А еще были желания. Чувства. Воспоминания. Уроки, которые он давно забыл, но которые по-прежнему таились где-то в закоулках его мозга, готовые выпрыгнуть наружу в любой момент. Психиатр из социальной службы предупреждал Джаза, чтобы он был готов ко всему. Эти воспоминания могли ожить и непрошеными гостями предстать перед ним.

Если эти воспоминания могли всплывать, когда им захочется… Может, и другое тоже могло явиться так же неожиданно? Например, желания или побуждения?

Или желание совершить насилие?

Официально считалось, что в семнадцать лет еще никого нельзя объявить социально опасным. Психиатры, как правило, ждали наступления восемнадцатилетия и только потом ставили свой страшный диагноз. Вот почему пока что Джаза никто таковым признать не мог. Но он понимал, что в тот день, когда ему исполнится восемнадцать, никакого чуда не произойдет. Он такой, какой он есть, и никаких перевоплощений уже не предвидится. И возраст тут ни при чем. Вот Крэг Прайс, например, стал серийным убийцей в возрасте тринадцати лет. Ему исполнилось тринадцать, и он начал убивать людей, при этом не имея такой подготовки, какой, например, обладал сам Джаз.

Кости уже брошены, колода перетасована и карты сданы. Он такой, какой получился, и не важно, знает он об этом или нет. Может быть, он просто парень, у которого был сумасшедший отец. Как и другие ребята, у которых папочки тоже свихнулись.

А возможно, он совсем другой…

Джаз понимал, что ему надо ехать домой, иначе бабуля начнет волноваться. Но слишком уж много мыслей крутилось у него в голове, навеянных появлением Фултона, и мальчишка почувствовал себя отвратительно. Как будто их яд подействовал на него, и он сам отравился им. Или даже стал радиоактивным. Сейчас он не вынес бы никакого общения. Он не мог выносить людей рядом с собой, когда пребывал в подобном состоянии, а потому направил машину к пригороду. Он поехал в свое заветное местечко, которое для себя давно уже прозвал «Убежище».

Жить в маленьком городке, который когда-то был процветающим крупным центром, имело и свои преимущества. И Джаз знал это. Например, в окрестностях Лобо было огромное количество давно брошенных, ничейных домов и угодий, и этим можно было неплохо воспользоваться. Об этом в свое время ему рассказал Билли. В конце концов, Дент убил двоих местных жителей, и даже после этого ему удалось в течение полугода обманывать шерифа. Только тогда Уильям, сложив вместе все кусочки головоломки, все же вычислил его и пришел непосредственно к дому самого Билли. А тот хорошо знал все заброшенные дороги в Лобо и все старые домики в лесу, о которых часто рассказывал сыну и учил его, как их можно использовать для собственной выгоды.

Убежище Джаз нашел случайно. Он просто наткнулся на эту полуразваленную хижину, где в свое время, возможно, нелегально изготавливали крепкие напитки. На вид ей было почти сто лет. Домик стоял в рощице из сосен и елок. А потому оставался полностью скрытым от посторонних глаз. И это несмотря на то что располагался он всего в трехстах метрах от главного шоссе. Домик понравился ему сразу. Джаз понял, что это идеальное место, где хорошо побыть одному и подумать. Поэтому он произвел там легкий ремонт, где это было необходимо, и объявил лачугу своей собственностью. А так как у Джаза никогда не было мобильного телефона, Убежище получилось идеальным. Ничуть не хуже, как если бы он отправился на собачьей упряжке к Северному полюсу.

Правда, полгода назад он с ужасом осознал, что в его поведении прослеживались хрестоматийные привычки серийного убийцы.

«УРОК ПЕРВЫЙ. НАЙДИ СЕБЕ ЗАБРОШЕННЫЙ ДОМИК ГДЕ-НИБУДЬ В ЛЕСУ, ГДЕ БЫ ТЫ СМОГ ОДИН СПОКОЙНО ПЛАНИРОВАТЬ СВОИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. СЮДА ЖЕ ТЫ СМОЖЕШЬ ПРИВОДИТЬ СВОИ ЖЕРТВЫ, ЧТОБЫ ОБ ЭТОМ НИКТО НИКОГДА НЕ УЗНАЛ».

Поэтому он рассказал о своей находке Конни, и она иногда присоединялась к нему, когда он уединялся в хижине. От этого он уже не чувствовал себя… таким же, как Билли.

