«Он идет, как будто выброшен катапультой прямо на нас!» — вскрикиваю я.

Английский линкор, казалось, и в самом деле был осужден. Он шел переменным курсом прямо на подводную лодку. Я поднимал перископ лишь на самые короткие мгновенья. Теперь я узнал своего противника — это могучий «Корнуоллис», гигант, который дал первый выстрел по Дарданелльским укреплениям турок. Дело складывалось для лодки весьма благоприятно. Я легко вышел на позицию для торпедного залпа. Тщательное прицеливание, и залп дан.

Две кормовые торпеды выходят из аппаратов. На поверхности воды виден их белый след. Два сильных взрыва в быстрой последовательности один за другим. Линейный корабль поражен в машинное отделение. Наша лодка ныряет на сто футов. Я ожидаю, что эсминец бросится на нас. Он это и делает. Затем раздается грохот, лодка неистово сотрясается. Звон взрыва наверху, другой несколько дальше в стороне. Музыка рвущихся глубинных бомб не является приятной. «U-32» удирает под водой так быстро, как только может. Наконец, звук взрывов постепенно стихает.

Медленно и тягуче тянутся тридцать минут пребывания лодки на глубине после атаки. Затем перископ снова показывается на поверхности воды. Я вижу в него, что линейный корабль сидит глубоко в воде, но не кренится. Эсминец принимает к себе на борт его команду. Наш перископ снова обнаружен. Эсминец внезапно разворачивается и яростно атакует нас. Он надеется таранить нашу лодку, но его удар проходит впустую. «U-32» успевает вновь нырнуть и уйти. Снова мы на глубине ста футов слышим угрожающую мелодию взрывов глубинных бомб. Нам везет — взрывы со всех сторон, но ли одного достаточно близко от лодки, чтобы нанести ей вред.

«Нам нужно еще раз попасть в линкор, — оборачиваясь, говорю я своему вахтенному офицеру, — иначе он не утонет, и они возьмут его на буксир».

Мальта всего лишь в двадцати милях от места атаки, а пораженный корабль, видимо, находится еще в достаточно хорошем состоянии, чтобы быть отбуксированным на такое близкое расстояние.

«Если бы только эсминец оставил нас в покое», — бормочет вахтенный офицер.

Но эсминец, конечно, этого не сделает. Это было бы чересчур великодушно.

Теперь линейный корабль стал неподвижен и, следовательно, по нем можно стрелять с большей дистанции. На мгновенье показывается перископ и снова на воде след торпеды, выстреленной в линкор с расстояния почти трех четвертей мили. Этот след обнаружен задолго до приближения торпеды к беспомощному гиганту. Но ничего уже нельзя сделать. Корабль не может подвинуться ни на дюйм, а тем более развернуться, чтобы избежать торпеды. Единственная вещь, которую можно было сделать эсминцу, — это броситься туда, где вначале был обнаружен след торпеды. Он это и делает, в третий раз атакуя лодку.

Морской гигант, бессильный и неподвижный, ожидал смертельного удара. Торпеда снова попала в машинное отделение. Вторично пораженный линкор сотрясается в смертельных конвульсиях и кренится на один борт. На сотне футов под спокойной поверхностью моря мы вслушиваемся в треск взрывов.

Звуки слабеют. Глубинные бомбы рвутся в стороне от нас, и наша лодка успевает благополучно уйти от опасности.

Через полчаса наш перископ снова осторожно показывается на поверхности. Линейный корабль лежит уже на одном борту. Его команда находится на истребителе и в стоящих рядом с ним спасательных шлюпках.

Радист докладывает о перехваченной им радиограмме противника:

«Линкор «Корнуоллис» потоплен подводной лодкой».

Английские морские офицеры однажды сказали мне: «Поговорите, со Шпигелем, он славный парень и может рассказать вам много интересных вещей». Они знали Шпигеля и как противника и как пленника. Таким образом, я разыскал в Берлине барона Шпигеля, принадлежавшего к сливкам германской титулованной знати.

