Все хранили молчание, раздумывая. Вскоре братья отказались от нашего плана. Они стали меня избегать.

Я хотел уехать один, но здравый смысл твердил мне, что в одиночку не выжить — нас должно быть хотя бы двое. Кругом было много дозоров, в том числе вражеских. На одинокого путника непременно нападут, чтобы ограбить и, скорее всего, убить. Жизнь почти ничего стоила в Афганистане.

Наконец я пошел к Абу-Хаади и спросил, хочет ли он бежать со мной. Но хотя он и советовал мне, юному мальчику, покинуть Афганистан, он отказался сопровождать меня.

— Нет, Омар, — сказал он, — мое место рядом с твоим отцом.

После этого я неделями сидел молча и грустил, посасывая кусочки вяленого верблюжьего мяса и размышляя об утраченном шансе на побег. Но я не сдавался.

И тогда-то обратил пристальное внимание на свою мать. Однажды, наблюдая, как она трудится в жаркой, почти раскаленной кухне, пытаясь приготовить рис на маленькой газовой плитке, я вдруг испугался чудовищной мысли, что она не переживет предстоящие роды.

Она столько раз вынашивала детей, а теперь была уже немолода, не имела должного медицинского ухода и даже надлежащего питания, так что выглядела моя столько выстрадавшая в жизни мама совсем нездоровой. Она не жаловалась — за все эти долгие годы я ни разу не слышал слов недовольства, слетавших с ее уст. Она жила без кондиционера в самом жарком климате, без отопления в жуткий холод, без современной техники, позволявшей готовить и хранить пищу или стирать одежду, без нормальной еды для себя и своих детей, без медицинской помощи и без возможности общаться со своей матерью и другими родными в Сирии. Она принимала все существующие обстоятельства с нежнейшим спокойствием и всегда говорила только хорошие, ободряющие слова мужу и детям. Конечно, в душе она не могла не сомневаться относительно правильности пути, избранного ее мужем. Ее брак начался с прекрасных надежд, она уезжала жить в богатую страну с человеком, которого любила. Я знал, что ее девичьи мечты не осуществились, хоть она и отказывалась это признать.

Внезапно я почувствовал радость оттого, что не сбежал, бросив ее одну. Отец был так занят своим джихадом и другими делами, что забота о матери во многом лежала на мне.

И тогда я понял, что кто-то должен увезти мою мать из Афганистана. Ей надо вернуться в Сирию, где она сможет получить надлежащий медицинский уход. Младшие дети должны поехать вместе с ней. В семье было три малолетних ребенка, в возрасте от трех до девяти: красавице Иман было девять, милому Ладину шесть, а лапочке Рукхайе всего три.

И подумывая, что сушеная верблюжатина все же может пригодиться, я начал составлять второй план побега, на этот раз поставив на первое место безопасность матери и ее малолетних детей.

Я и понятия не имел, что в голове отца бродили в это время чудовищные идеи, которые вскоре оттолкнут меня от него навсегда.

Я поняла, что мои сыновья повзрослели, когда услышала, как они рассуждают о женитьбе. Осман и Мухаммед были для этого еще слишком молоды, но и на них повлияли пылкие разговоры старших братьев.

Из всех моих сыновей только Абдулла и Саад были женаты. Абдуллу мы не видели уже пять или шесть лет. Когда нас навещала тетя Аллия, она привезла известие, что наш старший сын стал отцом. Мне не выпало счастливой возможности увидеть своих первых внуков, но эти малютки часто мне снились.

Саад и Омар вдвоем ездили в Судан искать себе невест, но повезло только Сааду: он привез с собой жену, и она стала жить вместе с нами. Примерно через год у Саада родился первый сын, и он назвал его Усамой в честь отца. Мой муж был явно этим доволен.

Я едва верила в то, что мы с мужем стали бабушкой и дедушкой. Неужели прошло столько лет?

В то время Усама созвал старших сыновей и выделил каждому из них участок земли. Он велел им обрабатывать землю и выращивать на ней разные овощи, как научил их в Судане. Муж верил, что наши мальчики смогут стать финансово независимыми, возделывая землю и собирая урожай. Это занятие должно было обеспечивать нам свежие овощи на столе и приносить дополнительный доход от их продажи.

