— Отсюда ее видно. Посмотрим, куда дальше пойдет, — сказал Петя.
— А если в трамвай сядет?
— Остановим… Давай наденем повязки…
Прошло пятнадцать, тридцать минут. Трамвай уходил за трамваем, а Лихова все стояла рядом с сумкой. Видно было — ждет автобус со стороны суперфосфатного.
Вот она стала ходить из конца в конец остановки.
— Нервничает, — заметил Зайцев. — Ничего не понимаю! И не едет никуда, и заведующей нет…
— Заведующей она может и не дождаться. Та с инспекцией занята. Пойдем, Зайцев, отведем ее в штаб дружины.
— Уже из города? — удивилась Лихова, когда они подошли к остановке. Ей бросились в глаза красные нарукавные повязки, которых она раньше не заметила. — Что так скоро?
— А заведующей все нет? — заметил Золов. — Похоже, не дождетесь…
— Может, дождусь! — зло ответила Лихова.
— Тогда будем ждать вместе, — сказал Золов. — А то, может, поедем?
— Куда это?! — вскинула брови Ольга.
— В поселок… Что у вас в сумке?
— А твое какое дело? Тебе что до чужих сумок? Нацепили красные тряпки, так уже и допрашивать можете, да?
— Не шумите! Я спрашиваю, что у вас в сумке?
Ольга вдруг поняла, что эти дружинники неспроста ехали в одном с ней автобусе. И теперь подошли, чтобы забрать. Она почувствовала знакомую слабость в ногах: так было, когда ее арестовывали в прошлый раз. Значит, конец воле, новый срок. «Только за что?! Сейчас ведь ни в чем не виновата! Неужто из-за сумки?!» — подумала она.
— Не моя это сумка! — резко произнесла Ольга и отступила назад. — Начальница дала, Соня Аркадьевна! Пусть я неба синего не увижу, если треплюсь!.. Не знаю я, что в ней…
— Ладно! В штабе разберемся! — махнул рукой Золов. — Хотя чего нам в штабе делать? Поедем в милицию. Здесь рядом. Они лучше знают, что делать в таких случаях… Пошли на автобус.
— Это в ОБХСС, — подумав, сказал дежурный по отделению. — Сейчас позвоню. — Он снял трубку и назвал номер. — Алло. Дежурный сержант Алламурадов! Разрешите, товарищ майор, пропустить к вам. С суперфосфатного дружинники и задержанная!.. — Он положил трубку, объяснил: — По коридору прямо, потом налево до конца, комната тридцать девять…
В маленькой комнатке за письменным столом спиной к окну, выходящему на тихую улицу, в штатском коричневом костюме сидел бывший начальник тюрьмы Турсунходжаев. Лихова узнала его сразу, как только он поднял голову. Она обрадовалась ему, как спасению, стремительно сделала шаг и другой к столу.
— Гражданин начальник!
Турсунходжаев тоже узнал ее. Густые брови у него сошлись над переносицей, через лоб пролегли две глубокие морщины, похожие на заглавную букву «П».
— Лихова?! Ну, здравствуйте, Лихова! Я же вас предупреждал…
— Гражданин начальник! Зря мне шьют эту сумку. Не моя она, клянусь!
— Помолчите, Лихова… Расскажите, что произошло, товарищ…
— Золов. Начальник штаба народной дружины суперфосфатного, товарищ майор, — представился старший. — А это Зайцев, дружинник.
— Помню… в тюрьму приезжал.
Золов рассказал все, как было. О том, что в, столовой, по сигналу молодых работниц в партгосконтроль, приехала и работает группа торговой инспекций.
— Больше часа простояла на трамвайной остановке. Утверждает, что сумка не ее, а заведующей столовой. Говорит, что заведующую ждала… — кивнул он на задержанную.
— Что в сумке, Лихова? — задал вопрос Турсунходжаев.
— Не знаю… Я же им говорила — не моя она…
Хозяин кабинета вышел из-за стола, поднял сумку с пола.
— Ого! Тяжелая! Ну, посмотрим, что в ней имеется, — поставил ее на стул. Вынул из сумки сверток, развернул. В бумаге оказалось курдючное сало. Прикинул на руке: — Килограмма четыре… На рынке по четыре рубля килограмм… В столовые оно вроде не поступает… Так… Это мясо… задняя часть. — Потом он выложил на стол десять банок сгущенного молока, вынул бидончик с топленым маслом.
Турсунходжаев сел за стол, заглянул в телефонный справочник, снял трубку и набрал номер.
