Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Лишь категорическое приказание Алексеева и Корнилова предотвратило террористическое покушение па бывшего террориста. На Савинкова они пока смотрели примерно так же, как калединцы в первые послеоктябрьские дни на Керенского: мог ли он стать «наживой» для известного сорта «рыбы», т. е. для тех антибольшевистских элементов, которые объявили себя приверженцами «февральской демократии»...

Корнилов скептически слушал рекомендации Милюкова, Савинкова и др. Он ультимативно требовал передачи ему единоличного командования над армией. Дело дошло до того, что представитель московского «Совещания общественных деятелей» получил от Алексеева и Корнилова письма с отказом от «руководства делом» и о предоставлении другому полного комапдования. Алексеев при этом ссылался на свое старческое состояние, а Корнилов — на желание направиться в Сибирь. Но «политики» стремились сделать все возможное, чтобы не допустить грозящего раскола. Началась череда заседаний и совещаний, нередко весьма бурных, с целью добиться примирения. Наибольшее упорство проявлял, пожалуй, Алексеев. Он предлагал даже создать два «центра борьбы»: здесь, на Дону, с Алексеевым во главе, и па Кубани, куда должен был перебраться Корнилов. Корнилов не принимал этого варианта, говорил, что это все равно, что «открыть два балагана на одной ярмарке: каждый будет зазывать к себе». Умиротворяющую роль играл уравновешенный, вальяжный А. Деникин. В конце концов достигли компромисса: создавался «триумвират», в котором Корнилову принадлежала военная власть, Алексееву — гражданское управление, финансы и сношения с союзниками, Каледину — управление Областью войска Донского. Позднее Луком-ский считал это ошибкой. Корнилову, по его мнению, следовало уехать в Сибирь: он бы лучше Колчака «сумел повести там дело». Но это все — «крепость заднего ума».

При «триумвирате» функционировал «Гражданский совет», куда вошли М. Федоров, Г. Трубецкой, П. Струве и несколько позднее П. Милюков. В совете оказался и Б. Савинков, который упорно, но безуспешно убеждал генералов, монархистов и кадетов сотрудничать с «демократическими элементами» ради победы над большевизмом. Впрочем, очень скоро Савинков и Вендзягольский были вынуждены покинуть Дон. Савинков нелегально возвратился в Москву. Впереди у него будет еще долгий путь борьбы с Советской властью: восстание в Ярославле, армия эсеровского Комуча, эмиграция, организация антисоветской борьбы из Польши... В 1924 г. Савинков нелегально перейдет границу, будет арестован и осужден. В тюрьме он переосмыслит свою жизнь, признает Советскую власть. Недавно опубликованы его стихи:

Я так устал...

Когда б ты знал Мое смиренье,

Ты бы простил...

Нет больше сил...

Вся жизнь моя Есть наважденье,

Дай мне забвенья...

В 1925 г. в тюрьме Савинков покончит самоубийством.

К концу декабря «триумвират» и состоявший при нем «Гражданский совет» выработали политическую декларацию Добровольческой армии, в основу которой легла «быховская программа». Центральным пунктом декларации являлась установка на создание в стране «временной сильной верховной власти из государственно мыслящих людей». Таковыми в добровольческих «верхах» считались генералы и поддерживавшие их политические деятели от монархистов до кадетов, но не далее. Эта «сильная верховная власть» должна была восстановить частную собственность, осуществить денационализацию промышленности, остановить раздел и передел земли, создать армию «на началах подлинной воинской 'Дисциплины», т. е. без выборных должностей, комиссаров и комитетов. Затем предполагалось созвать «хозяина земли русской» — Учредительное собрание, призванное «окончательно сконструировать государственный строй» и решить все коренные проблемы, в том числе аграрную и национальную. Речь, однако, не шла о созыве того Учредительного собрания, которое было избрано по дооктябрьским спискам и дало большинство эсеровской партии. Имелось в виду Учредительное собрание, которое они сами приведут к верховной власти после свержения Советской власти.

