Если я «плавал» в теме беседы, то молча слушал, но если что-то об этом где-то слышал, пытался вставлять свои комментарии.

В результате получал чёткие разъяснения и поправки:

– Вы не правы. Нерон не поджигал Рим ради поэтического вдохновения. Тот пожар случился спонтанно, и оказался для него совсем некстати. Он, конечно, был «отморозком», но стал им не сразу, как и Калигула. После него извергов-императоров тоже хватало. Например, так почитаемый христианами святой Константин, матере-убийца, который любил принимать ванны из крови убитых младенцев. Нерон пришёл к практически неограниченной власти в возрасте шестнадцати лет и управлял огромной империей ещё четырнадцать годков! Но он потратил огромные средства государства на строительство необходимых инженерных сооружений, начатых ещё при Тиберии. Наступил «дефолт», в результате которого он резко потерял популярность. У него был великий учитель Сенека, который часто урезонивал его кровожадность. Тот в своих сочинениях высказывал взгляды, как раз совпадающие с постулатами апостола Павла. Заметьте, не Иисуса! Незадолго до смерти Нерон принял иудаизм. А христиан преследовали не только в Риме, но и на их родине, особенно, когда те пробойкотировали антиримское восстание во время Первой Иудейской войны. Ценность человеческой жизни была тогда минимальной. Впрочем, не только тогда. И не только там.

Дамиано так говорил на русском, что я даже засомневался, что беседую с иностранцем.

У большинства народов есть свои привычки, жесты или выражения, по которым они безошибочно отличают чужака от своего, так погорело немало лазутчиков.

Большой палец руки, поднятый вверх, у нас означает: «отлично!», у американцев: «подвезите!», а в Иране за этот жест могут и врезать в морду. Там это эквивалент нашего «Фак ю!»

Есть такой приёмчик и у итальянцев. Об этом они проговорились в нашем офисе, когда мы распивали с ними «Martini» после деловых переговоров.

Как бы невзначай, я процитировал:

– «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу».

Пару раз я произносил это там, где «макаронниками» и не пахло. В первый раз джентльмены в галстуках заспорили, откуда эта цитата. Один с пеной у рта утверждал, что из сочинений Маркиза де Сада. Другой, с не меньшим энтузиазмом, уверял, что это перевод Лермонтова кого-то из немецких романтиков.

В другой раз, уже в компании «без галстуков», мне просто набили морду, и велели «не умничать», иначе увижу себя «в сумрачном лесу», привязанным к «сосне одинокой», и останется мне пройти в своей жизни не следующую «половину», а гораздо меньше.

Дамиано же ответил, как бы невзначай:

– «Страшно, кругом дикие звери – вокруг аллегории пороков; и деться некуда совсем!»

Сомнений нет, за столом со мной сидит уроженец Аппенин!

Он продолжил своё повествование, но вдруг остановился на полуслове, и посмотрел мне прямо в глаза. Мне показалось, что он там что-то увидел, потому что сразу же сказал настойчиво, чуть ли не приказным тоном:

– Перейдём на веранду, там тише, и курить можно. Купите себе небольшую бутылочку навынос, потом не пожалеете!

Я с радостью согласился, и мы переместились туда.

Дамиано вернулся к истории Италии. Он рассказывал о Диоклетиане и Каракалле, Папах Римских, семейках Борджиа и Медичи, Маккиавелли и Саванароле, а я всё слушал, и готов был просидеть с ним до утра.

Но когда он дошёл до Торквемадо Тассо, то вдруг прервал речь, посмотрев на часы:

– Ну, мне пора, да и Вам настоятельно советую домой. Выпить есть, закуску найдёте дома, а здесь не всегда бывают приятные компании!

Да, выпивших частенько избивают, чистят их карманы. Я это знал по личному опыту, один раз это случилось в ста метрах от дома.

За соседним столом расположились уже гопники.

Молодой хлыщ угощал корешей водкой, и вся компания представляла из себя наглядную рекламу презервативов.