— Мясокомбинат? Кто у телефона? Заместитель директора? Говорит майор Турсунходжаев из управления. Скажите, вы кому-нибудь отпускали баранье курдючное сало? Вчера начали?.. Для столовых… Ага, для национальных блюд?.. Понимаю… Нет, больше ничего, спасибо… До свиданья!.. Оказывается, комбинатское, — сказал он, положив трубку. — Так, значит, заведующая дала? Поручила отвезти домой? Кем вы работаете в столовой? — спрашивал он Лихову.
— Посудомойкой… Она дала, верно говорю!
— Кто-нибудь видел, как она вам давала сумку?
— Не знаю… Только когда я за жакеткой зашла, Настасье сказала, что заведующая посылает в город.
Турсунходжаев опять снял трубку, набрал номер.
— Коммутатор? Кабинет заведующей столовой… Нет телефона? Минутку… Тогда директора завода… Алло! Товарищ Дорофеев?.. Майор Турсунходжаев… Да, выходит так. У меня к вам просьба: поручите узнать, на месте ли заведующая столовой? Да… что инспекция работает, я знаю, Золов сказал… Попросите Юрченко задержать заведующую до моего приезда.
Турсунходжаев дотянулся до сумки, положил се на стол, вынул со дна промасленную бумагу, потом газету «Кизил Узбекистон», которую постелили, видимо, чтобы не пачкать дно красивой дорогой вещи. Выше заголовка вдруг обнаружил карандашную пометку, которую обычно ставят почтальоны: номер дома и квартиры.
— Так, это уже интересно! — показал он газету Золову и Зайцеву. — Это адрес подписчика…
Затем Турсунходжаев расстегнул замок-«молнию» на кармашке снаружи. Там ничего, кроме двух билетов — трамвайного и автобусного, — не оказалось.
— Ваши? — спросил он у Лиховой. — Куда ездили?
— Никуда я не ездила. Только на автобусе. — Она порылась в карманах и достала билет. — Вот мой билет…
Турсунходжаев положил билеты на место и задернул молнию, потом уложил в сумку продукты в том порядке, в каком они там лежали.
— Посидите! — сказал он и вышел из кабинета.
Минут через пятнадцать Турсунходжаев вернулся:
— Едемте. Заберите сумку, Лихова…
Уже в машине предупредил Лихову:
— Как только обгоним автобус, пересядете с сумкой в него. С остановки идите прямо в кабинет заведующей. Кто бы там ни находился — верните ей сумку. Скажите, что не дождались и вернулись обратно… Вы поняли меня, Лихова? Вы, — повернулся он к Зайцеву, — сойдете со мной, проводите до столовой.
Ольга сидела между дружинниками и глядела на спинку переднего сиденья. Испуг прошел. Она успокоилась, поверив, что как только отдаст эту сумку Соне Аркадьевне, все сразу разъяснится, подозрения отпадут сами собой. От этой мысли Ольга даже повеселела. Они стали догонять пассажирский автобус, затем обогнали, «Волга» остановилась на станции. Ольга и Петя Зайцев вышли, пересели в автобус.
— Зачем же вы согласились везти эту сумку? А если все в ней краденое, тогда что?! — затеял разговор Зайцев.
— А я думала, что меня одну остерегаться надо! — зло ответила Ольга. — Она меня сегодня утром хвалила за честность!.. Честная нашлась!.. Воруй, говорит, где хочешь, а здесь, в столовой ее, значит, не смей! Деньги подарила…
— Какие деньги?
— А вот эти! — Ольга достала из внутреннего кармана жакетки десятку. — Я вчера у нее полы мыла в кабинете и нашла их у порога. Ну, и положила на стол. А сегодня утром она спросила, откуда деньги на столе? Я ответила. Тогда она мне их и дала… За мою честность!
— Интересно! А что же вы об этом не рассказали?
— А чего рассказывать-то? Может, она от чистого сердца их дала! И вообще, может, эти продукты не ворованные! Тогда что вы скажете?
— Сейчас все выяснится. У нас таких чепе давно не было…
Они говорили шепотом, чтобы окружающие их не слышали.
Автобус остановился. Перед подъездом заводоуправления они увидели милицейскую «Волгу».
— Ну, идите, Лихова…
И Лихова торопливо направилась к двери, через которую вышла три часа назад. Тяжелая сумка при каждом шаге терлась раздутым боком о ногу. Ольга поднялась па крылечко и обернулась. Петя Зайцев стоял на остановке, глядел ей вслед.