В целом добровольческая декларация носила отпечаток некоей неопределенности и незавершенности. Она не провозглашала лозунга монархической реставрации, но в ней ничего не говорилось о возможном учреждении республики. Вопрос этот как бы обходился стороной, «не предрешался» до созыва нового Учредительного собрания. В этом сказывалось не только одно стремление сразу же не сузить свою политическую базу, по и главным образом — прикрыть истинные монархические устремления, за год революции явно скомпрометированные в глазах масс.

«Печать классового отбора,— писал позднее Л. Деникин,— легла на армию прочно и давала недоброжелателям возбуждать против нас в народной массе недоверие и опасения и противополагать ее цели народным интересам». И. Милюков раскрывает вторую, не очень определенную часть этого деникинского признания и ставит точку над «и»: «В составе офицерства, собравшегося на юге, было 80% монархистов, и среди них пемало сторонников старого режима».

Весь декабрь и начало января приток офицеров, юнкеров и кадетов в Добровольческую армию медленно, но все же ширился. В Ростове, Новочеркасске и других местах всюду были расклеены листовки «От штаба Добровольческой армии». В них объявлялось, что Добровольческая армия, спасающая Россию от «германо-боль-шевиков» и обороняющая теперь «русский юг и вольное казачество», призывает в свои ряды всех, кто разделяет ее цели. Офицерам «на всем готовом» предлагается 450 руб. в месяц и 1 руб. 50 коп. суточных в период боевых действий. Солдатам тоже «па всем готовом» обещали 30 руб. в месяц плюс 1 руб. суточных во время боев. Па случай ранения и смерти семьям полагалось вознаграждение до 500—1000 руб.

К концу января насчитывалось уже более 3 тыс.

/добровольцев. Вместе с калединцами они держали фронт на северных границах Области войска Донского и готовились, готовились к своему главному делу — предстоявшей борьбе против Советской России. В начале января Корнилов выступил с речью в 1-м офицерском батальоне. Он сказал: «Вы скоро будете посланы в бой. В этих боях вам придется быть беспощадными. Мы не можем брать пленных, и я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед богом и русским народом я беру на себя!»

Третьего не дано

События, происходившие в декабре—январе на каледин-ско-корпиловском Дону, оказали непосредственное влияние на судьбу ожидавшегося «хозяина земли русской» — Учредительного собрания.

С первых же дней Февральской революции все политические партии высказались за его созыв, в том числе и большевики. Правда, по мере развития и углубления революционного движения, но мере радикализации требований народных масс в кадетских кругах и тем более в тех группах и организациях, которые стояли еще правее, все явственнее раздавались голоса сомнений в необходимости созыва Учредительного собрания. Здесь стали рождаться мысли о том, что без предварительного установления «твердого порядка» Учредительное собрание превратится в «игрушку» «развивающейся анархии». Временное правительство явно тянуло с созывом в Учредительное собрание из-за опасения его возможной «левизны». Большевики были, пожалуй, единственной партией, решительнее других требовавшей безотлагательного созыва Учредительного собрания. «Если брать Учредительное собрание вне обстановки классовой борьбы, дошедшей до гражданской войны, то мы не знаем пока учреждения более совершенного для выявления воли народа»,— писал В. И. Ленин 64.

Придя к власти, большевики и Советское правительство точно соблюли срок выборов в Учредительное собрание, назначенный еще Временным правительством. В большинстве округов они состоялись 12, 19 и 26 ноября. Большевики выиграли в основных промышленных центрах и во многих воинских частях. Но в целом исход выборов оказался «пеболыневистским». Большевики получили 24% голосов, правые партии (кадеты и др.) — 17, а эсеры, меньшевики и другие мелкобуржуазные демократы — 59, причем эсеры получили подавляющее большинство — более 40% голосов. Вопрос о причинах такого исхода выборов давно исследован. Главное, что его определило,— это то, что выборы проходили по спискам, составленным до победы Октябрьской революции, когда крестьянские массы еще связывали свои надежды на получение земли главным образом с партией эсеров. Были и еще причины, но для нас важнее другое: понять ситуацию, возникшую в связи с таким исходом выборов и определившую позицию, занятую Советской властью.

61
{"b":"236807","o":1}