Карьера барона была достаточно интересна. Заметная фигура в германских аристократических кругах, он в молодости искал приключений в дальних странах. Как морской офицер, он посетил многие иностранные порты. Затем во время войны Шпигель был корсаром глубин и пленником англичан и, наконец, теперь с головой погрузился в коммерцию.

Повествование барона посвящено операциям той подводной лодки, которой он командовал.

«В январе 1915 года из Вильгельмсгафена в Северное море вышли в крейсерство три лодки: «U-22» под командой Оппе, «U-31» под командой Вашендорфа и моя лодка «U-32».

Я расскажу вам историю трех лодок, одновременно вышедших в море в злополучное январское утро.

Правда, о моей лодке мало что можно будет рассказать, так как нам на этот раз просто не везло. Наша миссия заключалась в том, чтобы стоять у устья Темзы и выжидать возможности нанести хотя бы небольшой удар по английским боевым кораблям. Со дня на день мы встречали все более и более свирепеющие штормы. Наш прибор для измерения силы ветра давал показания от одного до двенадцати. Волны непрерывно перекатывались через боевую рубку. Из-за невероятной качки лодки мы имели много разбитых рук, ног и плеч. Лодка находилась в море в течение девяти дней, но мы так и не видели ни одного неприятельского корабля. Двадцать второго января мы вернулись обратно в базу, где узнали печальную новость, что ни одна из двух других лодок не вернулась. Беспокойство наше росло все больше и больше, но сведений об «U-22» и «U-31» по-прежнему не поступало.

Пятью днями позже промелькнуло сообщение о том, что «U-22» возвращается. Все мы столпились на палубе нашей лодки, приветствуя пропавший корабль, подходивший к месту своей швартовки. На палубе «U-22» была выстроена вся команда во главе с офицерами, но они не подали никакого ответа на наше сердечное приветствие. Их лица были бледны и вытянуты.

«U-22» ошвартовалась. Оппе вышел на пирс и направился к командиру флотилии.

«Должен донести, — обратился он к своему начальнику, с. трудом сдерживая волнение. — Должен донести, что я взорвал торпедой «U-7». Имеется один уцелевший из числа команды».

Командиром «U-7» был Георг Кениг, лучший друг Оппе. Оба они были неразлучны в течение многих лет. Когда мы видели Кенига, то всегда смотрели, нет ли где-нибудь поблизости Оппе. Они вместе ели, вместе пили и что принадлежало одному, то принадлежало также и другому.

Имелось правило информировать по радио командиров подводных лодок о присутствии в море поблизости от них наших лодок. На этот раз Оппе не получил извещения, что поблизости от него действует Кениг, и когда он встретил другую лодку, шедшую на некотором расстоянии от него в надводном положении, он не знал, своя она или неприятельская. Все подводные корабли на большой дистанции всегда кажутся похожими друг на друга. Для того чтобы узнать, чья это встреченная им лодка, Оппе дал световой опознавательный сигнал. Но ввиду того, что «U-22» находилась прямо простив лучей заходящего солнца, он не мог видеть ответных сигналов, посланных Кенигом. Снова запрос и снова нет ответа. Тогда Оппе решил, что перед ним английская лодка. Он погрузился и провел превосходную торпедную атаку. Сильный взрыв — и стальной корпус лодки пошел на дно.

«U-22» всплыла и пошла к месту гибели своей жертвы. Там плавал только один человек. Люди с «U-22» вытащили его к себе наз борт, и вдруг Оппе увидел на его фуражке знакомую надпись, говорящую о том, что перед ним матрос с «U-7», с той лодки, которой командовал его старый друг Кениг.

Через два года после этого трагического события Оппе был убит, а его лодка уничтожена английским судном-ловушкой под командой знаменитого Гордона Кемпбелла.

Третья лодка, о которой я вам говорил, «U-31», так и не вернулась, сколько мы ее ни ждали. Шли недели и месяцы, а о ней ничего не было слышно. Мы полагали, что она погибла на мине. Однако, спустя полгода она неожиданно воскресла и создала целую сенсацию в качестве «подводной лодки-призрака»[30].