Когда Джаз добрался до поля за городом, все было уже огорожено желтой полицейской лентой, протянутой от колышка к колышку, образуя неправильный шестиугольник.

Место происшествия буквально кишело полицейскими — патрульными в хаки, помощниками шерифа в синем, среди которых Джаз заметил даже криминалиста в джинсах и ветровке. Его присутствие по-настоящему удивило Джаза: в таком маленьком городке, как Лобо, не было своего экспертно-криминалистического отдела, поэтому обычно сбором улик и вещественных доказательств занимались помощники шерифа. Сам факт вызова криминалиста, да еще воскресным утром, говорил о том, что случилось нечто очень серьезное. Некоторые из помощников шерифа ползали на четвереньках, видимо, что-то выискивая. Джаз улыбнулся, заметив сразу за ограждением парня с металлоискателем, ходившего туда-сюда. Один из патрульных с портативной цифровой видеокамерой медленно перемещался по огороженному периметру, тщательно фиксируя происходящее.

Руководил всем этим шериф Г. Уильям Таннер, стоявший несколько в стороне, уперев сжатые кулаки в нависавшие над ремнем складки, и наблюдавший за тем, как его команда суетится, выполняя его распоряжения.

Джаспер Дент по прозвищу Джаз меньше всего хотел, чтобы полицейские его заметили. Он по-пластунски прополз последние пять метров, раздвигая высокую траву в поисках хорошей точки обзора. Эта часть заброшенной фермы старика Гаррисона когда-то представляла собой бесконечные ряды сои, от которой теперь не осталось ничего, кроме покосившихся поломанных жердочек, сорняков да чахлой зелени. Прекрасная позиция, надо сказать. Отсюда Джаз видел все место преступления, огороженное желтой лентой.

— Так, что тут у нас? — пробормотал он, когда оператор, стоявший метрах в трех от тела, вдруг что-то прокричал. Слов Джаз не разобрал, но понял, что обнаружили что-то важное, поскольку все сразу повернули головы, а один из помощников шерифа бегом кинулся туда.

Джаз потянулся за биноклем. Их у него было три, каждый для определенной «работы». Все подарил ему отец, у которого имелись особые причины делать сыну подобные подарки.

Джаз старался не думать об этих причинах. Он просто обрадовался, что захватил именно этот бинокль — тридцатикратный «Штайнер», водонепроницаемый, с мягкими резиновыми наглазниками, весивший без малого полкило. Но главным его достоинством являлись тонированные линзы с антибликовым покрытием. Это значило, что «объект» — в данном случае стоявшие в двадцати метрах полицейские — не заметит отблеска солнечных лучей и не обнаружит сидящего в засаде наблюдателя.

Пыль и мелкие семена назойливо лезли в нос, так что Джаз с трудом сдержался, чтобы не чихнуть. «Когда ведешь разведку, — в свое время напутствовал его папаша, — надо вести себя тихо. Большинство людей постоянно шумят, сами того не замечая. Тебе так делать нельзя, Джаспер. Надо затаиться и лежать тихо-тихо. Как покойник».

У него вызывало отвращение почти все, чему папаша учил его. Но странное дело: самые отвратительные наставления отца на поверку оказывались наиболее практичными и где-то даже полезными.

Джаз прибавил увеличение и почти в упор смотрел на патрульного с видеокамерой, но вокруг того собралась небольшая толпа, так что он не смог разглядеть то, что вызывало такое оживление среди полицейских. Джаз заметил, как один из них поднял небольшой пластиковый пакет для вещдоков, но не успел он рассмотреть его поближе, как полицейский опустил руку и пакет исчез из виду.

— Кто-то что-то там наше-е-ел… — протянул Джаз и прикусил нижнюю губу.

«В большинстве своем эти парни хотят, чтобы их поймали, — частенько повторял отец. — Ты понимаешь, о чем я? Я о том, что чаще всего они попадаются потому, что сами этого хотят, а не оттого, что кто-то их вычислил или переиграл».

