— Сейчас приедет сам Денисов Кузьма Васильевич, лучший уральский литейщик, — позвонил директор. — Вот только машина вернется из города.
Часа через полтора перед входом в заводоуправление остановилась «Волга» и из нее вышел очень высокий старик с длинными усами, в барашковой шапке. Каюмов вышел встретить уральца, пригласил в кабинет. Денисов неторопливо снял длинное на вате пальто. Из внутреннего кармана пиджака вынул маленькую расческу, поправил пышные усы, позелененные табачным дымом, и редкие седые волосы, зачесанные на косой пробор. Потом он извлек из кармана жилетки большие часы, щелкнул крышкой. Спрятал часы и, наклонив голову к правому плечу, вопросительно поглядел на стоявшего рядом Каюмова.
— Что тут у вас произошло? — прогудел старик, сильно окая. — Показывайте вашу поделку.
— Шестерня в цехе…
— Я почему-то так и подумал… Пойдемте в цех.
Каюмов надел пальто. Денисов оставил свое на вешалке.
— Жарко в вашей Азии. А у нас, улетали когда, морозы взялись… Мне бы ниточку небольшую…
— Нитку? — переспросил Каюмов.
— Нитку, — подтвердил тот, — обыкновенную, с метр длиной. Найдется?
— Сейчас. — Каюмов вышел в приемную и попросил секретаршу раздобыть где-нибудь катушку ниток.
— Каких, Камал Каюмович? Какого цвета?
— Какого цвета надо, Кузьма Васильевич? — уточнил Каюмов.
— Хоть зеленого. Все равно, мне не пуговицы пришивать.
Каюмов вернулся и протянул Денисову катушку черных ниток…
В цехе Денисов оглядел шестерню, попросил уложить ее втулкой на какую-нибудь возвышенность.
— Ну, на табуретку, что ли, — пошутил он. — Кто заваривал?
Каюмов подозвал Одинцова. В цехе, как и прошлый раз, когда Одинцов готовился к работе, набилось много народа: весть о том, что проверять качество сварки приехал мастер с Урала, облетела весь завод.
— Ну, рассказывай, как варил? Что на присадку брал?.. В огне, вижу, работал.
Пока добровольные помощники прикатили металлическую тумбу и установили ее на подстилке из стальных листов, пока автокран поднял и перенес шестерню на приготовленное место, Иван рассказывал Денисову, как сваривал.
— Вроде правильно все, — одобрил Денисов. — Ну, поглядим, что ты наварил.
Он снял с пальца массивное обручальное кольцо и, привязав его на нитку, подошел к шестерне. Зрители обступили шестерню. Денисов склонился, внимательно оглядел заваренные места.
Одинцов стоял сбоку и робел, как перед объявлением приговора. Даже ладони вспотели от волнения, и он незаметно вытирал их о спецовку.
— Ну, а фаску на изломах большую снимал? — поинтересовался Денисов у почтительно замершего рядом сварщика.
— Выпиливать пришлось с двух сторон. Почти до самой середины. Иначе не проваришь такую толщину.
— Молодец! — похвалил уральский гость. — Ну, поглядим, послушаем теперь, что она нам скажет.
Конец нитки мастер держал в левой руке, а в правой у него было обручальное кольцо. Он отвел правую руку и разжал пальцы. Кольцо качнулось, как маятник, и ударилось о внутреннюю, без зубьев, сторону. Раздался чистый долгий звон. Денисов несколько раз раскачивал кольцо на нитке и ударял им то в одном, то в другом месте, прислушиваясь к мелодичному звону. Химики следили за действиями старого литейщика с любопытством и восхищением: такого они никогда не видали.
— Как камертон гудит! — прошептал кто-то восторженно. На говорившего шикнули.
Кузьма Васильевич попросил молоток, оборвал нитку и надел кольцо на палец. Ему подали молоток. Он постучал им по сваренным местам рядом и все так же внимательно прислушивался к звукам. Что он слышал в малиновом звоне кольца и в глухих ударах молотком по металлу, невозможно было угадать. Для зрителей каждый новый звук был точным повторением предыдущего. Но, очевидно, Кузьма Васильевич улавливал новые интонации. Металл отвечал на каждый удар что-то слышное и понятное только Денисову.
— Хорошо заварил, — наконец произнес мастер и положил молоток на шестерню. — Раковин в сварке нет… Высокого класса работа! Молодец, мастер! Чувствуешь металл… Ты по какому разряду работаешь-то?
