Тяжелая бомба разорвалась и в метре от дома унтер-офицера Циммермана.

А вот в дом рядом с нами, к счастью, никем не занятый, прямое попадание.

Дом, где располагалась канцелярия, бомбы сровняли с землей — стены будто унесло куда невиданной бурей. Лишь груда деревянных обломков свидетельствует о том, что здесь еще совсем недавно стоял дом.

У развалин стоят Лехельт и Штрикман, искоса поглядывая на превратившуюся в груду металла легковушку.

Писари пытаются извлечь из-под развалин какие-то документы. Среди служащих канцелярии лишь один раненый, да и то легко — все находились в убежище.

Едва возвращаюсь, как снова приходится бежать в землянку. До полудня нас почтили визитом 6–9 русских штурмовиков и бомбардировщиков американского производства.

Самые опасные — русские штурмовики, носятся над Ардоном на бреющем, ведя ураганный огонь из бортового оружия. Один раз окатили нас фосфором. Один дом подожжен бомбой.

В воздухе постоянно и наши истребители. Я видел, как они сбили один бомбардировщик и тот рухнул на землю.

До полудня развлекаемся чтением старых газет. После обеда снова преисподняя, на сей раз неустанно палит артиллерия. Грохот выстрелов и разрывов эхом отдается в горах.

Большую часть времени торчим в землянке. В конце концов до нас добирается распоряжение всем, в том числе и нам, правда, за исключением водителей машин, собраться там, где еще утром была канцелярия, и превратиться в пехотинцев.

Второпях собираемся, я нацепляю поверх шинели еще и накидку, прихватываю с собой одеяло и кусок брезента. И вот мы, взвалив на спину пулеметы, тащимся к лежащим за 2 километра окраинам Ардона.

Медленно опускаются сумерки. Мы блуждаем вокруг да около, перескакиваем через какие-то ручьи, промачиваем ноги.

Вреде ищет соседей справа, мы тупо дожидаемся. Время идет. Я под командованием унтер-офицера Шассе, мы сворачиваем вправо и несколько раз меняем позиции, пока не находим более-менее подходящую.

Минуют часы, и мы в конце концов оставляем и ее — на смену нам прибыли саперы, им поручено оборонять этот участок.

Мы с Мюллером тщетно пытаемся найти свободную землянку. Куда там! Везде народу понапихано, что не влезть. Наконец находим места для сидения на корточках в землянке вестовых штаба 66-го пехотного полка. Между тем натикало 23.30. Наши четыре группы выставляют лишь один пост пулеметчиков, я заступаю первым. Усаживаюсь в окопе за пулеметом, в любую минуту готовый открыть огонь.

Слышно, как километрах в трех по фронту кипит бой. Я измотался так, что глаза слипаются.

Сменившись, иду в натопленный дом и с трудом нахожу там место. Подстелив под себя брезент, вытягиваюсь одетым по полной форме и тут же проваливаюсь в сон.

С 2.30 до 3.30 я снова на посту за пулеметом. Вдали постреливают. Дождавшись смены, снова бреду в дом, а в 6 снова на пост.

Не успело развиднеться, как снова начался сумасшедший дом — относительно спокойная ночь миновала. Приходится лежать в окопе — снаряды ложатся в опасной близости. Безумно рад, когда в 7.30 мне приказано отойти и прихватить с собой пулемет.

Все группы, кроме нашей, возвращаются в роту. Мюллер следующим заступает на пост у четырех домов, как раз у позиций 6-ствольных минометов. На соломенной крыше одного из домов расположился артиллерийский наблюдательный пункт.

Завтракаю, потом иду готовить ручные гранаты. Русская артиллерия, видимо, решила взять нас измором — здесь, на восточной окраине Ардона, рвутся снаряды буквально всех калибров.

По главной улице следуют 5 бронетранспортеров, они единственные из боеготовых машин. Их задача: уничтожить прорвавшихся ночью в соседний колхоз русских. Около полудня снова заступаю на пулеметный пост. Русские держат этот участо|Гпод постоянным обстрелом, приходится постоянно шлепаться в грязь. Время от времени со свистом пролетают и срикошетившие снаряды.

