— Кашада! — позвал Мишик. — Смотри: тень.

Старуха открыла глаза и перестала рыдать. Она уставилась на хобгоблина, склонив голову к плечу, словно хищная птица. Затем посмотрела на испускающий свет кристалл, и клочок тьмы. Кашада вскрикнула от восторга и кинулась вперёд. Мишик вздрогнул, ожидая нового нападения, но женщина просто опустилась рядом на колени, тихо воркуя.

— Темнее, — потребовала она, по-прежнему глядя на тень. — Она должна быть темнее. Сделай темнее! — завопила старуха.

Мишик нахмурился, задумавшись. Затем, испытав прилив вдохновения, он поднялся на ноги, спрятал кристалл за спину, загородив тем самым поток света собой.

Тень стала глубже.

— Да! — крикнула Кашада с триумфом. Её голос изменился, набрав силу и став мене пронзительным. — Ты сделал это!

Женщина подалась вперёд, к темноте под рукой полудракона.

На глазах Мишика, она растворилась в тенях и исчезла.

Торан отдыхал на своём любимом скальном выступе высоко над Источником жизни. Он сидел в шаге от края, упёршись спиной о склон горы, устремившейся в небо, словно кинжал. Рядом ревел поток воды, берущий начало в расселине в скале, и теряющийся из виду где-то далеко внизу.

— Надо идти внутрь, — чтобы быть услышанным Микусу приходилось кричать. Ангел сидел рядом с Тораном, прижавшись к скале, чтоб хоть как-то защитится от порывов ветра. — Зачем, во имя Девяти Кругов, мы тут торчим?

Торан проигнорировал друга и подался к краю выступа. Ревущая буря хлестала поток, поднимая тучи брызг, которые окутывали водопад пеленой сверкающего прохладного тумана. От сырости камень под руками и ступнями дэва казался покрытым скользкой плёнкой. Ветер рвал одежду, словно хотел сбросить в пропасть и унести прочь. Не обращая внимания на шторм, Торан подошёл к краю и посмотрел вниз.

Расстояние до воды было огромным.

Гору позади венчал высокий тонкий шпиль, возвышавшийся над зубчатым, изломанным горным хребтом. Горная цепь с трёх сторон окаймляла Источник Жизни. Большую часть времени вода, несущая божественное исцеление, переливалась золотом в солнечном свете, отражавшемся от безмятежной глади бассейна. Но сегодня она бурлила и пенилась в сине-сером водовороте, увенчанном пенными барашками.

Торан едва мог разглядеть далёкий берег, где вода, переливаясь через край каменной чаши, падала в отдалённые нижние бассейны. Клочки облаков, размётанных шквальным ветром, не заслоняли от взгляда панораму пожираемого хаосом плана.

Дэв вернулся к другу.

— Помнишь тот раз, когда ты впервые спросил о нырянии отсюда? — спросил он у Микуса. — До того, как я начал учить тебя этому?

Второй ангел нахмурился, но кивнул.

— Да, — ответил он. — Прямо перед тем, как мы попытались спасти ребёнка той марилит. И что с того?

— Помнишь, о чём ты спросил меня в тот день?

Микус покачал головой.

— Что-то насчёт того, зачем ты это делаешь. Но это было очень давно.

Торан кивнул.

— Верно. А я ответил, что делаю это для того, чтобы напоминать себе, что самый простой путь не всегда верный, и что необходимо быть бдительным и избегать самодовольства. Так?

— Вроде так, — отозвался Микус, но на лице его отразилось сомнение. И тут его глаза расширились. — Ты снова хочешь это сделать? Ты с ума сошёл!

Торан сжал его руку, призывая успокоиться.

— Нет, — сказал он, — я в своём уме. Никто из нас сегодня нырять не будет.

Ангел с облегчением облокотился о скалу.

— Это хорошо, — сказал он. — Потому как, если бы попытался, я бы решил, что ты не в себе.

— Именно, — кивнул дэв. — Я чувствую, что ситуация с Алиисзой и Воком подобна прыжку в эту пропасть. Легче всего передать этих двоих Высшему Совету и позволить ему заточить демонов, а затем вернуться к другим делам.

— Мне нравится этот план, — отозвался Микус сухо. — И я рекомендую, поступить именно так.

— Но разве ты не видишь? Это — лёгкий путь. Безопасный. Но я не думаю, что верный.