Сейчас он мчался в Убежище кратчайшей дорогой, поскольку чувствовал, что ему просто необходимо некоторое время побыть одному. Оказавшись на месте, он не стал включать фонарики и даже не удосужился закрыть самодельные ставни на окне, а вместо этого просто предпочел сидеть в полной темноте. Убежище представляло собой крохотный домик со стенами длиной метра в три каждая, выстроенный из камня, который потом просмолили в надежде спасти хижину от дождя и насекомых. Джаз притащил сюда еще летом пару высоких табуретов для бара и одно кресло-мешок, в которое сейчас с удовольствием и плюхнулся.

Он раскрыл свой бумажник и принялся рассматривать фотографии. Он отложил снимок Конни, затем еще один, сделанный на школьном карнавале в прошлом месяце, где Хоуви своими длиннющими ручищами обнимает сразу и Конни, и Джаза. Все трое улыбались в объектив, и Джаз каждый раз с удивлением смотрел на счастливого себя.

В бумажнике находилась еще одна фотография, с которой смотрела его мать.

«Да-да, мистер Фултон. Я тоже потерял любимого, дорогого человека. Да, мне было совсем не все равно».

Это был оригинал, а на стене дома под номером восемьдесят три у него висела увеличенная копия этого снимка. После того как мама ушла (или исчезла, или сбежала, или была убита), Билли как ненормальный обежал весь дом, собирая вместе все, что могло напоминать о ней, и сжег на одном гигантском погребальном костре. Эта фотография, которую маленький Джаз прятал у себя под подушкой, сохранилась чудом. Впрочем, это была единственная память о матери.

Люди, опасные для общества, как правило, заботятся только о себе. Или по крайней мере так утверждается в научной литературе. Значит, если ему была не безразлична мама (или хотя бы память о ней), если он дорожил отношениями с Конни и Хоуви, получается, что он…

Но нет. Не все так уж просто. У преступников живут собаки и кошки, и они о них заботятся. Они могут иметь семью и внешне походить на добропорядочных граждан. Кроме того, серийные убийцы часто бывают настоящими барахольщиками (правда, сам Джаз старался об этом не думать, вспоминая, сколько разного хлама он собрал в Убежище).

И все же у Джаза оставался вопрос: на самом ли деле он так заботился о Конни и Хоуви или просто считал, что заботится о них, что они ему совсем не безразличны? Это была старая философская дилемма: откуда мне известно, что то, что я вижу, — синее и что ты видишь его точно таким же синим, как и я?

Ответ: Это никому не известно. Мы просто принимаем это на веру.

Стал бы настоящий убийца и психопат так волноваться о подобных вещах, если его привязанность была искренней? А потом еще волноваться за свое волнение? Джаз не знал ответа и на этот вопрос, хотя при этом понимал, что убийц заботит очень многое. Билли, например, был просто помешан на своей лужайке и без конца подстригал ее и подравнивал. Он почему-то считал, что весь город начнет шушукаться и сплетничать о нем, если только трава на лужайке окажется не в меру разросшейся. Но почему человека, погубившего сто двадцать четыре невинные души, беспокоили городские сплетни, Джаз никак не мог взять в толк. Впрочем, это не остановило в свое время и Билли.

Джаз сидел в своем кресле-мешке, уставившись на фотографию, в течение целого часа. Время шло, но он этого не замечал. Внезапный шум заставил его вздрогнуть. Он повернулся и увидел, что дверь чуть-чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель заглядывает Конни.

— Я так и знала, что найду тебя здесь, — заявила она.

— Ты все еще сердишься? — осведомился он, когда девушка вошла внутрь.

— Нет. — Они обнялись. — Я тебя простила.

— Но при этом ничего не забыла.

— Я вообще никогда и ничего не забываю. Сама не знаю, почему у меня так получается.

Он кивнул. Что ж, по крайней мере честно.

— Но ведь я только хотел помочь полицейским. Я до сих пор считаю, что действовал серийный убийца. Шериф ошибается. И поэтому еще несколько человек погибнет.

— Это не твоя забота. Это дело шерифа, и он им занимается. Пусть и доводит его до конца. А это что такое? — спросила она, увидев раскрытый бумажник Джаза и фотографию, с которой на Конни смотрела незнакомая женщина.