Благочестивый принц Энрике вытребовал для себя право на пятую долю доходов от продажи чернокожих в рабство.

Вскоре португальцы основали на Африканском побережье колонии и вступили с туземцами в меновую торговлю, получая за куски пестрой материи шерстяные накидки, утварь, седла, коралловые и стеклянные бусы, зеркальца и разные побрякушки чернокожих рабов из Гвинеи, золотой песок из Тимбукту, верблюжьи, львиные и буйволовы шкуры, страусовые яйца, ароматические смолы и другие ценные товары.

За невольниками – «черным золотом» или «черной слоновой костью» – устремились целые караваны судов. Работорговцы изобрели даже новый способ насаждения европейской культуры и христианской веры: они покупали главным образом на Канарских островах[4] огромных свирепых собак и дрессировали их для охоты на людей.

Лиссабон стал крупнейшим центром работорговли в Европе. Конкурировать с ним могла лишь Севилья в Испании, куда, помимо африканцев, привозили для продажи также гуанчей с Канарских островов.

Стремительный рост работорговли толкал на поиски все новых и новых земель, способствуя географическим открытиям. Давно уже осталась позади голая, мрачная пустыня Сахара. Каравеллы завоевателей продвигались вдоль тропических берегов Африки все дальше на юг и вскоре достигли густонаселенного устья реки Гамбии.

То был богатейший берег, где имелись большие запасы золотого песка и слоновой кости, но главным источником наживы по-прежнему оставалась охота на негров. Она приносила такие баснословные барыши, что португальцы надолго приостановили свое продвижение на юг вдоль морского побережья и охотились на людей у устьев больших рек, проникая все дальше в глубь материка. В океане они случайно обнаружили пустынные, никем не заселенные острова Зеленого Мыса.

Ревностный служитель Христа и проповедник его учения Энрике добился у римского папы монопольного права для Португалии на торговлю с африканскими странами, плавание в южных морях и захват побережья Африки «вплоть до индийцев».

Энрике-Мореплаватель умер в 1460 году. Вся его деятельность – подготовка опытных мореходов и создание самого мощного по тому времени флота – сыграла огромную роль в истории Португалии, Моряки этой страны научились строить быстроходные суда – каравеллы и смело отправлялись на них в океан. Они захватили в восточной части Атлантического океана четыре архипелага[5], обследовали и нанесли на карту западное побережье Африки – от Гибралтарского пролива до Гвинеи – протяжением в 3,5 тысячи километров, начали массовую торговлю чернокожими рабами.

Буржуазные историки создали много легенд об Энрике-Мореплавателе и окружили его чело ореолом святости. Его уста якобы не знали вина и никогда не касались женских уст. Никому из оскорблявших его не случалось слышать от него сурового слова брани. Он был полон чистой любви к науке и верен сладостной мечте об Индии, где миллионы язычников пребывали во тьме и невежестве и не могли дождаться обращения в христианство.

«Однако нет доказательств, – пишет советский ученый И. Магидович, – в пользу того, что принц руководился такими побуждениями. Индия была очень далека, африканские рабы и золото были, во всяком случае, гораздо ближе».

После смерти Энрике португальцы занялись главным образом охотой на негров. Сначала они заманивали чернокожих на суда поодиночке или небольшими группами, захватывали рыбаков в море, но вскоре стали высаживать для поимки негров вооруженные отряды с дрессированными собаками, оцеплять селения и даже целые районы. Они брали в плен сотни людей, отбирая самых крепких и здоровых: стариков и детей безжалостно уничтожали. Заслышав о приближении белых дьяволов, которые убивают издалека громом и молнией, африканцы в ужасе покидали приморскую полосу, и португальцы отправлялись все дальше на юг в поисках районов, где никто еще не охотился на людей.

