4 сентября в 2 часа ночи был получен приказ командующего Черноморским флотом об эвакуации Керченской базы, с тем чтобы закончить ее в ночь на 5 сентября.

Днем пришли два первых корабля — быстроходный тральщик и сторожевой корабль «Шторм» — и стали на рейде у Соленого озера. На них мы должны были отправить Особый батальон майора Тимошенко, только что собранный после отхода с позиций.

Хотя место посадки на шлюпки и катера у Соленого озера обстреливалось артиллерией противника, берег в этом месте был высокий, а под ним, в мертвом для обстрела пространстве, находился узкий пляж, с которого и производилась посадка. Противник вел стрельбу с закрытых позиций — то с перелетами, то с недолетами. Благодаря этому батальон был отправлен почти без потерь.

В тот же день, еще засветло, от пристани Соленого озера удалось отправить большую группу моряков с батарей Таманского укрепленного сектора береговой обороны на пришедшем из Геленджика отряде сейнеров. Но как быть дальше? Ведь ночью предстояло отправить весь личный [145] состав базы — около трех тысяч человек. А если противник организует свой огонь более точно? Что тогда?

Чтобы избежать потерь личного состава, командир базы контр-адмирал П. А. Трайнин принял решение место посадки перенести на 4 километра южнее, на косу Благовещенская (Бугазская). Здесь берег был более удобным для широкого фронта посадки. Впереди песчаной косы — море, а позади — широкий и глубокий Бугазский лиман, переходящий в Кизилташский. Ширина косы — не более 200 метров. Если на этой косе нас застигнет вражеская артиллерия, быть большой беде, поскольку укрыться негде.

Но, к счастью, все обошлось благополучно. К исходу дня 4 сентября один за другим прибыли четыре отряда катеров, сейнеров и буксиров. Командиры прибывших отрядов были вызваны на последнее совещание на «веселовский» главный командный пункт. Начало посадки было назначено на 20.00 часов. На совещании был объявлен последний боевой приказ командования КВМБ, регламентировавший порядок отхода всех частей и кораблей от соответствующих причалов на косе Благовещенская. Личный состав батарей Таманского укрепленного сектора береговой обороны должен был отходить с мыса Панагия от 33-й батареи.

Командир базы приказал начальнику эвакуации капитану 3 ранга В. М. Дубовову (назначенному командованием НОР) и комендантам посадок на причалах — подполковнику Лопате, майору Бекетову и старшему лейтенанту Хвостову — приступить к своим обязанностям. Теперь все знали, что, как и когда делать каждому на последнем этапе эвакуации.

Командный пункт командира базы был перенесен с берега на катер «МО-056».

Всю ночь шла посадка. Суда отправлялись сразу же после погрузки, далеко в море соединялись в группы и направлялись в Геленджик.

Гитлеровцы не обстреливали косу Благовещенская. Пристрелявшись, они изо всех сил «гвоздили» тяжелой артиллерией по пристани и рейду у Соленого озера. Вся акватория рейда пенилась от разрывов снарядов: видимо, оккупанты были уверены, что именно там ожидается наш выход в море. Но просчитались.

Ночь на 5 сентября была тревожной. По мере отхода наших частей к местам посадки на плавсредства противник сжимал кольцо окружения. Всю ночь вокруг Веселовки полыхали зарева пожаров, грохотали орудийные залпы и [146] взрывы, слышалась незатихающая трескотня ружейно-пулеметной перестрелки. Уничтожались оборонительные сооружения, жилые помещения личного состава, склады, военное имущество и громоздкая техника, запасы снарядов зенитной артиллерии.

Наши части прикрытия держались стойко. Особое мужество проявили пулеметчики 17-й пулеметной роты и морские пехотинцы 305-го батальона, сдерживавшие напор врага. Ни на одном участке противнику не удалось прорвать нашу оборону.

