— О нет, друг, нет! — с готовностью запротестовал тот. — Пустяки, какое там неудобство. Если я могу быть тебе полезен — прошу тебя, распоряжайся мною, как тебе необходимо.

— Садитесь, мистер Нилд… — указал Лэтимер. — Нилд, не так ли?

— Да, друг, Джонатан Нилд. — Квакер сел на стул, который недавно занимала Миртль, возле массивного письменного стола в стиле Людовика XV. Он аккуратно положил свою круглую шляпу на пол. Нилд был абсолютно спокоен, если не обращать внимания на этот приводящий в некоторое замешательство изумленный взгляд.

Лэтимер придвинул к столу второй стул и сел почти напротив.

— Сэр, вам должно быть понятно, что в такие времена нам необходимо тщательнейше остерегаться вражеских агентов…

— О, друг, какие у меня могут быть общие дела с вражескими агентами, как ты их называешь! Для меня все одинаковы — все участвуют в войне; война же суть мерзость в глазах Господа.

Лэтимер подождал, пока собеседник завершит свою благочестивую тираду, и продолжал:

— Офицер, проверявший ваши бумаги, дал удовлетворительный отзыв. Однако после поимки шпиона в нашем расположении губернатор приказал повторно проверить документы всех чужаков.

Его глаза не отрывались от лица квакера в надежде уловить малейший признак замешательства, но даже веко не дрогнуло на неизменно удивленном лице. Нилд безмятежно сунул руку за борт коричневого сюртука и выудил оттуда сложенный лист.

— Что ж, если ты желаешь видеть мой пропуск — вот он. — Квакер развернул документ и положил на стол перед майором. — Я ни в коем случае не возражаю, — прогнусавил он. — Сколько веков люди ведут свои грешные войны, столько страдают невинные и подвергаются мучениям праведники.

Лэтимер рассмеялся, забирая бумагу:

— Вас не замучают, сэр. Уж это-то я могу твердо пообещать. — Он внимательно исследовал пропуск, выписанный в лагере Вашингтона под Миддлбруком. — На мой взгляд, все в полном порядке, — заключил он, складывая бумагу, но возвращать ее не спешил. — Как давно вы в Чарлстоне, мистер Нилд?

— С субботнего вечера, друг. Три дня.

— А перед тем? Когда вы были здесь в последний раз?

— Что-то около трех месяцев назад. Я приезжал сюда на неделю.

— По каким делам?

— Для продажи табака, друг. Я — табачный плантатор.

— И с кем вы торгуете?

— С твоим тестем, Эндрю Кэри.

— А больше ни с кем?

— Нет, ни с кем. Эндрю Кэри, как ты знаешь, имеет много кораблей и ведет обширную торговлю. Он один в состоянии закупить весь табак, который я выращиваю, и впридачу тот, который я приобретаю для него на других плантациях. Его собственные угодья сейчас заброшены и не возделываются из-за войны.

— Плантации сэра Эндрю?

Кэри не выращивал табак, и интонация Лэтимера выдала его недоумение. Нилд немедленно отступил на безопасную почву:

— Либо собственные, либо чьи-то поблизости от него, где он привык покупать табак — я точно не знаю.

— Следовательно, с сэром Эндрю вы познакомились недавно?

— Во время моего последнего приезда сюда в феврале, когда мы заключили с ним первую сделку.

— И вы остановились у него — правильно я понимаю?

— Естественно, друг, ведь он мой единственный покупатель. Я приехал по его приглашению.

— А вы не подумали, сэр, что, принимая во внимание политические убеждения сэра Эндрю, постороннему сейчас неблагоразумно жить в его доме?

— Не вижу в этом ничего особенного, друг.

— Он находится под подозрением и хорошо это знает. Каждый новый человек, поселившийся под его крышей, волей-неволей тоже становится объектом подозрения. Тут, кажется, все ясно.

— Нет, друг. Мне это совсем не ясно. Его убеждения меня не интересуют. Так же, как и твои. Раз те и другие ведут к противоборству и пролитию крови, значит, все они неправедны. Но меня это не касается. Мое дело — табак, — губы Нилда впервые тронула улыбка. — Вот, друг, отборный лист моего собственного производства. — Он вытащил из кармана кожаный кисет, развязал его горловину и предложил Лэтимеру: — Отпробуй-ка, друг. Если ты знаешь толк в табаке, то найдешь его отменным.

Лэтимер заглянул в кисет, приподнял пальцами дно мешочка, внимательно рассмотрел содержимое и понюхал.

— Действительно, отменный, — одобрил он, возвращая кисет.

— Нет, ты выкури трубочку, друг!

Лэтимер отрицательно покачал головой.

— Я кое-что смыслю в табаках; мне нет необходимости курить, чтобы судить об их качестве. По качеству ваш табак превосходит любой, который когда-либо выращивал я сам.

— Ну, как знаешь, — с сожалением пожал плечами Нилд и запихнул кисет обратно в карман.

Лэтимер поднялся и вручил квакеру пропуск. Нилд тоже встал. Пристально наблюдая за ним, майор не обнаружил на флегматичной физиономии собеседника ни тени чувства облегчения. Нилд удовлетворительно ответил на все вопросы и допустил единственный промах, когда речь зашла о плантациях Кэри. Он мог быть результатом неосведомленности, и вряд ли создает почву для подозрений. Тем не менее, довольно странно, что Нилд, который гостил у Кэри неделю в первый свой приезд, три дня во второй, и находился в Чарлстоне только по делам продажи табака, не имел понятия, чем занимается его гостеприимный хозяин. Табак должен был стать для них едва ли не единственной темой разговоров.

— М-да, — вздохнул Лэтимер, как бы следуя свои мыслям. — Вы, вирджинские плантаторы, могли бы многому нас поучить. В Каролине пока не растят табаков, которые могли бы соперничать с вашими по аромату. Я слышал, вы поливаете листья сидром?note 39 Возникла непродолжительная заминка, прежде чем Нилд ответил. За все время допроса он замешкался первый раз. Его губы, почти скрытые густой бородой, расплылись в широкой улыбке; квакер мотнул головой:

— Прости, друг, но этот секрет мы храним особенно ревностно.

Мендвилл чувствовал, что выкрутился неуклюже, но лучшую отговорку трудно было придумать быстро. С этого момента Лэтимер начал его подозревать. Однако он ничем не выдал своих подозрений, а лишь улыбнулся и, казалось, даже оценил учтивость квакера.

— Разумеется, разумеется. В такой же тайне, надо полагать, вы держите и процесс сушки.

— О, да, — согласился квакер, радостно кивая.

— Ну, конечно. Но остальное-то общеизвестно, как я себе представляю. По крайней мере, это нетрудно выяснить. Например, я давно интересовался, хотя, как ни странно, никогда не имел случая удовлетворить свое любопытство — сколько в Вирджинии сажают саженцев на акр?

Квакер вновь замешкался. Он произвел в уме какие-то подсчеты и наконец решился.

— Что-то около трех тысяч, я полагаю.

— Три тысячи! — Майор Лэтимер выглядел слегка удивленным.

— Э-э… приблизительно, насколько я могу вспомнить, — поспешил добавить Нилд.

— Но сколько же вы получаете листьев с каждого растения, если сажаете так тесно?

— М-м… э-э… чуть меньше обычного.

— Каково же это «обычное» в Вирджинии? — спросил Лэтимер и тут же высказал предположение: — Фунт?

— Фунт, вот именно. Фунт.

— А… — задумчиво разглядывал его майор. — Интересно, сколько на каждый акр у вас уходит семян…

Нилд тоже задумался, понимая, что без подсказки делать подсчеты безнадежно.

— Друг, по правде, точные цифры я не помню, — ответил он неуверенно. — Эти детали входят в обязанности моего управляющего, а сам я занимаюсь не столько выращиванием, сколько продажей.

— Да, да, разумеется. Но должны же вы иметь хоть отдаленное представление? Хотя бы приблизительно, — с поощрительной улыбкой настаивал Лэтимер.

— Приблизительно… Ну, я бы сказал… — Нилд сжал свою нижнюю губу между большим и указательным пальцами и наморщил лоб. В душе его шевельнулась и тут же пропала отчаянная надежда, что майор снова выскажет спасительное предположение, но тот только ободряюще улыбался. Мендвиллу ничего не оставалось, как броситься головою в омут. — Около пяти фунтов, — выпалил он и увидел округлившиеся глаза Лэтимера.