«Прошу, старый друг, пойми меня, — думал Торан. — Ты и все мои товарищи должны понять то, что я пытаюсь до вас донести».

Помедлив, Микус ответил:

— Иногда нужен кто-то более мудрый, нежели мы сами, чтобы подсказать, каким путём следовать. Иногда мы словно малые дети пытаемся взобраться на груду валунов на дороге, вместо того, чтобы просто обойти их. Почему всякий путь должен быть трудным?

— Не всякий, — признал дэв.

«Тир знает, как я желаю, чтобы всё было просто».

— Но прыжки с этой скалы, как я уже говорил, напоминают о необходимой бдительности и умении понимать, когда более трудный путь оказывается единственно верным.

Некоторое время Микус молчал.

— Звучит так, будто ты уже сделал выбор, Торан, — сказал он, наконец. — Ты знаешь, что будешь делать, и что бы я ни говорил, решения своего не изменишь.

— Возможно, — кивнул дэв.

«Да, — признался он себе. — Я уже всё решил».

— Тогда чего ты хочешь от меня? — спросил ангел. — Какой цели я могу послужить, стоя посреди этой кошмарной бури?

«Мне нужна твоя вера в меня, — подумал Торан. — Ты нужен мне, чтобы остановить от прыжка с утёса в момент, подобный этому. Ведь я действительно этого хочу».

— Я просто хотел уверить тебя в истинности и непреклонности моей веры, — произнёс он вслух. — Я хотел сказать, что всем сердцем уверен, что с миром творится что-то неладное, и я вижу это даже тогда, когда другие предпочитают закрыть глаза.

— Торан, — начал Микус, и в его голосе звучало предупреждение. — Я не могу поддерживать то, во что сам не верю. Мы жили по законам Тира на протяжении многих тысячелетий, и они хорошо служили всем живущим на этом плане. И сейчас, когда столь многое поглотил хаос, самое время обратится к ним. Только соблюдая их, мы сможем выжить.

— Знаю, — сказал дэв, внезапно почувствовав себя невероятно усталым.

— Ты хочешь обойти сначала одно правило, затем второе, третье. Ты утверждаешь, что это из-за того, что видишь приближение некой катастрофы и собираешься её остановить, но что если грядущие бедствия станут результатом твоих собственных действий, идущих вразрез с правилами? Что если катастрофы можно избежать, действуя согласно закону?

Торан вскинул руки в отчаянии.

— Это возможно, — признал он. — Я могу предвидеть будущее не лучше тебя.

«Именно поэтому мне чудиться, что я стою на самом краю и собираюсь кинуться в пропасть».

— Но всякий раз, когда я ищу способ решения проблемы, я вижу одно и тоже. Каждая частица моего тела кричит о том, что я прав.

Пришёл черёд Микуса поднять руки.

— Мы существа не инстинктов и интуитивных догадок, Торан. Ты делаешь выводы на основе чувств, и это беспокоит меня сильнее всего прочего. Насколько я могу судить, путь ясен и определён. Нет надобности в дебатах. Закон есть закон, и мы обязаны его соблюдать.

Торан кивнул, глядя на мокрый камень перед собой.

— Ясно, — сказал он, чувствуя, как печаль ложится на его сердце. — Ты поступил бы иначе. Я надеялся, что ты поймёшь мою точку зрения, надеялся, что годы совместных ныряний с этого утёса открыли нам обоим способность приникать в суть вещей. По-видимому, это не так.

Микус положил руку на плечо товарища.

— Я сожалею, друг мой. Я ценю то, чему ты меня научил, но сейчас любая ошибка может стать последней. Есть те, чьи полномочия, мудрость и умения зреть истину превосходят наши, они-то и ведут нас вперёд, а нам остаётся проявлять благоразумие — и ответственность — и следовать за ними. Если сомневаешься, обратись к Тиру. Он непостижим, но он не введёт тебя в заблуждение.

Торан улыбнулся.

«Как ты можешь быть столь уверен?» — подумал он, а вслух сказал: — Надеюсь, ты прав.

Микус поднялся на колени.

— Не сиди здесь слишком долго, друг мой, — посоветовал он. — Кажется, эта буря усиливается с каждой минутой.

— Не буду, — пообещал дэв. — Увидимся позже.

Микус встал и бросился в шторм. Борясь с ветром, он улетел, оставив товарища наедине с раздумьями.