Я покинул таманский берег в шестом часу утра 5 сентября, захватив с собой последнюю группу краснофлотцев с канонерских лодок Кубанского отряда Азовской флотилии во главе с их комиссаром, который был тяжело ранен. На причале сорокового километра Благовещенской косы, откуда отходил катер, еще оставались комендант причала подполковник И. Лопата и его комиссар политрук К. Свиридов. Они ожидали бойцов нашего самого последнего прикрытия из 305-го батальона и отряда моряков старшего лейтенанта Л. Чулкова.

Причал Лопаты и Свиридова работал с напряжением всю ночь, как и два других причала на той же косе, но выделялся лучшей организацией. Из трех пришедших в негодность и поставленных к берегу грузовых автомашин, краснофлотцы А. Мухин, И. Городничий, С. Рыбалко и другие оборудовали своеобразную пристань. Этим была обеспечена быстрая погрузка на катера не только личного состава, но и материальных ценностей, в частности были погружены медицинское имущество и типография многотиражной газеты политотдела базы.

Вместе с контр-адмиралом П. А. Трайниным и штабом базы мы уходили в Геленджик на катере-охотнике «МО-056» (командир — лейтенант Решетняк), предварительно дождавшись на рейде, пока торпедные катера сняли с косы наше последнее прикрытие, бойцы которого сумели незаметно и внезапно оторваться от противника.

Так закончилась оборона Таманского полуострова. Мы оставляли его с болью в сердце, но верили, что вскоре снова вернемся на эту суровую и многострадальную землю, неотделимую частицу нашей Родины.

6 сентября 1942 года к 6 часам утра в Геленджик благополучно прибыли все части Керченской военно-морской базы — 3 100 человек. А всего из боевого состава базы, начиная со 2 сентября, в Геленджик переправилось 5 600 человек с оружием и боеприпасами к нему. Бойцы сразу же [147] начали формироваться в батальоны морской пехоты и готовиться к обороне Новороссийска. На первых порах было сформировано четыре батальона. В морскую пехоту Черноморского флота были назначены многие наши командиры и политработники.

Мои боевые товарищи — моряки, бойцы, командиры, комиссары Керченской военно-морской базы — знали, что их тяжелый ратный труд на крымской, таманской, кавказской земле был ощутимым вкладом в разгром вражеских группировок, рвавшихся к Каспию, к нефтяным богатствам нашей страны. Впереди были новые бои с участием уже обстрелянных, опаленных огнем керченцев — бои жестокие и кровопролитные, послужившие началом победоносного наступления.

Участником этих боев был и Сергей Филиппович Спахов, который ведет повествование в последней части нашей общей книги.

К середине августа 1942 года ожесточенные бои велись на подступах к Новороссийску, в северо-восточной части Таманского полуострова, на перевалах Кавказского хребта.

На туапсинском направлении, ведя наступление из района Майкопа, противник стремился прорваться к побережью Черного моря и захватить город Туапсе, с тем чтобы в дальнейшем лишить Черноморский флот его баз и портов, а Черноморскую группу войск отрезать от основных сил Закавказского фронта.

Битва за Кавказ развертывалась в полную силу... В полдень 18 августа 1942 года в порт Туапсе входил крейсер «Коминтерн», корабль-ветеран Черноморского флота.

Два дня назад под командованием капитана 3 ранга Ф. В. Жирова и военкома батальонного комиссара С. П. Никольского он вышел из Поти, где ремонтировался после тяжелых повреждений от бомбардировок вражеской авиации. Ход у корабля был всего 6—8 узлов, это затрудняло маневрирование при налетах вражеских бомбардировщиков и нападении торпедоносцев. К сожалению, ходовые возможности корабля полностью восстановить не удалось.

Командир крейсера и штурман старший лейтенант Ю. И. Максюта не сходили с мостика. На батереях, у орудий главного и зенитного артдивизионов личный состав находился в готовности номер один...

На траверзе Сухуми крейсер атаковало около десяти вражеских бомбардировщиков. Их удалось отогнать огнем всех орудий крейсера, и они ушли в направлении города.

По прибытии в Туапсе крейсер «Коминтерн» по решению Военного совета ЧФ следовало разоружить, а вся его артиллерия вместе с личным составом направлялась на укомплектование новых стационарных батарей для усиления обороны Туапсинской военно-морской базы с суши и моря.