Она же, похоже, уже никуда не торопилась и, утолив голод, встала и прошлась по каюте, с детским любопытством прикасаясь рукой ко всему, что видела.

При расставании Колон ещё более порадовал её, подарив стеклянные бусы и колокольчики. В шлюпку она спускалась, смеясь. Вместе с ней испанцы высадили на берег двух лукаянцев-переводчиков. Они должны были подтвердить слова девушки, что пришельцы ничем не грозят обитателям Гаити. И действительно, после её рассказа об увиденных на корабле чудесах и радушном приёме тысячи индейцев высыпали на берег, приветствуя божественных существ, явившихся к ним с неба.

Они повели Колона и отряд испанцев в глубь острова, в большую деревню, состоящую из множества домов, и устроили в его честь пир, угостив рыбой, лепёшками из маниоки, удивительными тропическими фруктами.

На Гаити испанцы провели полмесяца. Путешествовали по острову, и везде встречали их с благоговейным почтением. Да и к кораблям часто подплывали челны индейцев, долблённые из огромных стволов красного дерева. Индейцы щедро делились не только едой и фруктами, но и золотом. Украшения из золота встречались на острове в изобилии. Гаитяне отдавали золото даром, ничего не прося взамен, и бывали безмерно счастливы, получая бусы или колокольчики.

Среди тех, кто пожелал засвидетельствовать своё почтение всесильным пришельцам, были и касики. Один из них, прибывший в носилках, которые несли четверо мужчин, отобедал с адмиралом в каюте «Санта-Марии». Прощаясь, он подарил адмиралу пояс и две золотые пластинки.

Побывало на флагманском корабле и посольство более могущественного касика — Гаканагари. Они принесли с собой плетёный пояс удивительной красоты и большую деревянную маску, с глазами, носом и языком, отлитыми из золота. Подарил он также Колону золотые самородки и двух ручных попугаев. Касик этот правил большим городом на северо-западе Гаити, в котором они ещё не успели побывать. Там не только строили дома и вырезали из дерева статуи. Жители его уже имели понятие об одежде, и хотя большинство ходили обнажёнными, многие, включая касика, носили набедренные повязки.

Видя интерес испанцев к золоту, гаитяне рассказали им, что более всего жёлтого металла в восточной части острова, которую они называли Сибао. Они говорили, что тамошние касики отливают из золота целые статуи.

Анализируя слова гаитян, Колон пришёл к выводу, что Сибао — исковерканное Сипанго, то есть в восточной части острова и находятся сокровища, о которых писал Марко Поло. И накануне Нового года Колон приказал поднять якорь и взять курс на восток. Но добраться до Сибао им не удалось, ибо случившееся в ту ночь несчастье положило конец новым открытиям.

«Санта-Мария» лежала в дрейфе в лиге от берега. Ночь выдалась спокойной, море было гладким, как шёлк, и не только вахтенные, но и рулевой потеряли бдительность. Ослушавшись приказа Колона, все они завалились спать, оставив у румпеля юнгу.

Недвижимость моря оказалась обманчивой. Подводное течение понесло «Санта-Марию» к берегу, а юнга не обратил внимания на усиливающийся шум прибоя. Внезапно дно каравеллы заскрежетало по песку, а накатывающие волны начали заваливать её на бок.

Проснувшийся адмирал выскочил из каюты и, возможно, ещё сумел бы спасти судно, если б команда в точности выполнила его указания.

Он велел вахтенным сесть в шлюпку, захватив с собой якорь, закреплённый на корме, и с его помощью стащить каравеллу с мели. Вахтенными командовал Коса, но, стремясь сделать, как лучше, вместо того чтобы выполнить приказ Колона, он поплыл к «Нинье», находящейся в миле от «Санта-Марии», чтобы привлечь на помощь её команду. Промедление оказалось роковым. Когда подоспела «Нинья», помощь «Санта-Марии» уже не требовалась. Течение загнало каравеллу ещё ближе к берегу, развернуло поперёк, и волны прибоя быстро сделали своё дело. Корпусные швы начали расходиться, вода смыла планшир левого борта и хлынула в трюм.

Маленькая каравелла, на которой Колон пересёк Атлантический океан, погибла. Оставалось только спасать, кое-какое снаряжение, припасы, вино, чем они занялись на Рождество Христово. Гаитяне на своих челнах помогали им разгрузить «Санта-Марию», предоставили в их распоряжение хижины на берегу.

Когда же разгрузка закончилась, испанцы задумались о своём будущем, о последствиях кораблекрушения. Они быстро поняли, что на крошечной «Нинье» всем им в Испанию не вернуться. Поэтому они решили построить форт для тех, кто останется на Эспаньоле до следующей экспедиции. Строили они капитально, используя обивку корпуса погибшего корабля. На стенах установили бомбарды, снятые с «Санта-Марии». Последнее, однако, казалось совершенно бессмысленным. На Эспаньоле, пребывавшей в мире и покое, даже сама мысль о войне представлялась кощунственной.

Гаитяне во всём помогали, а Гаканагари, подтверждая своё доброе отношение к Колону, посылал ему в подарок золотые пластины, украшения, деревянные маски с золотыми деталями.

Каждый день адмирал получал всё новые подношения из золота, то пластины, то песок, свидетельствующие о богатстве острова. Теперь Колон уже не жаждал найти источник золота. Он знал, что его здесь много, и успокаивал себя тем, что поиски месторождения можно отложить до лучших времён. Тревожили его лишь отсутствие Мартина Алонсо и мысль о том, что этот предатель мог уже отправиться в обратный путь, чтобы опередить Колона и присвоить себе лавры открывателя Индий.

Впрочем, была у Колона ещё одна, пожалуй, более серьёзная причина для волнений. Возвращаться в Испанию предстояло на «Нинье», самой маленькой из каравелл, отплывших из Палоса. Колон хорошо представлял себе опасность такого плавания. Если он сгинет в океане вместе с бортовым журналом, картами, подробным дневником, если и Мартина Алонсо, плывущего в одиночку, постигнет такая же участь, в Испании никто не узнает о великом открытии. Наоборот, будет заявлено, что экспедиция погибла, не преодолев пределов обитаемого мира. И его имя, вместо того чтобы войти в историю, станет синонимом мечтателя, шарлатана. И люди, которых он оставлял на Эспаньоле, станут первыми и последними колонистами Нового Света. Они доживут свои дни на этой прекрасной земле и отойдут в небытие.

Другие участники экспедиции об этом, казалось, не задумывались, и не было недостатка в тех, кто хотел остаться на острове, чтобы продолжить поиски его богатств, а может, и поработать на найденных золотых копях.

С большой неохотой расставаясь с Васко Арандой, адмирал, однако, назначил его командиром сорока человек, остающихся в Ла Навидад, так он назвал форт, построенный после кораблекрушения. Заместителем Аранды стал Хименес, с ними же остался и Эскобедо, королевский нотариус. На него возложили обязанность вести учёт поступающего золота. Не обделил адмирал маленькую колонию и мастерами, оставив плотника, бондаря, кузнеца, портного, оружейника, а также хирурга, плывшего на «Нинье».

В первые дни января подготовка к отплытию завершилась, и в пятницу, четвёртого числа, Колон поднял якорь и пошёл на восток, держа курс на мыс, названный им Монте-Кристи. Сильный встречный ветер, однако, поубавил их скорость, и они не успели удалиться от берега Эспаньолы, когда шестого января увидели пропавшую «Пинту».

Неожиданное возвращение беглянки удивило Колона и одновременно успокоило. Во-первых, он уже мог не опасаться, что Мартин Алонсо опередит его с возвращением в Испанию. А во-вторых, наличие второго корабля значительно повышало шансы на благополучное возвращение. Тем не менее адмирал не счёл возможным скрыть негодование по поводу действий капитана «Пинты» и решил выразить ему своё неудовольствие.

«Пинта», идущая под всеми парусами, быстро приближалась к ним, и Колон, желая услышать объяснение Пинсона, приказал развернуть «Нинью», и вслед за «Пинтой» они бросили якорь в безопасной бухте, неподалёку от оконечности Монте-Кристи.

Колон поджидал Мартина Алонсо у верхней ступени короткого трапа «Ниньи». Рядом стоял Висенте Янес Пинсон, предчувствующий, что брату может потребоваться его поддержка.