Выше было приведено утверждение Н.А. Соколова о том, что «… при наличии факта уничтожения трупов событие преступления может быть доказано только установлением обстоятельств, коими выясняется факт их уничтожения».

Давайте посмотрим на выводы, сделанные следователем Соколовым в 1918–1919 годах, глазами следователя Соловьева, который вел «Царское дело» в 1993–1998 годах.

В официальном документе, составленным Соловьевым и переданным им в Правительственную комиссию в январе 1998 года, названном им «Сравнительный анализ следствия 1918–1924 гг. с данными советских источников и материалами следствия 1991–1997 гг.», он так описывает выводы белогвардейского следствия:

«Таким образом, Соколов в ходе расследования располагал следующими материалами, прямо и косвенно свидетельствующими о расстреле всей Царской семьи:

• Данными осмотров дома Ипатьева, в которых было зафиксировано то, что Царская семья покинула дом, оставив самые необходимые для жизни вещи, которые могли быть отобраны у нее только насильственным путем, например, дорогую для императрицы икону Федоровской Божьей Матери или лекарства, необходимые для лечения царевича Алексея.

• Осмотр полуподвальной комнаты первого этажа свидетельствовал о том, что там производились многочисленные беспорядочные выстрелы, на стенах и на полу имелись следы воздействия острого режущего оружия, возможно штыка, обнаружены многочисленные замытые следы крови, пули в полу и стенах.

• Допросы охранников Медведева, непосредственно наблюдавшего за казнью Царской семьи или прямо участвовавшего в ней, Проскурякова и Якимова убедительно говорили о том, что расстреляна вся царская семья, слуги и доктор Боткин.

• При осмотре местности и шахты № 7 в районе урочища Ганина яма обнаружены следы костров, где найдены многочисленные следы сжигания одежды, обуви, драгоценностей (в том числе поврежденных), принадлежащих царской семье. Остатки одежды свидетельствуют о том, что было сожжено 6 комплектов женской одежды (по числу корсетных костей). В кострах найдены пули с выплавленными сердечниками, гильзы. Особое внимание было обращено Соколовым на наличие фрагментов костей крупных млекопитающих, про-саленность почвы. Эти факты были истолкованы Соколовым как признаки сожжения всех трупов.

• В шахтах обнаружены человеческий палец, куски человеческой кожи, труп собачки, принадлежащей Великой княжне Анастасии, солдатская лопата, топор без топорища».

Вывод, который сделал современный следователь Соловьев из этого: «Теоретически, исходя из обстановки, версия Соколова могла иметь место, исключая лишь полное сожжение трупов на открытом месте с применением тех горючих веществ, которыми располагали участники их уничтожения».

Неизвестно, почему Соловьев выдал версию следователя Соколова, высказанную в его книге, за результаты следствия 1918–1919 годов. Практически выводы, которые напрашиваются при чтении подлинных материалов следствия, по крайней мере, расстрела именно Царской семьи, сильно отличаются, если не сказать — прямо противоположны, как это было показано выше.

Икона Божьей Матери Феодоровской, с которой Александра Федоровна никогда бы не рассталась и без которой никуда не уезжала, не была найдена в Ипатьевском доме. Следуя логике Соколова и Дитерихса, из этого факта вытекает прямо противоположный вывод: икона исчезла из дома Ипатьева вместе с Александрой Федоровной, а это в свою очередь поддерживает версию капитана Малиновского о симуляции расстрела Царской семьи и вывозе ее из Екатеринбурга.

Из осмотра полуподвальной комнаты никак не следует факт расстрела именно Царской семьи. Существует лишь предположение, что в подвале дома Ипатьева кого-то расстреливали. И все.

А при наличии в материалах следствия многочисленных мнений участников расследования и свидетелей о симуляции большевиками факта убийства, сомнения в выводах Соколова только увеличиваются.

Допросы Проскурякова и Якимова не могли «убедительно» говорить о том, что расстреляна вся Царская семья, поскольку ни тот, ни другой не только не были участниками событий, о которых они рассказывали с чужих слов, но и не были свидетелями.