Никто из моих сыновей не выражал энтузиазма по поводу занятий фермерством, но они, как всегда, с уважением отнеслись к идее отца, и каждый ответил:

— Спасибо, отец. Мы позаботимся об этом.

Сыновья Усамы не унаследовали его любовь к земле.

Омар все еще не женился, но постоянно мечтал об этом и часто спрашивал бойцов, нет ли в лагере девушек из приличных семей, достигших зрелости.

Отчаявшись найти невесту, Омар стал еще более подавленным, чем обычно. По ночам он порой исчезал на несколько часов в пустыне — скакал там верхом. Я терпеливо дожидалась сына, иногда до самого рассвета, ведь я мать и беспокоилась о его безопасности. Его могла укусить ядовитая змея или конь мог оступиться и уронить всадника.

Я родила семерых сыновей, и, пока они росли, случалось немало неприятных происшествий. Помню, однажды малыш Мухаммед играл в пустыне — и вдруг исчез из виду. Он провалился в глубокую яму, потерял сознание и пробыл там довольно долго. К счастью, ближе к концу дня его братья, тоже гулявшие в той местности, подняли тревогу и отправились на поиски — в конце концов они обнаружили его на дне ямы. Не знай они, где именно он гулял, поиски заняли бы очень много времени, и мой малыш мог стать жертвой волков.

В другой раз Саад очень неосторожно вел машину и наскочил на какое-то препятствие, так что машину подбросило в воздух. Ехавший на заднем сиденье Ладин сломал запястье.

И я беспрестанно думала о том, что, случись с Омаром несчастье, никто не будет знать, где его искать. Муж не возражал против одиноких верховых прогулок Омара по пустыне и напоминал мне, что сам был таким же в юные годы, в Саудовской Аравии. Похоже, мужу нравилось, что Омар любит одиночество и уединение. Он дал сыну прозвище Альфарук, что по-арабски означает «меч».

Все вокруг признавали, что у Омара много особенных качеств. Одна из жен моего мужа так ценила Омара, что каждый раз, когда видела, как он приближается к нам, говорила:

— Вот идет отец мудрости.

Другая назвала его Омаром Щедрым, потому что он был самым милосердным из моих сыновей и часто отдавал свои скромные денежные накопления тем, кто в них сильнее нуждался.

В тот год я снова забеременела, но мне некогда было думать о себе.

В начале 1999 года Усама решил, что пришло время для нашей дочки Фатимы, родившейся в 1987 году, и дочери Сихам, Хадиджи, которая была на год младше Фатимы, выйти замуж. Девочки в таком раннем возрасте не так уж редко становятся женами в мусульманских странах. Решение это Усама принимал один. Я была рада услышать, что он доверил основную задачу Омару: он спрашивал у моего мудрого сына совета относительно бойцов, которых Омар хорошо знал. И в конце концов муж поручил Омару найти мужей для своих сестер.

Омар отнесся к поиску очень серьезно. Он внимательно наблюдал за мужчинами, работавшими вместе с мужем. Наконец Омар порекомендовал двух саудовских солдат — Мухаммеда и Абдуллу. Они показались ему умными и добрыми людьми. Оба потенциальных жениха были из Саудовской Аравии, и это, похоже, понравилось Усаме. Обоим было чуть меньше тридцати. Один из них являлся телохранителем моего мужа, так что Усама знал его очень хорошо.

Омар посоветовал выдать Фатиму за Мухаммеда, а Хадиджу за Абдуллу. Когда выбор был сделан, всё организовали в традициях ислама. Усама обсудил вопрос со мной и Сихам. Мы обе согласились с решением мужа.

Как и подобает, Усама затем вызвал по очереди каждую из дочерей и рассказал про мужа, которого для нее выбрал. Усама в точности следовал предписаниям нашей религии и сказал дочерям, что если им не нравятся их будущие мужья, то брак не состоится и поиски жениха будут продолжены.

Обе дочери очень застенчиво сказали «да»: они с радостью выйдут за мужчин, которых выбрал для них отец. Усама организовал встречу женихов со своими дочерьми в присутствии родных. Когда дочери и потенциальные женихи дали согласие на брак друг с другом, официально объявили об их помолвке.