Заметим попутно, что, несмотря на вялость произносимых, на заседании Политбюро слов и узость понимания событий, все присутствовавшие были твердыми государственниками и никаких сомнений в необходимости защиты интересов безопасности страны не имели. Даже жалкий по натуре Г орбачев всем охотно поддакивал. И представить себе тогда было немыслимо, что через восемь лет он позволит Ельцину развалить великий Советский Союз и оголить его рубежи!. Однако политиками все они были слабыми и не имевшими стратегических целей, включая и заболевшего Андропова. Его неукротимый карьеризм и тайная опора на либеральных полуевреев стратегией все же назвать никак нельзя. А вялая тактика в "самолетном деле" вызвала мировой скандал, который умело разыграли враги нашей страны.

Начался неописуемый вой, как на государственном уровне, так и всевозможными подразделениями "демократической общественности". Нас выпроводили из многих международных организаций, пытались поставить вопрос в ООН, у советских посольств проходили демонстрации - и так до бесконечности. При этом совершенно замалчивался простой вопрос: как же начиненный новейшей электроникой "Боинг" тысячу километров летел над нашей зем лей и внезапно ослеп и оглох? ИКАО (всемирное объединение авиаторов) заявило, что хоть и нарушил самолет наше воздушное пространство, но нечаянно, мол, как можно его сбивать. А как можно летать над ядерными базами чужой страны и при этом с помощью спутников записывать сигналы радаров? .

Есть косвенные данные, что больной Андропов очень переживал происходившее. Он-то отлично знал, что произошла наглая провокация американских спецслужб (причем вполне возможно - без разрешения политического руководства страны). Но он не нашел средств для отпора пропагандистской кампании, его сотоварищи по Политбюро к тому были еще менее способны, а личные помощники били только на устройство русофобских и просионистских делишек.

Однако все рано или поздно выходит наружу. В самом конце 1992-го и в начале 1993 года российская администрация по указанию Президента Б. Ельцина передала в ИКАО практически все материалы и документы по делу о гибели корейского самолета. Были переданы международным экспертам копии всех записей из "черных ящиков", а также копии всех переговоров между командными пунктами на Дальнем Востоке в ночь с 31 августа на 1 сентября. Летом 1993 года ИКАО официально объявила, что эта организация снимает все те обвинения с Советского Союза и России, которые выдвигались рейгановс-кой администрацией. Советский Союз больше не обвиняется в том, что его ПВО и ВВС сознательно сбили пассажирский самолет, совершив тем самым жестокий и варварский акт. В документе ИКАО, в частности, говорилось: "3.12. Летный экипаж КАЛ007 не выполнил надлежащих навигационных процедур, которые обеспечивают выдерживание воздушным судном заданной линии пути в течение всего полета. 3.32. Командование ПВО СССР сделало вывод, что КАЛ-007 является разведывательным воздушным судном PC-

135 США перед тем, как оно отдало приказ о его уничтожении". В заключении ИКАО нет вывода о преднамеренности нарушения "Боингом-747" советского воздушного пространства, но это уже сугубо на совести американских спецслужб, которые скрыли и елико возможно будут скрывать свое преступление. Но Юрий Владимирович уже не узнал об этом...

Андропов упорно боролся за жизнь с физическими своими недугами. Но не переставал он и бороться против своих политических соперников, хотя после быстрого падения Ще-локова ни одного серьезного в истинном смысле слова конкурента у него в Кремле и даже вокруг него уже не оставалось. Природная подозрительность и долговременный чекистский опыт приучили его к повышенному чувству самосохранения. Ради власти он пренебрегал всем. Дочь разошлась с мужем-актером, потом снова с ним сошлась, родила ребенка, часто болела. Сын сильно попивал, неважно было у него в семье. Ничего не могло отвлечь Юрия Владимировича от главной сути всей его жизни. А суть эта исчерпывалась коротким и емким словом ВЛАСТЬ.

