«Документы судебного следствия об убийстве русского государя и членов его семьи, собранные настоящим подвижником — судебным следователем по особо важным делам Омского Окружного суда Николаем Алексеевичем Соколовым, дают возможность узнать документально установленную истину, правду о событиях, происшедших в ночь на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева в Екатеринбурге.

Без знания этих документов, справедливо названных национальным русским достоянием, мы долго будем плутать в лабиринте домыслов и искаженных представлений о трагическом событии в истории России. Без них мы не сможем правильно понять истину и последствия большевистского переворота, происшедшего в октябре 1917 года».

Все правильно. Только для полноты и объективности понимания происшедшего в доме Ипатьева в июле 1918 года следует рассмотреть все дошедшие до нашего времени документы, а не только избранные.

Приведенный отрывок из предисловия к российскому изданию книги Н.А. Соколова «Убийство Царской семьи» (изд. «Сирин», 1990 г.) показывает двойственность целей белогвардейского следствия 1918–1924 годов.

С одной стороны — это чисто уголовное следствие, целью которого, как и любого другого подобного следствия, является получение ответа на три вопроса:

Было ли совершено преступление?

Кто и при каких обстоятельствах совершил это преступление?

Каковы причины совершения рассматриваемого преступления? Т. е. «кому выгодно?».

Но, с другой стороны, следствие поставило перед собой задачу — связать убийство Царской семьи с большевистским переворотом в России. А это уже задача не уголовного, а политического следствия.

Началом второго этапа следствия следует считать 17 января 1919 года, когда «Верховный правитель России адмирал А.В. Колчак поручил надзор за расследованием главнокомандующему Западным фронтом генерал-лейтенанту М.К. Дитерихсу».

Уже сам этот факт говорит о том, какое важное политическое значение придавал адмирал Колчак расследованию убийства Царской семьи.

Практически адмирал держал все следствие под своим личным контролем, сделав своим политическим представителем на следствии генерала Дитерихса.

С этой точки зрения расследование, проведенное Соколовым, следует называть не «следствием Соколова», а следствием «Колчака — Дитерихса — Соколова». Это название более правильно отражает его политическую сущность.

Колчак считал, что следствие, проводимое судебными властями, имеет узкую направленность и его надо расширить, связав рассмотрение уголовного дела с политической обстановкой в России.

Именно с этой целью приказом от 6 февраля 1919 года, подписанным лично Колчаком, был назначен новый следователь, наделенный широкими полномочиями, Н.А. Соколов, получивший должность следователя по особо важным делам Омского окружного суда.

Н.А. Соколов, приступивший к работе 7 февраля 1918 года, за неделю до задержания основного свидетеля Павла Медведева, полностью поддерживал следственную направленность генерала Дитерихса и сразу же включился в решение тех вопросов, которые поставил перед ним генерал.

М.К. Дитерихс дал этому следователю следующую характеристику: «Среднего роста, худощавый, даже просто худой, несколько сутулый, с нервно двигавшимися руками и нервным постоянным прикусыванием усов, редкие темно-шатеновые волосы на голове, большой рот, черные как уголь глаза, большие губы, землистый цвет лица — вот внешний облик Соколова.

Отличительной приметой его был вставной стеклянный глаз и некоторое кошение другого, что производило впечатление, что он всегда смотрит несколько в сторону.

… Экспансивный, страстный, он отдавался всякому делу всей душой, всем существом. С душой несравненно большей, чем его внешность, он был вечно ищущим, жаждущим любви, тепла, идеальности. Как человек самолюбивый и фанатик своей профессии, он нередко проявлял вспыльчивость, горячность и подозрительность к другим людям. Особенно это случалось на первых порах, при первом знакомстве, когда он сталкивался с людьми, близко стоявшими к покойной Царской Семье.

Отдавшись этому делу не только как профессионал и глубоко русский человек, но и по исключительной преданности к погибшему Главе Царствующего Дома и Его Семье, он склонен был видеть по своей экспансивности недоброжелательство со стороны этих свидетелей, если они не могли дать ему ответ на задававшиеся вопросы».

Прочитав такую характеристику, невольно спрашиваешь: а как мог такой человек, нервный, самолюбивый, фанатичный, раздражавшийся, если свидетели не давали ему нужный ответ, как он мог даже при своей, по-видимому, большой работоспособности, сделать объективные выводы из своей работы?

7 февраля 1919 года Соколов под расписку получил лично от генерал-лейтенанта Дитерихса «дело члена Екатеринбургского окружного суда Сергеева об убийстве бывшего Императора Николая Александровича и членов Его Семьи на двести шестидесяти шести листах».

Напоминаем: любое следствие, ведущее расследование преступления, должно ответить на следующие основные вопросы:

1. Было ли совершено преступление?

2. Кто и при каких обстоятельствах его совершил?

3. Каковы были мотивы совершения преступления?

Первый вопрос: была ли расстреляна вся Царская семья в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге в доме Ипатьева?

Первое, что подтверждает факт преступления, — наличие трупов.

Отсутствие трупов является самым слабым местом в расследовании Соколова.

Точнее — противоречие между отсутствием трупов и убежденностью Соколова в убийстве Царской семьи.

Позже, уже за рубежом, так и не обнаружив трупы, убедившись в недостаточном обосновании утверждения факта расстрела Царской семьи, он попытался разрешить это противоречие чисто бюрократическим путем:

В постановлении от 3 июля 1921 года он пишет:

«1…При наличии факта уничтожения трупов событие преступления может быть доказано только установлением обстоятельств, коими выясняется факт их уничтожения.

2…Это обстоятельство в широкой форме устанавливается теми явлениями, кои были констатированы следственной властью, между прочим, в доме Ипатьева и на руднике, где имели место убийство и уничтожение трупов».

Забегая вперед, отметим, что факт уничтожения трупов также не был доказан Соколовым. Сам следователь Соколов утверждает, что факт преступления доказан только обстоятельствами, «кои были констатированы следственной властью». Об обстоятельствах, вскрытых на первом этапе расследования следователями Наметкиным, Сергеевым и Кирстой, было рассказано выше. Рассмотрим обстоятельства, вскрытые на втором этапе следствия следователем Соколовым.

Ознакомившись с материалами следственного производства, Н.А. Соколов сразу же понял всю его сложность: «горячие следы», по которым работали его предшественники, к тому времени уже поостыли. В доме Ипатьева поселилось военное чехословацкое начальство в лице генерала Радолы Гойды, получившего в октябре 1918 г. командование Екатеринбургской группой противобольшевистских войск, а в январе 1919 года назначенного командующим Сибирской армией адмирала Колчака. Дом Ипатьева был занят под штаб и личную квартиру. Новые обитатели дома относились беспечно к занимаемым помещениям, громили комнаты, обрывали обои и т. д. Лишь в марте 1919 г. дом был очищен от штабов. В январе 1919 г. появился документ, практически явившийся началом конца следствия по уголовному делу и окончательно превративший его в политическое:

«23 января 1919 г.

Прокурору Иорданскому Судебному следователю Сергееву

На основании повеления Верховного правителя от 17-го января сего года, за № 36, приказываю Вам выдать мне подлинное следственное производство по делу убийства бывшей Царской семьи и членов Дома, а равно все документы, вещи и материалы, принадлежащие членам Семьи и состоявшим при них приближенным лицам, также убитым.

Передачу произвести по описи.