Джаз не совершал ничего противозаконного, лежа в своем укрытии и наблюдая за тем, как полиция работает на месте преступления, но если его здесь застукают, то он наверняка окажется в полицейском участке, где ему придется выслушать строгую нотацию Г. Уильяма, чего ему очень не хотелось.

Ранним утром он сидел у себя в комнате, плотно закрыв дверь, чтобы не слышать напыщенных тирад бабушки (которые с каждым днем становились длиннее и пафоснее), как вдруг услышал из постоянно включенного и настроенного на полицейскую волну эфирного сканера кодовую фразу «два-два-тринадцать», что означало «обнаружено неопознанное тело». Джаз схватил рюкзак, где лежало все необходимое на случай непредвиденной вылазки, открыл окно и спустился вниз по водосточной трубе. Ему совсем не улыбалось столкнуться в коридоре с бабушкой и слушать ее разглагольствования.

Обнаружение трупа в окрестностях Лобо не было чем-то из ряда вон выходящим. В последний раз, когда это случилось, вся жизнь Джаза пошла кувырком и до сих пор не вернулась в обычную колею. Хотя прошло четыре года и все, казалось, забыли о том страшном происшествии, Джаза то и дело охватывала тревога, что его жизнь никогда не наладится.

В то время как полицейские столпились вокруг Г. Уильяма, Джаз сосредоточился на трупе. Насколько он мог видеть с дальнего расстояния, серьезных повреждений на теле не наблюдалось — ни ножевых, ни пулевых ранений. Ничего такого, что бросалось бы в глаза, но со своей точки обзора он не смог рассмотреть все детали.

Однако два факта представлялись ему неоспоримыми: тело принадлежало женщине, и оно было полностью обнажено. Полное отсутствие одежды наводило на мысли. Обнаженные трупы гораздо труднее опознать. Одежда могла рассказать о жертве очень многое, а когда жертва опознана, следствие всегда делает шаг вперед к тому, чтобы вычислить злодея, превратившего человека в труп.

«Все, что замедляет их действия — хотя бы на несколько минут, — идет тебе на пользу, Джаспер. Так что тормози их, сынок. Пусть ползут. Как черепахи. Как кетчуп из бутылки».

В бинокль он видел, как Г. Уильям вытер пот со лба клетчатым платком. По опыту Джаз знал, что на платке шерифа красуются инициалы «Г.У.Т.», много лет назад вышитые его ныне покойной супругой. У Г. Уильяма было с дюжину таких выстиранных и аккуратно отглаженных платков. Он единственный во всем городе — а возможно, и во всей Вселенной — время от времени сдавал носовые платки в химчистку.

Шериф был прекрасным человеком и настоящим мужиком. При первой встрече он производил несколько карикатурное впечатление, но за комичным животиком и висячими, неопределенного цвета усами скрывался истинный хранитель закона и порядка, о чем Джаз знал отнюдь не понаслышке. Сидя в кабинете в Лобо, Таннер фактически возглавлял окружное управление, и этим снискал себе заслуженное уважение не только в округе, но и в штате. Черт побери, патрульные бы просто так, по первому зову любого-всякого, не ринулись бы снимать на видеокамеру место происшествия, тем более в воскресенье. Таннер обладал обширными связями.

Джаз чуть сдвинул окуляры бинокля и увидел пакет для вещдоков, который Г. Уильям внимательно рассматривал в солнечных лучах. На какое-то мгновение его сердце замерло, поскольку он не поверил своим глазам. Нет, этого быть не могло. Однако шериф стоял так, что Джаз прекрасно разглядел то, что лежало в пакете.

От увиденного у Джаза бешено заколотилось сердце, и он на секунду испугался, что Таннер услышит эти глухие удары. Труп в поле — одно дело. Такое бывает нередко. Бродяжка. Сбежавшая из дому девчонка. Да кто угодно. Но это… Это предвещало что-то новое. И весьма серьезное. Джаз похолодел при одной мысли о том, что все станут смотреть на него с упреком в глазах. Пойдут разговоры да пересуды вроде: «Яблоко от яблони… рано или поздно это все равно бы произошло…»