– Кто вы?

– Меня зовут Вейер, – ответил седовласый мужчина. – А как зовут вас?

– Брат Роберт из монастыря в Эгюбелле. – Никто из них не протянул руки для рукопожатия. – Вы знаете язык, на котором она говорила? Что она сказала?

– Вы не поймете.

– Не будьте так категоричны, – возразил брат Роберт.

Вперед выступил Мартин.

– Зачем вы пришли сюда? Почему вы прятались снаружи, наблюдая за нами?

Вейер озабоченно нахмурился.

– Не знаю. Я что–то здесь почувствовал. Мне казалось, меня влечет к людям, которые собираются в этом доме.

Грейс попыталась определить его чуть заметный акцент. Он походил на акцент англичанина, и тем не менее такого произношения, как у него, она никогда не слышала.

– Вы не принадлежите к нашему числу, – твердо и безапелляционно заявил Мартин.

– Совершенно верно. Но кто к нему принадлежит? Почему вы собираетесь здесь?

Брат Роберт вмешался:

– Мы приходим, чтобы вознести хвалу Господу и подготовиться дать бой Его врагу. Среди людей появился Антихрист. Мы ждем знака.

– Антихрист?

– Да, Дух зла во плоти.

Мистер Вейер пристально посмотрел на брата Роберта, затем на Грейс; его тяжелый взгляд обжег ее, как удар хлыста.

– Значит… вы знаете.

Брат Роберт кивнул.

– Сатана явился, чтобы попытаться предъявить свои права на этот мир.

– Мне ничего не известно о Сатане, но что–то надвигается. Я не понимаю, почему это затронуло именно вас?

Мартин так и вскинулся.

– Что вы имеете в виду? Мы вовсе не тронутые, а такие же нормальные люди, как все остальные, даже более нормальные!

– Я имею в виду, что вам дарована особая чуткость, ниспослано предупреждение, вам дано знать. Почему именно вам?

– А почему бы и нет?

– Потому что ваших жалких сил недостаточно, чтобы вести эту борьбу.

– И вы полагаете, именно вам предстоит возглавить нас? – спросил Мартин.

Мистер Вейер горько усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Нет, я не хочу иметь с этим ничего общего. Я больше этим не занимаюсь. По правде говоря, я думал, что все кончилось.

– Это никогда не кончается, – заметил брат Роберт.

– Возможно, вы и правы. Думаю, мне следовало бы об этом знать. Но я тешил себя напрасной надеждой.

– О чем вы говорите?

– Вы не поймете.

Брат Роберт опустил глаза и тихим шепотом произнес:

– Я побывал в дальних странах. Я повидал такие места, которые добрым людям видеть грешно. Я читал запретные книги…

– Неужели это разрешается монаху? – спросил Вейер.

– «Познай врага своего» – мудрое изречение. Как Бог являет себя миру в разных обличьях, так и дьявол тоже. Я окунался в бездну ужасающего зла и устоял перед ним, ни разу не поддавшись его соблазнам.

Вейер внимательно рассматривал брата Роберта и, покачав головой, сказал:

– Но нельзя пройти по горячим углям, не обжегшись.

– Верно. Пережитое сделало меня… более, как вы говорите, чутким. Похоже, я приобрел шестое чувство, нечто вроде ощущения запаха, исходящего от деяний дьявола. А здесь этот запах очень силен…

– Не совсем здесь, – сказал мистер Вейер. – Дальше к востоку.

Брат Роберт пристально посмотрел на него.

– Вы тоже его ощущаете?

– Как сказал ваш друг, – Вейер кивнул в строну Мартина, – я не принадлежу к вашему числу.

– Я это знаю, – ответил брат Роберт. – И все же вы один из нас.

– Был, был, но перестал им быть.

Когда мистер Вейер встал, Грейс показалось, что он возвышается над всеми ними, как гора. Отступив на шаг, она обратилась к нему:

– Пожалуйста, скажите мне, на каком языке я говорила.

– На языке древних.

– Я никогда о таком не слышал, – заявил Мартин.

– Никто не говорил на нем много тысячелетий.

– Я вам не верю! – запальчиво воскликнул Мартин.

– Замолчи, Мартин, – одернул его брат Роберт. – Я ему верю.

Грейс посмотрела в глаза брата Роберта и, впервые осознав всю чудовищность происходящего, почувствовала слабость. Она повернулась к мистеру Вейеру. Его глаза смотрели куда–то вдаль. Он говорил скорее сам с собой, чем с ними:

– Я не знаю, где он скрывался все эти годы, но теперь, похоже, он нашел путь назад.

– Сатана всегда скрывается где–то рядом, – возразил брат Роберт. – Но теперь он воплотился в человека и готовится напасть на человечество.

– Сатана? – переспросил незнакомец. – Разве я упоминал Сатану? – Он пожал плечами. – Ладно. Дело в том, что вам нужна будет помощь.

– Какого рода помощь? – спросила Грейс.

– