— Таким образом, ответственность за утечку информации лежит либо на вас, либо на генерале Молтри. Я полагаю, вы не собираетесь, я полагаю, обвинять его в предательстве?

— Безусловно, нет.

Ратледж наклонил голову.

— Полковник Лоренс, — сказал он повелительно, и молодой полковник с мрачно-страдальческим видом выступил вперед.

— Вашу шпагу, майор Лэтимер.

Однако здесь вмешался Молтри.

— Нет-нет! Вы слишком торопитесь. Вы слишком многое считаете само собой разумеющимся. Нет никакой необходимости лишать его шпаги до тех пор, пока вина не будет окончательно установлена.

— Черт побери! — гаркнул Гедсден. — Что ж здесь еще устанавливать? Либо Лэтимер, либо вы, Молтри. А обвинять вас так же нелепо, как Ратледжа.

Лэтимер уже отцепил свою шпагу и вручил ее Лоренсу; тот принял оружие и положил его на стол.

Молтри, раздраженно передернув плечами, подвинул стул и сел у того же стола. Гедсден последовал его примеру. Оба они провели всю ночь на позициях и устали. Лоренс остался стоять, но отошел подальше. Ратледж принялся вышагивать по комнате от Лэтимера к остальным и обратно.

— Наше предположение, майор Лэтимер, заключается в том, что вы поделились сведениями с женой. Мы убеждены, что вы не повинны в более тяжкой, преднамеренной измене. Видимо, вы — и это естественно — стремились рассеять ее тревоги. Мы сочувствуем вам, насколько это в наших силах, но вряд ли членам военного трибунала этот довод покажется веским.

— Мне это понятно, сэр. Но каковы ваши дальнейшие предположения? Ибо они тоже должны были возникнуть. Кому выдала тайну моя жена?

— Своему отцу, чья приверженность британцам скандально известна.

Губы Лэтимера тронула грустная улыбка.

— Сэр, это очень легко опровергнуть. Вы, ваша светлость, и генерал Молтри знаете, что после того, как вы поделились со мною своим планом, я не покидал расположения войск до тех пор, пока не отправился с полковником Смитом на встречу с британскими парламентерами. С переговоров я не возвращался до двух часов пополудни; с того момента, когда вы оповестили меня о приближении Линкольна, и после того, как по вашему приказу был арестован мой тесть, я не виделся с моей женой еще больше двух часов.

— Что-что? — закричал Молтри.

Лэтимер повторил свои рассуждения, тем временем Ратледж озадаченно теребил свой подбородок.

— Откуда вам известен час ареста сэра Эндрю Кэри? — подозрительно спросил Гедсден.

— От Миддлтона — того офицера, который производил арест. В тот день он нес здесь дежурство и, естественно, счел нужным поставить меня в известность.

Ратледж, находясь еще в задумчивости, позвонил в колокольчик, осведомился у Шабрика, где мистер Миддлтон, и, узнав, что тот в доме, попросил, чтобы его вызвали.

— Если Миддлтон подтвердит его слова, Джон, то рухнет все обвинение, — заметил Молтри.

Ратледж не ответил. Миддлтон явился и подтвердил заявление майора Лэтимера. Да, он арестовал сэра Эндрю Кэри ровно в полдень, через десять минут после получения приказа губернатора.

— Благодарю вас, мистер Миддлтон, вы необычайно исполнительны, — сказал губернатор. — Можете идти, сэр, если только… — Он повернулся к другим. — Возможно, вы хотели бы расспросить его?

Лоренс решил не упускать случая.

— Чем занимался сэр Эндрю Кэри, когда вы за ним пришли?

— Он писал — как раз заканчивал письмо, или то, что выглядело, как письмо.

— Вы забрали его? — живо спросил Ратледж.

— Конечно, сэр. Вместе со шкатулкой для писем. Она в кабинете генерала.

Ратледж слегка улыбнулся.

— Мистер Миддлтон, поздравляю вас, вы все делаете основательно. Пожалуйста, принесите мне эту шкатулку. Майор Лэтимер, если вам угодно, вы можете сесть.

Лэтимер воспользовался разрешением, и со страхом ждал, когда принесут шкатулку с письмами.

Ее принесли, открыли, и Миддлтон указал на письмо, которое писал сэр Эндрю перед тем, как его взяли под стражу. Ратледж поблагодарил и отпустил лейтенанта, после чего подошел и сел за стол между Гедсденом и Молтри, поставив ящичек перед собой. Он подержал письмо в руке.

— Оно, конечно, зашифровано, — констатировал он, — что сразу выдает его характер.

— Как бы то ни было, сэр, — напомнил майор Лэтимер, — если предположить, что я — единственный возможный канал утечки информации, то моя жена сообщила своему отцу о подходе Линкольна прежде, чем о нем узнала. А вы предъявили мне обвинение исходя именно из такого предположения.

— Проклятье! Это ясно как Божий день, — согласился Молтри.

— Чего уж яснее? — прибавил Лэтимер. — А посему, я полагаю, излишне привлекать мою жену к разбору этого дела.

— Напротив, — сказал Ратледж, — я думаю, сейчас самое время пригласить ее. — И он опять позвонил.

Испуганный Лэтимер попытался это предотвратить. Если Миртль предстанет перед этими людьми, она наверняка запутается. Он воззвал к своему старинному другу:

— Генерал Молтри, неужели так необходимо мучить мою жену вопросами? Я готов взять всю ответственность на себя! — взмолился он в отчаянии.

— Миссис Лэтимер сама выразила желание предстать перед нами, — с чувством неловкости ответил Молтри.

Миртль впустили в библиотеку; по ее просьбе позволили присутствовать и капитану Айзарду. Полковник Лоренс поставил для нее стул напротив губернатора. Миртль присела, пробормотав слова благодарности. В ее лице не было ни кровинки, но она сохраняла удивительное спокойствие. Бешеная ярость Гарри, его обличения и кое-что из рассказанного Томом прояснили случившееся; Миртль поняла, какое чудовищное преступление вменяют в вину ее мужу. Путаница, как она поняла, создалась ужасная, однако, зная о своей невиновности и равно уверенная, что предателем мог быть кто угодно, только не ее муж, она нашла в себе мужество понять также, что ничто ему не поможет, кроме ее откровенного и полного признания. Нужно выложить перед ними все, что ей известно, и истина, безусловно, восторжествует.

Капитан Айзард стал подле нее. Молтри и Гедсден, поднявшиеся при ее появлении, снова заняли свои места; Лоренс обошел вокруг стола и остановился за креслом Ратледжа. Со своего места, немного повернув голову вправо, Миртль могла видеть Лэтимера; внешне он был спокоен, но она понимала, что творилось у него на душе.

Ратледж монотонным голосом, лаконично обрисовал ситуацию: кратко изложил план, при помощи которого они надеялись, по его выражению, «забургонить» британцев, и как заблаговременно предупрежденные британцы избежали мышеловки.

— Отсюда следует, мадам, что имела место измена. Однако, кроме меня, в тайну были посвящены только генерал Молтри и майор Лэтимер. Следовательно, кто-то из них двоих предатель. Поскольку мы убеждены — по причинам, которые, я полагаю, вам ясны — что генерал Молтри предателем быть не может, напрашивается неибежный вывод: вина за это страшное преступление лежит на вашем муже.

Миртль разжала губы, собираясь что-то возразить, но губернатор предостерегающе поднял руку:

— Все, о чем я прошу вас, мадам — ответить на один-два вопроса. Прежде всего, сообщал ли вам вчера майор Лэтимер о том, что генерал Линкольн тайно заходит в тыл британской армии?

Миртль не дала определенного ответа. Она вдруг ощутила, что вся ее непоколебимая решимость говорить правду и ничего, кроме правды, разом рухнула после первого же заданного ей вопроса. Она затравленно взглянула на Ратледжа, потом на Лэтимера; лица обоих были суровы и напряжены.

— Отвечайте, мадам, — сурово сказал Ратледж.

Миртль опустила глаза.

— Да, — едва выдохнула она.

В первый момент все онемели. До последней секунды грозные судьи, вопреки очевидному, внутренне сопротивлялись признанию вины Лэтимера.

— Черт! — вырвалось у Гедсдена.

Добродушная физиономия Молтри вдруг потемнела. Он развернулся в сторону Гарри.

— Господи! Вот лицемерный предатель! — прогромыхал генерал, и Лэтимер вздрогнул, как от пощечины.

— Нет! Нет! — отчаянно закричала Миртль, и голос ее был скорее сердитым, чем испуганным. — Как вы можете! Вы же знаете, генерал Молтри, что это не так! Вы знаете его всю жизнь, он рисковал собой ради вашего дела. Неужели вы сомневаетесь, что если он и рассказал мне, то безо всякой мысли об измене. Он рассказал только из любви ко мне, из сострадания, чтобы успокоить мучившие меня страхи.