«Отлично, сынок… Молодец, режешь отлично… Чисто… как будто курицу…»

Джаз заставил себя вернуться в действительность. Он вытер руки насухо, а перчатки бросил в урну, которые здесь стояли повсюду. Потом он помог Хоуви зажать сложенную в несколько раз салфетку между деснами и верхней губой, потому что именно в этом месте проходит один из крупных сосудов, снабжающих нос кровью. Поэтому давление именно на этот участок могло довольно быстро остановить кровь.

И действительно, очень скоро кровотечение стало замедляться, а потом и вовсе прекратилось.

— Ну, прости, — виновато произнес Хоуви и нагнулся, чтобы поднять бумаги.

Но Джаз успел схватить их с пола быстрей.

— Не беспокойся ни о чем.

Правда, в глубине души он сам сильно волновался. Несмотря на все меры предосторожности — и перчатки, и даже шапочки, — теперь они сильно рисковали, ведь по каплям крови полицейские могли легко вычислить ДНК Хоуви.

— Перчатки и салфетки положи в урну, потом вытащи оттуда весь мусорный пакет. Мы заберем его с собой и потом где-нибудь сожжем.

Они надели новые перчатки и снова взялись за работу. Джаз вытер все брызги крови в помещении морга, а салфетки бросил в мешок для мусора, где уже набралось порядком всякого ненужного барахла от Хоуви. И все же его не покидало чувство, что они оставляют за собой следы. Ведь если пол не промыть водой с отбеливателем, под специальными лампами кровь все равно начнет светиться. Правда, ему даже представить себе было сложно, как кто-то из полиции вздумает обработать пол приготовленным для этой цели распылителем, а потом исследует все помещение в ультрафиолетовом свете. Риск был минимальным. Это не те вещественные доказательства, которые находят и тщательно изучают. И все же первой заповедью Билли Дента всегда считалось: да не оставь после себя улик!

— Не ходи сюда! — приказал Джаз, заметив, что Хоуви приближается к моргу. — Я сам тут все закончу. Не хватало еще, чтобы у тебя опять началось все это по новой…

Он положил на место полицейский отчет и в последний раз оглядел мертвое тело. Женщина была очень молода. И симпатична. Джаз не мог не отметить про себя, что именно такие жертвы предпочитал Билли. Он даже не стал бы возражать, если бы она стала оказывать ему сопротивление. Это даже возбуждало его. Так становилось интересней. Что-то вроде вызова для него.

Джаз убедился в том, что тело оставалось точно в такой же позе, когда он открыл мешок, и только после этого закрыл его на молнию, возвращая женщину в темноту.

— Они не знают, кто она такая, — раздался голос Хоуви. Он просматривал копию отчета. На верхней губе паренька все еще виднелось красное пятно. — А разве нельзя взять у нее отпечатки пальцев? — Он замолчал и добавил: — Ну, тех хотя бы, что остались.

— Только когда прекратится процесс трупного окоченения. А на это потребуется время. Может быть, даже еще целый день. — Джаз вышел из морга и закрыл за собой дверь, не запирая ее. — И потом результаты насчет отпечатков пальцев тоже приходят не сразу. Если в базе данных штата ничего не обнаружится, они отправят их федералам. И к тому же отпечатки пальцев хороши только тогда, когда есть с чем их сравнивать. Если у нее раньше их никогда не брали, то это тоже ни к чему не приведет.

Хоуви понимающе кивнул и снова задумался.

— Ее нашли совершенно голой, — негромко и очень серьезно продолжал он. — Как ты считаешь, тот, кто это сделал… Как ты полагаешь, он с ней… ну, развлекался?