Наконец подходит желанное время обеда, а после нам сухим пайком выдают и ужин. Сегодня нас одарили даже половинкой плитки шоколада. Шоколад тут же исчезает у нас в желудках.

Наша артиллерия тоже в долгу не остается. Со стороны наблюдательного пункта только и слышишь, как там выкрикивают цифры данных.

Когда мины наших 6-ствольных пролетают у нас над головой, мы невольно приседаем и успеваем проследить за летящими на относительно небольшой скорости минами.

Около 15 часов поступил приказ «Отходить!».

Спалось мне очень хорошо. Первую половину дня очищаю от грязи обмундирование и чищу оружие. Ужин поистине царский — картошка с подливой, приготовленный Мюллером шпинат. Наедаемся до отвала, и даже сэкономили на довольствии.

После еды читаем иллюстрированные журналы, газеты, потом поём под губную гармошку. Вечер получился очень спокойный и приятный. К нам пришли в гости еще товарищи, так что погорланили на славу.

Время бежит незаметно, а тут еще заявился и нежелательный визитер — посыльный. Всем унтер-офицерам срочно собраться у бывшей канцелярии. Хорошее настроение как ветром сдуло. Все понимают, что ничего хорошего ждать не приходится. Вот так-то!

Когда возвратился унтер-офицер Шатц, для нас с Шайдунгом это означало одно: «Подготовиться к бою!» Нас включили в ударную группу нашего батальона.

Я рад, что еще днем хоть помылся по-человечески. Мы быстро собираемся, тем более что и собирать особенно нечего.

Подъем в 2 часа ночи, одеваемся, прихватываем вещички — три одеяла, фляжка, котелок, и в 2.30 общий сбор. Группу ведет унтер-офицер Вреде, нас 30 человек. Пешком топаем в расположение батальона.

Мы с Шайдунгом пока что остаемся стеречь наши вещи и оружие. Час спустя подъезжает грузовик, укладываем на него все барахло, после чего едем 6 километров в батальон. Он находится у самой железнодорожной линии. Начинается мелкий, противный дождь. Перед этим нас убедили, что, дескать, землянки рыть не надо, там хватит и уже вырытых.

Но нас ждет разочарование. Правда, землянка для командира уже готова. А вестовые и связисты вовсю копают — строят землянки.

И вот мы сидим и ждем нашу группу. Настроение хоть плачь. Через полтора часа является группа — им ведь пришлось идти пешком эти 6 километров.

Нам приказано рыть землянки на кукурузном поле вплотную к командному пункту батальона. На несколько человек всего одна лопата. Я работаю вместе с унтер-офицером Вреде, Шайдунгом и только что прибывшим новичком. Начинаем углублять уже кем-то начатую яму. Один роет, остальные смотрят — так и приходится работать.

Верхний слой земли еще более-менее податлив, но потом земля становится как бетон. Тут уж приходится действовать ломом. До 15 часов мы углубились всего на метр двадцать. Набрасываем в яму сухие листья курурузы, траву и усаживаемся в нее.

Завешиваем верх брезентом и чехлами для запасных колес. В целом, получилось неплохо. По крайней мере даже тепло.

На ужин хлеб, мясо со свиным жиром и масло.

При свечах ужинаем в нашей палатке-землянке. В этом есть даже что-то романтичное.

Весь день русская артиллерия вела беспокоящий огонь по площадям.

Поднимаемся где-то около 5 утра. Спалось на новом месте очень даже неплохо.

Что-то проглатываем наскоро, потом со свежими силами снова рыть.

Один человек работает ломом, другой вычерпывает окаменевшие комья лопатой. Мы уже приработались. Пару раз где-то совсем рядом просвистели русские снаряды.

Около 9 утра тревога, группа в готовность — предстоит рейд на противника. Все начинают бегать, и вообще все очень напоминает растревоженный муравейник.

Меня включили в группу унтер-офицера Клюзенера пулеметчиком (1 — м номером). Командир группы — обер-фельдфебель Фресдорф из саперного подразделения. Нам придали еще тяжелый миномет.