Протокол допроса П.С. Медведева, единственного свидетеля, который видел трупы, мог бы подтвердить версию Соколова, но только при условии, если бы Соколов одновременно рассмотрел протокол допроса Н. Мутных, видевшей членов Царской семьи через месяц после их «расстрела» в Перми живыми. И если бы он сумел убедительно доказать, почему надо верить П.С. Медведеву, а не Н. Мутных, или наоборот.

Но Соколов предпочел информацию о втором протоколе скрыть. Не говоря уже о том, что он не счел нужным передопросить ни того, ни другого, хотя возможности у него были.

Поскольку события, описанные в этих документах, прямо противоположны, делать «убедительные» выводы о расстреле Царской семьи просто нельзя без тщательного анализа обоих документов.

Многочисленные следы сжигания одежды, обуви, драгоценностей, принадлежащих Царской семье, никак не могли свидетельствовать о сожжении там же трупов Царской семьи, а многие вещественные доказательства (вещи, не принадлежащие царской семье, в том числе и женские, револьверные гильзы, осколки посуды и т. д.) говорят, что события в районе Ганиной ямы могли развиваться не так, как это описано в книгах Соколова и Дитерихса.

Обнаруженный в шахте отрезанный человеческий палец мог бы также свидетельствовать в пользу версии Соколова, если бы он был идентифицирован, принадлежащим кому-либо из членов Царской семьи, но это не было сделано.

Больше того, эксперты, которым Соколов предъявил этот палец, определили, что он принадлежит женщине средних лет с ухоженными руками, привыкшими к маникюру. Однако, если исходить из реального предположения, что палец был отрезан с целью снять обручальное кольцо, вросшее в него, то подобное кольцо было только на руке самого Николая Александровича. Но его пальцы, привыкшие к физическому труду и спорту, вряд ли можно было бы перепутать с холеными женскими пальцами, а женщин с вросшим в палец обручальным кольцом среди узниц Ипатьевского дома не было. Возникает сомнение в принадлежности трупов, которые находились 17 июля в районе Ганиной ямы, Царской семье.

Белогвардейское следствие, проделав большую работу, сменив четырех следователей, не смогло ответить на два основных вопроса:

• что же произошло в доме Ипатьева в ночь с 16 на 17 июля — убийство Царской семьи или его симуляция?

• если была расстреляна Царская семья, то зачем это было сделано?

ЗАЧЕМ НУЖНО БЫЛО РАССТРЕЛИВАТЬ ЦАРЯ, ЕСЛИ ОН УЖЕ НЕ БЫЛ ЦАРЕМ И НИКОМУ НЕ УГРОЖАЛ? ЗАЧЕМ НУЖНО БЫЛО РАССТРЕЛИВАТЬ ЕГО СЕМЬЮ? И ЗАЧЕМ НУЖНО БЫЛО РАССТРЕЛИВАТЬ СЛУГ?

С легкой руки генерала Дитерихса следователь Соколов получил характеристику профессионала высокой квалификации. Но уже характеристика Соколова как человека, данная ему генералом, вызывала сомнение в том, что он сможет объективно вести следствие. И действительно, на материалах следствия Соколова лежит отпечаток не профессионализма, а его амбициозности, нежелания работать с другими следователями, или даже прислушиваться к их мнению, склонности выдавать желаемое за действительное, закрывать глаза на факты, не укладывающиеся в его версию.

Выше было рассказано, как он отнесся к информации о появлении в Перми самозванки: «… у меня совершенно нет времени, да при этом я убежден, что Царская семья вся погибла». Аналогично он отнесся и к расшифрованной телеграмме от 17 июля после 9 часов вечера. Телеграмма адресована:

«Кремль Секретарю Совнаркома Горбунову обратной проверкой».

Расшифрованный текст телеграммы выглядит следующим образом: «Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу официально семья погибнет при евакуации».

Свои выводы по поводу этой телеграммы Соколов изложил в своей книге следующим образом: «25 августа 1920 года мне была абсолютно ясна идея большевистской лжи: «Мы расстреляли только Царя, но не семью». Они надели на себя революционную личину, и подсовывали под преступление моральный принцип. Этим принципом они оправдывали убийство Царя. Но какая мораль может оправдать убийство детей? Им оставалось только одно средство: лгать, и они лгали. Но они лгали для мира. Для себя и между собой они должны были говорить правдиво. В содержание этой правды не могло не войти, должно было войти слово «семья».