Спустя 2—3 часа после того, как Авксентьев и др. уехали из Зимнего, сюда явилась делегация от казачьих полков. Керенскому было заявлено, что казаки готовы защищать правительство и начнут «седлать коней», если получат твердые заверения в том, что «казачья кровь не прольется даром», как это произошло в июле, и что против большевиков будут приняты «самые энергичные меры». Керенский как-будто бы дал такое заверение, но казаки так и не «заседлали коней». Делегация, вероятно, не имела определенных полномочий и, скорее всего, проводила некий «зондаж». Совет «Союза казачьих войск» ранним утром 25 октября принял решение не участвовать в борьбе на стороне Керенского. Но и Керенский, по-видимому, уже мало доверял казакам. Спасение, считал он, должно было прийти с фронта.
В третьем часу ночи 25 октября генерал для поручений при Верховном главнокомандующем (Керенском) Левицкий передал начальнику штаба Ставки генералу Духонину распоряжение для главнокомандующего Северным фронтом В. Черемисова об отправке казачьих частей в Петроград. Первой должна была двинуться 1-я Донская дивизия 3-го конного корпуса. В случае, если казаки не смогли бы двигаться по железной дороге, им следовало идти к столице походным порядком. Духонин тут же передал этот приказ главнокомандующему Северным фронтом генералу В. Черемисову и командиру 3-го конного корпуса генералу Краснову. А утром Керенский сам выехал на фронт, чтобы лично форсировать движение карательных войск к столице...
Впоследствии некоторые эмигрантские историки и публицисты, медленно раскручивая «историческую пленку» в обратном направлении и тщательно отыскивая в ней «роковые просчеты», считали, что, пожалуй, единственным человеком, который в октябрьские дни мог бы «спасти положение», был генерал М. Алексеев. Его имя, казалось, способно было привлечь немало «боевых единиц».
Алексеев действительно находился в Петрограде. Говорили, что его видели то «спокойно идущим» «сквозь цепи революционных войск» к Зимнему дворцу, то даже в самом штабе округа. В мемуаристике есть свидетельство, согласно которому 20 или 22 октября Алексеев твердо заверял М. Терещенко, что в Петрограде находятся 15 тыс. офицеров и по крайней мере 5 тыс. из них под его, Алексеева, командой будут защищать Временное правительство, если оно, конечно, «разрешит». Но, как уверял позднее П. Струве, Алексеева «не позвали». Безусловно, верно здесь только одно: петроградские гостиницы и общежития в самом деле кишели офицерами, по разным причинам покинувшими фронт. Их симпатии всецело были на стороне Корнилова. Несомненно и то, что многие из них готовы были сражаться. Примечательны воспоминания поручика А. Синегуба, принимавшего участие в защите Зимнего дворца. Там есть слова, звучащие прямо-таки как молитва: «Дорогие Корнилов и Крымов, что не удалось вам, то, бог милостив, может быть, удастся нам...» Но верно также и то, что немалой части обретавшегося в Петрограде офицерства коснулся тлен разложения. Тот же Синегуб рисует картину одного из «офицерских убежищ» в Павловском полку. Офицеры в аксельбантах, дамы в шляпах с огромными полями, цветы, вина, коробки конфет, снующие официанты, безобразные сцены разврата...
Готовность Алексеева во второй раз встать на защиту презираемого им Керенского, да еще с имеющимися силами, весьма сомнительна. Созданная им «алексеевскаи организация», если и включала в себя те «пять тысяч» офицеров, о которых Алексеев якобы говорил Терещенцо, ставила перед собой иную задачу: переброску офицеров на Дон для организации там борьбы после крушения керенщины. Как мы уже писали, эта задача вполне могла быть согласована Алексеевым и с Быховом и с Новочеркасском.
В эту версию, между прочим, вполне вписывается то, что известно о деятельности в те дни Б. Савинкова я М. Фшюненко. Савинков, являвшийся членом Совета «Союза казачьих войск», как он позднее рассказал сам, 27* или 25 октября разыскал Филоненко и предложил ему включиться в помощь правительству. Ответ Филоненко примечателен. Он посоветовал ничего не предпринимать, так как большевиков победить будет легче после того, как они, взяв Петроград и захватив власть, проявят «полную неспособность к управлению государственными делами». Филопенко, таким образом, полностью разделял точку зрения, широко распространенную в правых кругах.