Их предводитель небрежно развалился на скамейке, сплёвывая прямо на пол, и хвалился, что бабушка завещала дом ему, её любимому внуку, а не матери. А теперь, после смерти бабули, он – полный властелин всего имущества. И если мать пыталась отказать в деньгах на выпивку, он брал её за шиворот: «Я здесь хозяин, захочу – выкину, суку, на улицу!»

И та покорно доставала кошелёк.

С каким же омерзением делали его папа с мамой! Ну почему тогда не оказалось рядом царя Ирода? За убийство такого младенца, клянусь, поставил бы Ироду свечку!

Дамиано попрощался, завернул за угол и исчез, я даже не слышал звука шагов.

Допив пиво, направился к остановке, сел на скамеечку и закурил. Я не собирался садиться в ночной автобус, мой дом был в пяти сотнях метров отсюда.

Послышался дикий вой мотора, и чёрный BMW, мчавшийся на огромной скорости, не вписался в поворот, с разгону перескочил через бордюр, и влетел в стенку заведения.

Стекло разлетелось в один момент, машина пропихнула столик со стульями до самой стойки и остановилась, заехав всем корпусом внутрь.

«Бумер» въехал прямо в то место, где мы первоначально сидели. И если бы «неаполитанец» не предложил пересесть, мне бы уже «намазывали лоб зелёнкой».

Подойти поглазеть поближе? Нет, лучше уносить ноги!

Сейчас приедут менты, начнутся расспросы, показания, возможны вызовы в полицию, всякая прочая тягомотина. Ситуация ясна до безобразия, свидетелей и без меня хватает, а мне смертельно хотелось спать!

Первой приехала полиция, затем «скорая».

Санитары сначала суетились, но врач потрогал пульс лихача, раскрыл его веки и заглянул в зрачки. Он махнул рукой, закрыл чемоданчик, и началась протокольная церемония.

Отвинтив пробку, я отпил прямо из горла, сердце бешено колотилось: осознанно или нет, Дамиано спас мне жизнь.

Интересно, встречу ли его ещё раз?

Мне стало жаль, что я зажилил визитку. Кстати, где она? Но среди кучи карточек её почему-то не было.

Выронил, наверное, когда расплачивался, а может, потерял в туалете.

На входе в мой подъезд висела свежая реклама: «Алкоголизм без проблем, круглосуточно! Телефон….».

Надо запомнить.

Английское слово «Hostel» означает: «недорогая гостиница с небольшим количеством удобств».

Примерно так же потомки англосаксов переводят и наше слово «общежитие».

«Hostel» в нашем городе делились на две группы: «семейные», где санузел и душ приходятся на две смежные комнаты, и «коридорные».

В жилье первого типа ещё можно как-то обитать, второй имеет особый колорит: туалет, кухня и душ – на целый проход из двадцати комнат.

Так проживают одинокие холостяки или малочисленные семьи, но некоторые апартаменты с гигантской площадью 18 квадратных метров делили взрослый мужчина и супруги за шкафом.

Именно в таком заведении обитал мой старый друг Йен.

Он не был «русофобом», все его «пассии», про которых я слышал, были славянками. Он не был женоненавистником, занудой или импотентом. Но так уж получилось, что на него никто не «клюнул», и именно из-за жилищных условий, и он «уже» не женился.

Именно Йен, а не школа, научил меня владению государственным языком, не официозным, а бытовым, со всеми его своеобразными приколами и шутками.

Условия жизни Йена были относительно нормальные, если сравнивать с другими комнатами: у него был даже балкон, по которому можно пройти и залезть через окно к соседям слева или справа.

Это место не было сообществом сознательных «маргиналов», сюда попадали по-разному. Кто-то из провинции посчитал это место временным трамплином перед прыжком в огромные финансовые потоки столицы, но так и остался в прыжке. Кого-то милые дети скинули из собственной квартиры, чтобы не путались под ногами. Некоторые прибыли после института тридцать лет назад, тут и постарели.

Одной девочке папа купил комнату, потому что устал от её шумных круглосуточных приключений. А особенно уставал, когда за стенкой в три часа ночи парни били друг другу морды, а заодно и семейный хрусталь, за право «быть первым, а не после тебя, скотина!»