Впрочем, и теперь для Андропова все это было уже второстепенным. Главное -укрепить личную власть. Все долгие семьдесят лет кремлевской эпохи, как известно, "кадры решали все". Вот Андропову и предстояло: 1) убрать Гришина; 2) снять Романова; 3) укрепить своего выпестованного любимца Горбачева. Ну, тут дела не охранные, любого из названных лиц простым приказом не уберешь (как Щелокова или Федорчука). Тут Андропов начал обстоятельную и неспешную осаду и добился своего - правда, уже после смерти.

Виктор Васильевич Гришин родом из Подмосковья, то есть, по сути, коренной москвич, железнодорожник-практик.

С 1950 по 1956 год - в аппарате МК, второй секретарь. Затем, после некоторого пребывания во главе профсоюзов, он с июня 1967-го - Первый столицы. То есть этот год был решающим в карьерном рывке его и Андропова (они, кстати, были одногодки). Правда, кандидатом в члены Политбюро Гришин стал раньше - в 1961-м, а членом - тоже раньше, в апреле 1971-го (Андропов, напомним, ровно на два года позже).

У Гришина было мощное "хозяйство" - столица, даже учетные карточки членов КПСС Брежнева и Андропова лежали в сейфах Московского горкома. Понятно, что это чисто обрядовая сторона дела, но большевики со сталинских времен были приучены ко внешнему соблюдению обрядности. (Не раз, бывая на различных "партийно-хозяйственных активах", слыхал я веселую и гласно произносимую шутку, когда председателем избирали главу местного исполкома: "Вся власть Советам!". Опытные карьеристы отлично понимали, какая "власть" имеется у "Советов", но ленинские заветы свято чтили.)

Но дело не в шутках. Аппарат Московского горкома и тридцать с лишком его райкомов были одним из основных поставщиков партийно-государственных кадров. Начальник районного КГБ Москвы никогда не смог стать хотя бы директором крупного столичного завода, а вот первый секретарь партии запросто становился замом союзного министра или шел на соответствующий пост в аппарат ЦК. То же отмечалось и в идеологии: директора киностудий и театров, ректоры институтов, руководители крупнейших издательств, Московское (не Центральное) радио и телевидение - о, это была целая духовная империя, все оставалось прерогативой Старой площади, а не Лубянки.

Гришин был человек осмотрительный, берег и хорошо расставлял кадры, твердо признавал верховенство Леонида Ильича и был с ним в наилучших отношениях. В идеологию строго не лез: либеральничает театр на Таганке - на то есть министр культуры, славянофильствует "Молодая гвардия" - на то есть отдел пропаганды ЦК КПСС или уж, на худой конец, - ЦК ВЛКСМ.

Обходительный и благодушный человек, хорошо знавший свое аппаратное дело, он пользовался большим авторитетом у партийного "актива" столицы, его указаний и советов охотно слушались.

В номенклатурно-аппаратном соревновании проиграл бы Юрий Владимирович Виктору Васильевичу как пить дать, но... у последнего нашлись трещинки, а уж туда поспешили запустить щупальца с Лубянки.

И было куда. Вокруг Гришина в последние годы управления столицей, и в особенности в его окружении, столпилась группа хапуг. Шло это снизу, с торговли. Торговая мафия стала в Москве почти официальной. (Уж позволю себе еще один "мемуар": осенью восьмидесятого года состоялся бенефис М. Плисецкой, довелось мне там тоже побывать, кстати, сидя позади генерала Бобкова, но не в этом дело. Смотрю и поражаюсь: сидит Алек-сандров-Агентов со своей еврейской супругой, ряд четвертый партера, на восьмом - Тя-жельников с супругой, на 14-м - одинокий, как всегда, молчаливый Шауро, но главное - во втором ряду партера оборачивается в зал простоватая дама лет под шестьдесят, одетая дорого, но безвкусно: это была директор гастронома, что стоит против дома, где официально проживали тогда Брежнев, Андропов, Щелоков.)