас подальше от своих родных.

Среди прочих родственников была и Ранда Мухаммед бен Ладен, сводная сестра отца и моя дорогая тетя — она на несколько лет моложе моей матери. Не ставя мне в вину поступки моего отца, тетя Ранда взяла меня под свое крыло.

Тетя была одной из самых умных женщин, каких я когда-либо встречал. Она многого достигла в жизни. Тетя стала первой женщиной Саудовской Аравии, добившейся официального разрешения управлять самолетом, а потом получила медицинское образование и лечила всех членов семьи, когда они болели.

Почему-то тетя проявила большой интерес к моему будущему. И хотя мои родственники бен Ладены дали мне какую-то несложную работу, она заявила, что если я хочу добиться успеха, то должен вернуться в школу. Она очень серьезно за это взялась и позвонила в Министерство образования, чтобы устроить мне собеседование. Я сказал ей, что отправлюсь туда, но не был уверен, что смогу вновь через это пройти. Школа вызывала у меня жуткие воспоминания.