Но Савинков продолжал действовать. Он встретился с Алексеевым. Обсуждался вопрос о том, чтобы совместными силами все же «поднять» казаков, дислоцированных в Петрограде. Савинков утверждает, что дело сорвалось только из-за того, что было уже «слишком поздно». Однако более достоверным кажется свидетельство А. Деникина, который со слов зятя Алексеева полковника А. Шап-рона дю Ларэ писал, что Алексеев отклонил предложение Савинкова, «как безнадежное». 25 или 26 октября он исчез из Петрограда. Примерно через две недели в ново-черкасской газете «Вольный Дон» появилось интервью «генерала, приехавшего в Новочеркасск». Он заявлял: «Русская государственность будет создаваться здесь... Обломки старого русского государства, ныне рухнувшего иод небывалым шквалом, постепенно будут прибиваться к здоровому государственному ядру юго-востока». Анонимность генерала была секретом полишинеля. Все здесь зиали: интервью дал Алексеев...
* * %
Все остальное хорошо известно. Стремительно набирая теми, Октябрьское вооруженное восстание шло к своей победе. В полдень 25 октября у Мариинского дворца, где заседал Предпарламент, появился отряд Военно-революционного комитета. «Предпарламентариям» было предложено освободить здание. Наблюдавший эту сцену все тот >ке «петроградский чиновник» записал в своем дневнике: «Предпарламент был очень вежливо разогнан. Вообще большевики пока ведут себя очень вежливо». Фактически все члены Предпарламента (кроме двух второстепенных лиц) свободпо ушли из Мариинского дворца.
Восставшие еще полностью не овладели всем городом, еще не был взят Зимний дворец, где находилось Временное правительство, когда около 11 часов вечера 25 октября в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов. Сама картина начавшегося съезда раскрывает социальную суть того, что произошло в эти хмурые октябрьские дни в Петрограде. Троцкий писал: «Внешний вид съезда говорил о его составе. Офицерские погоны, интеллигентские очки и галстуки первого съезда (Советов.— /1. И.) почти совершенно исчезли. Безраздельно господствовал серый цвет в одежде и на лицах. Все обносились во время войны. Многие городские рабочие обзавелись солдатскими шинелями. Окопные делегаты выглядели совсем ие картинно: давно не бритые, в старых рваных шинелях, в тяжелых папахах, нередко с торчащей наружу ватой, на взлохмаченных волосах. Грубые обветренные лица, тяжелые потрескавшиеся руки, желтые пальцы от цыга-рок, оборванные пуговицы, свисающие вниз хлястики, корявые, рыжие, давно не смазывавшиеся сапоги...»
Может быть, это был наиболее демократический парламент во всей мировой истории! Как же можно было противиться его воле тем, кто считал себя демократами? Впервые народ создал парламент по своему образу и подобию. На I Всероссийском съезде Советов (июнь 1917 г.) присутствовали более 800 делегатов, из них более 600 были меньшевиками и эсерами. Теперь, на этом съезде, из приблизительно 650 делегатов 390 были большевики. Так изменилась политическая ситуация всего лишь за четыре месяца революции! Но ВЦИК и его президиум, избранные па I съезде Советов, еще полномочны. Нет только некоторых лидеров того Исполкома. Меньшевики II. Чхеидзе и И. Церетели еще в начале октября уехали в Грузию; в Петроград они больше никогда не вернутся. Оба окажутся в эмиграции. Чхеидзе в 1926 гг. покончит жизнь самоубийством, Церетели проживет до 1959 г., напишет интересные воспоминания о Февральской революции. Отсутствовал и лидер правых эсеров В. Чернев. Как и Керенский, он устремился па фронт, чтобы содействовать там организации борьбы с большевиками. Вскоре он еще заявит о себе па политической арене.
‘ Съезд от имени старого ВЦИК открывает Ф. Дан. Его краткая речь несколько сумбурна, но он сразу пытается задать враждебный большевикам тон, протестуя против обстрела Зимнего дворца, в котором его партийные товарищи «выполняют свой долг». По соглашению крупнейших партийных фракций на пропорциональной основе президиум съезда должен состоять из 14 большевиков, 7 эсеров, 3 меньшевиков, 1 меныневика-интернационали-ста. Но правые эсеры и меньшевики воздерживаются от участия в президиуме «впредь до выяснения некоторых вопросов». Избранные большевики под гром аплодисментов занимают свои места. Нет пока В. И. Ленина, но он здесь, в Смольном. Среди членов президиума — Л. Троцкий, Л. Каменев, Г. Зиновьев, А. Рыков, А. Луначарский, В. Аптонов-Овсеенко, II. Крыленко и др. Председателем избирается Л. Каменев. И все это (и персональный состав большевиков в президиуме, и имя его председателя) — яркие показатели моральной атмосферы, царившей в партии. Еще несколько дней назад Л. Каменев, Г. Зиновьев выступали против восстания, но сегодня, когда восстание фактически уже победило, они снова в большевистском руководстве.
