– Ради бога, мисс Джан, разве вы не видите, что я слишком стар, чтобы справиться с такой задачей?

Дэвид поднялся по внутренней лестнице в квартиру на втором этаже. Вскоре он вернулся, держа в руках полбутылки бурбона и грязный стакан. Его лицо было белым как мел. Джерико подумал, что парень пережил день, полный таких ужасов, что никогда не сможет его забыть. Сначала убили эту девушку, Элли, потом он обнаружил окровавленного умирающего Баумана, теперь присутствовал при попытке в первобытных условиях извлечь пулю из спины Конрада, который тоже был на грани смерти. Дэвид протянул бутылку и стакан доктору Смоллвуду. Старик взял стакан, но его руки тряслись так сильно, что он, казалось, вот-вот выронит его. Амазонка подошла к нему и взяла у него стакан и бутылку. Плеснув в стакан щедрую порцию виски, она протянула его Смоллвуду. Старик вцепился в стакан обеими руками, но губы его так тряслись, что содержимое все равно проливалось на грязную рубаху.

Дэвид подошел поближе, и Джерико заметил, что молодой человек дрожит не меньше, чем руки старого доктора.

– Где вы его откопали, Дэвид? – поинтересовался Джерико.

– Я подумал, что иметь дело с ним безопаснее, чем с Годдардом, – прошептал Дэвид. – Он был лучшим врачом в городе и принимал роды у моей матери, когда я родился. Боже мой, мистер Джерико!

Джерико взглянул на него и увидел, что глаза у молодого человека расширились и потемнели от ужаса.

– Нельсон!

– Что с ним?

– Он наверху в своей комнате, мистер Джерико. Мертвый. Выстрел в голову.

С Джерико что-то произошло. Им овладела дикая ярость. Он оставил Дэвида и ринулся к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Остановись, Джерико! – приказала амазонка и сняла автомат с предохранителя.

Джерико обернулся, не дойдя шага до лестницы. Его глаза вспыхнули.

– Так вы хотите, чтобы вас услышали? Вы хотите, чтобы люди слушали вас? – В его голосе послышались громовые раскаты. – Ну, так я вас слушал и не увидел в ваших словах ничего, кроме вашего пристрастия к насилию. Дэвид сказал, что вы убили человека, который лежит там, наверху. Он был простым слугой, так что о нем не напишут в газетах. Но если вы выстрелите в спину мне, то уж об этом, мадам Президент, напишут обязательно. Поэтому стреляйте, если я ваш враг. Бросьте нести чепуху насчет борьбы за мир и делайте свое дело! Вы – обыкновенная шпана, а то, что вы делаете, гораздо хуже, чем то, что истеблишмент только замышлял. Я не смогу оказать вам сопротивления, потому что безоружен, к тому же на вашей стороне численный перевес. Но я предоставлю вам возможность убить достаточно народу, чтобы вас больше никто и никогда не стал слушать. Можете начать с меня! Можете убить Таню, хотя она старается помочь вам. Можете вручить скальпель этому старому пьяному дураку и позволить ему убить Конрада прямо на этом самом столе. А после того как большинство из вас погибнет от пуль полиции, оставшиеся в живых предстанут перед судом и смогут сколько угодно болтать и про мир, и про ненависть к насилию, и про новое общество, но только ни одна живая душа на свете не станет вас слушать. Так что можете стрелять в меня, мадам Президент. Я поднимусь и посмотрю, что вы там учинили.

Джерико развернулся и зашагал наверх. Он понимал, что рискует не дойти. За его спиной раздался громкий истерический хохот.

– Остановись! – крикнула амазонка, она обращалась не к Джерико, а к беременной, которая подняла свое ружье и прицелилась.

Джерико поднялся на верхнюю ступеньку. Дыхание со свистом вырывалось из груди. Он не оборачивался. Открыв дверь, Джерико вошел в комнату. Нельсон лежал на полу в луже крови. Пуля вошла в лоб и снесла часть черепа. Никаких следов борьбы Джерико не обнаружил. Характер раны говорил о том, что стреляли с близкого расстояния. Оружия в комнате не было.

Дверь за спиной Джерико отворилась, и в комнату вошла амазонка в сопровождении двух вооруженных девушек. На мгновение в комнате повисло молчание, потому что вошедшие уставились на Нельсона, не в силах оторвать глаз, будто зачарованные ужасным зрелищем.