В 1482 году они основали в Гвинее, на Золотом Берегу, колонию и построили форт, назвав его Сан-Жоржи-да-Мина[6], так как в этом районе были открыты крупные месторождения золота. Вскоре на картах рядом с Золотым Берегом появились Берег Слоновой Кости, Перцовый Берег, названный так потому, что африканцы привозили сюда для обмена пахучие семена, похожие на азиатский перец, и Невольничий Берег. Эти названия красноречиво свидетельствуют об истинных намерениях португальцев.

Вскоре они пересекли экватор, открыли устье могучей реки Конго и двинулись дальше на юг, обследовав неизвестный ранее западный берег Африки к югу от экватора вплоть до 22° ю. ш.

В 1487 году король Португалии послал по южному морскому пути три каравеллы под командой Бартоломеу Диаша.

Диаш вышел из форта Мина, пересек южный тропик и за ним открыл новый пустынный берег. Тут поднялась страшная буря и погнала две каравеллы Диаша в открытый океан. Их долго относило все дальше на юг; берег исчез из виду, и Диаш больше не смог найти его. Тогда он решил, что уже миновал южную оконечность Африки. Так это и было. Добравшись здесь до берега, Диаш повел свои корабли вдоль него на восток и вскоре понял, что находится уже в Индийском океане. Тогда он повернул обратно и привез на родину радостную весть: морской путь в Индию вокруг Африки открыт! Так было опровергнуто утверждение античного ученого Птолемея, будто Африканский материк простирается до самого Южного полюса, а Индийский океан представляет собой замкнутый бассейн.

Мыс у южной оконечности Африки, где он перенес двухнедельный шторм, Диаш назвал «Торментозу»[7], но король после возвращения экспедиции в Лиссабон приказал переименовать его в мыс Доброй Надежды.

Однако надежда на быстрое достижение Индии была не так-то легко осуществима: ведь Лиссабон от южной оконечности Африки отделяло огромное расстояние в десять тысяч километров. И кто мог знать, сколько еще предстояло плыть от мыса Доброй Надежды до Индии… В ближайшие несколько лет португальцы не предприняли ни одной попытки продвинуться вперед. Они словно переводили дыхание и набирались сил перед грандиозной экспедицией Васко да Гамы в Индию, к далеким берегам Азии.

Богобоязненный Энрике-Мореплаватель – организатор охоты на рабов (по старинной гравюре).

Успехи Португалии на Африканском побережье вызвали огромный интерес и в Испании. Эти обе страны, несмотря на родственные связи их государей, жили в вечных раздорах и вражде. Португальский король приказал своим морякам безжалостно топить каждое иноземное судно, если только оно осмелится появиться у берегов Африки. Побережье этого материка, а также южный морской путь в Индию португальцы считали своим владением и не собирались ни с кем делиться добычей.

Создание единого королевства Испания. – Подавление самовластия крупных феодалов. – Инквизиция. – Война с маврами. – Католические короли – идеал монарха. – Страсть к наживе – болезнь века. – Древние торговые пути во власти турок.

На Пиренейском полуострове, рядом с быстро развивавшейся Португалией, из многочисленных феодальных княжеств, беспрестанно воевавших друг с другом и с их общим врагом – маврами, оттесненными уже на самый юг полуострова, рождалось единое испанское государство – могущественная абсолютная монархия.

В последний период создания единого испанского королевства, в 1469 году, состоялось бракосочетание кастильской королевы Изабеллы с наследником арагонского престола Фернандо, – так были объединены два крупнейших пиренейских государства – Кастилия, с принадлежавшим ей Леоном, и Арагон, которому были подвластны Каталония, Южная Италия с городом Неаполем и остров Сицилия.

Изабелла и Фернандо, прозванные впоследствии католическими королями, всячески старались усилить свою власть, прежде весьма ограниченную. В течение столетий в беспрестанных войнах с маврами возникло множество мелких государств, возглавляемых могущественными феодалами-грандами, которые не желали подчиняться королям, не признавали их чиновников. Во владениях грандов нельзя было ни собирать подати, ни вершить суд, ни усмирять бунтовщиков.