— По третьему, — сообщил обрадованный успехом и гордый похвалой Одинцов.
— Высокого класса работа! — повторил Денисов уже Каюмову, будто укорил его…
Вернулся из командировки Дорофеев.
— Ну, как вы тут? — расспрашивал он у Каюмова.
— Идем с перевыполнением.
Сергей Петрович сел за свой директорский стол и поймал себя на том, что сразу стало покойно и хорошо.
— Как съездили? — поинтересовался Каюмов.
— В гостях хорошо, а дома лучше. А съездил удачно. Во второй половине дня соберем начальников цехов, технологов, расскажу… Мойжеса отправили?
— Отправили, еще три дня тому назад.
— Вернется, сравним варианты печей кипящего слоя, выберем лучший и начнем строить свою. Если ваша идея о повышении скорости вращения смесительного барабана оправдается, срочно придется искать пути увеличения производства кислоты. Придется строить дополнительные печи. Так уж если строить, то не ВХЗ, а КС. И мощность много выше, и потери серы в огарках минимальные. Что-то в пределах полутора-двух процентов. А мы по пять процентов и больше на ветер пускаем. А грязи сколько развели?.. Ладно, об этом подробно поговорим на совещании. Рассказывайте о новостях!.. Хорошо, говорите, заварил Одинцов шестерню? Что уралец сказал?
Каюмов подробно рассказал о пребывании Кузьмы Васильевича Денисова на заводе.
— Высокого класса работа, — похвалил Денисов нашего Одинцова. — Вроде даже оскорбился за него старик, что по третьему разряду работает…
— Оскорбился, говорите?.. А что, если мы Одинцову повысим разряд? Пропустим его работу через квалификационную комиссию. Я премию ему хотел дать. Помните, говорил перед отъездом? — Каюмов кивнул головой. — Отдел труда и зарплаты не встанет на дыбы? С профгрупоргом надо договориться.
— У Одинцова в подручных Зайцев был. Его тоже отметить нужно.
— Заслужил, значит, стоит… Успеете ко дню Конституции подготовить оборудование к повышенному режиму?
Каюмов кивнул:
— Успеем!
— Приурочим переход к празднику. Договорились? Хорошо бы к Новому году гранулированный выдать… — Дорофеев озабоченно поерошил кудри. — Здорово бы, а?!.
В кабинет вошла Ниночка, от двери доложила:
— К вам Андрей Михайлович…
— Просите!
— Я вам больше не нужен? — Каюмов поднялся со стула.
— Да нет вроде… Как горло? Сняли, вижу, бинты…
— Это горком виноват… Мурад Гулямович уговорил Чингирину показаться. В порядке партийной дисциплины обязал уколы принимать. Колет меня профессор.
— Ну и как?
Вошел Андрей Михайлович, разделся, повесил пальто на никелированную вешалку.
— Приветствую вас, Андрей Михайлович, присаживайтесь, — пригласил Дорофеев и повторил вопрос Каюмову: — Ну и как уколы?
— Больно… Сидишь в кресле, как рыба на крючке. Кусаться хочется, а нельзя: шприц не укусишь… — Каюмов болезненно улыбнулся. — Сегодня опять ехать… Я возьму вашу машину?
— Конечно, Камал Каюмович!
Каюмов попрощался.
Дорофеев вопросительно поглядел на гостя:
— Я вас слушаю, Андрей Михайлович!
— Просьба маленькая есть, Сергей Петрович, не совсем обычная…
— Слушаю…
— От Ольги Лиховой вестей нет. Не могли бы вы позвонить, узнать, как она там?
Дорофеев прищурил лукаво глаза.
— Андрей Михайлович! За вами вроде не замечалось подобного… Седина в бороду…
— Да вот уж так получилось на старости лет! — поддержал шутку Андрей Михайлович. — И на старуху бывает проруха…
— Грисс уполномочил? Что сам не зашел?
— Постеснялся, наверное. Да он и не просил. Она ведь и моя знакомая.
Дорофеев позвонил в город, соединился с междугородней, передал заказ:
— Срочно, пожалуйста! — Положил трубку на рычаг. — Сейчас узнаем… А Одинцов-то втягивается вроде… Уральский мастер приезжал смотреть на шестерню, похвалил сварку. И этот, как его, фамилию забываю… Дурнов… Тоже ничего как будто…