– Ей-богу, Джерико, я даже не знала, что он здесь, – сказала Джан; казалось, увиденное ее потрясло. – Могу поклясться, что никто из нас в этом не виновен.

– Вам кажется, что это звучит достаточно убедительно и кто-нибудь вам поверит? – Джерико взглянул на девушку и понял, что этот вопрос был лишним. Интуиция, которой он привык доверять, подсказала ему, что она говорила правду. – Почему вы решили перенести Конрада в конюшню?

– Доктор Смоллвуд сказал, что на поляне он ничего не сможет сделать. Ему нужен был свет, вода, чтобы вымыть руки и простерилизовать инструменты. Дэвид предложил перенести Конрада в конюшню, и мы все перешли сюда.

– И вы доверили Конрада этому старому дураку?

– Он умирает, Джерико. У нас не было выбора. Мы не были уверены, что вы приведете кого-нибудь получше.

– Вы могли попытаться доставить его в больницу, в реанимацию, тогда у него появился бы шанс. Если вы позаботитесь о нем, если он для вас не только символ вашей революции, вы можете спасти ему жизнь. Что будет с ним потом – вопрос правосудия. В конце концов, у него появится шанс быть услышанным.

В первый раз он увидел на ее лице сомнение.

– Если вы не виновны в том, что случилось, – продолжал Джерико, – значит, кто-то приходил сюда до вас. Этот же человек был в доме Баумана после того, как вы ушли оттуда. Именно тогда ваши люди наблюдали за шоссе.

– До того как ранили Конрада, кто-то возвращался в дом, когда остальные уже уехали на аукцион. Тогда у нас не было причины остановить его.

– Его?

– Плотный парень, блондин. Скорее всего, сотрудник фонда.

Джерико плотно сжал губы. Боб Уилсон. Он сам сказал, что возвращался за чековой книжкой Лиз.

– Как долго он находился в доме?

– Недолго. Минут пять, может быть, десять.

Достаточно ли этого, чтобы обнаружить Баумана, перенести его наверх, сорвать с него одежду, изуродовать, потом задержаться, чтобы написать записку, да к тому же отмыться после кровавого занятия?

– Предположим, что вы сказали правду и в самом деле не убивали ни Баумана, ни Нельсона.

– Так и есть.

– Тогда кто-то воспользовался той атмосферой, которую вам удалось создать, для того чтобы удовлетворить свою кровожадность.

– Кто же?

– Я сам хотел бы это знать. – Он пощупал пульсирующую шишку на голове. – Остановить насилие можно только тогда, когда мы найдем ответ на этот вопрос. Потому что остановить его необходимо. Нужно остановить и вас, и полицию вместе с их обезумевшими добровольцами, если мы не хотим стать участниками бойни, которая потом войдет в историю.

– Это невозможно, – возразила амазонка. – Они не отстанут от нас, поэтому и нам придется воевать с ними до конца. Выбора нет.

– Их можно остановить, если рассказать им правду. Я могу взять это на себя. Вам придется ответить за уничтоженные полицейские машины, нелегальное хранение оружия и взрывчатых веществ и избиение того полицейского. Но и им можно предъявить обвинение за незаконное вторжение в поместье Уолтура, провокацию беспорядков и поощрение охоты на людей, которую ведут их добровольные помощники. Их можно остановить, но только тогда, когда они убедятся, что вы не виновны в смерти Баумана и этого человека, когда им станет о нем известно. Если вы сумеете обуздать ваше войско, я беру на себя обязанность остановить их.

– Если мы станем верить всем и каждому, то проиграем. Почему мы должны тебе доверять? Тебе нужно только одно – вызволить свою девушку. Мы отпустим тебя, а ты потом вернешься с оружием и приведешь сюда этих.

– Все, чего я добиваюсь, это прекратить бессмысленное истребление людей как с одной, так и с другой стороны.

– А если тебе не удастся их остановить?

– Хуже, чем сейчас, вам все равно не будет. Дайте мне попытаться, и если мне суждено потерпеть поражение, то ваше положение останется таким же, как сейчас.

– А Конрад?

– Здесь у вас ничего не выйдет. Отпустите Дэвида и доктора Смоллвуда, чтобы они отвезли его в больницу. Лучше всего, если они отвезут его немедленно. Иначе можете считать вашего Конрада покойником, Джан.