Джаз нервно сглотнул. Он понимал, что Хоуви спрашивает его про эту Джейн Доу, но он не мог не вспомнить о жертвах Билли. Хоуви оказался смышленым пареньком и никогда не спрашивал Джаза ни о жертвах его отца, ни о том, как он вообще мог жить рядом с таким чудовищем, и на что все это походило. Но с другой стороны, если бы ему захотелось узнать о кровавых подробностях «подвигов» Билли, он мог просто заглянуть на любую страничку в Сети, посвященную Денту. Или найти на кабельном телевидении двухчасовую документальную ленту про «Безжалостного убийцу Билли» (так его тоже нередко называли). И все же это были разные вещи. Одно дело — говорить об избиениях, порезах и увечьях, и совсем другое — информировать зрителя обо всем том, что касается секса. Как правило, о таких эпизодах попросту умалчивали. Или применяли нейтральный термин «сексуальное насилие», а дальше дорогие зрители могли по своему усмотрению рисовать себе любые картины, уже без гладеньких и причесанных дикторов с белоснежными улыбками, которые никогда не отважатся засорять эфир настоящими описаниями всех этих ужасов. А ведь именно они и составляли большую часть всех преступлений, от которых Хоуви бы попросту стошнило.

— Если верить вот этому, то ничего подобного с ней не происходило, — проговорил Джаз, беря в руки полицейский отчет. — Нет никаких указаний на то, что у нее был секс или нечто подобное.

— А, ну тогда хорошо, — с явным облегчением произнес Хоуви. Джаз удивился. Неужели и правда хорошо, что над ней не надругались, а просто вот так жестоко убили? Ведь она умерла в боли и страхе, раздетая, брошенная в поле, да еще с отрезанными пальцами! Но так как ее при этом не изнасиловали, значит, это хорошо, так, что ли? Неужели это вообще имеет какое-то значение в данном случае?

— А зачем понадобилось оставлять ее голой? — никак не унимался Хоуви.

Джаз задумался. Его интересовало даже не то, зачем убийца забрал с собой ее одежду, а что именно он с ней потом сделал. Ведь у него уже были трофеи — пальцы женщины. Неужели он сжег ее одежду? Или где-то закопал?

Ему вспомнился Артур Джон Шоукросс, совершенно больной на голову молокосос. Если, конечно, такой вообще когда-то существовал в действительности. Он убил достаточное количество людей в северной части штата Нью-Йорк. Так вот, этот подонок аккуратно складывал одежду жертвы и оставлял ее рядом с трупом. Иногда он заставлял это делать саму жертву. Наверное, бедные женщины в такой момент надеялись, что потом им все же представится возможность снова одеться, пока они не перечат преступнику и исполняют все его приказы. Скорее всего они становились при этом более покладистыми, полагая, что у них остается шанс выжить.

А о чем думала эта Джейн Доу? Добровольно ли она разделась и отложила в сторону свои наряды, наивно рассчитывая на то, что после изнасилования все же выживет?

И еще эти кровоподтеки у нее на руках… Нет. Только не Джейн. Джейн отчаянно сопротивлялась, она сражалась за свою жизнь. И Джаз это знал.

— Причин много, — рассказывал он Хоуви, когда они ходили по моргу и уже в который раз проверяли, не оставили ли после себя следов и улик. — Может быть, чтобы сбить с толку полицию и заставить их действовать медленнее. Может быть, он таким образом хотел унизить ее. Может, он ее ненавидел. Может, она сама презирала его или была похожа на ту девчонку, которая его отвергла, и это стало как бы его местью. Или, может, он действительно хотел что-то совершить с ней, но у него ничего не получилось. Не встало, короче говоря, и он решил оставить ее в смятении, что ли, таким вот странным образом.

— Да, это разумно. — Хоуви помолчал и добавил: — Вернее, этот тип совсем разума лишился.

— Вот именно. Но скорее всего он просто не хотел оставлять улик. Ты только посмотри на свою одежду — сколько тут всяких складок, швов. Все это может собрать огромное число самых разных улик. И хотя на первый взгляд тебе кажется, что одежда идеально чистая, это совсем не так. В нее могут забиться, например, волоски. А ты знаешь, что, например, с твоей головы каждый час выпадает три или четыре волосинки. А это ого-го какая улика!

Хоуви испуганно прижал к макушке ладонь, словно хотел удержать на месте волосы.

— Из-за этого твой папа иногда и брился наголо?

— Да. И кроме того, он считал, что так он выглядит круто.

— Извините за беспокойство, — вдруг раздался незнакомый голос. Хоуви завизжал, совсем как девчонка, и даже Джаз вздрогнул от неожиданности.

Дежурный полицейский! Но неужели прошел целый час? Не может быть…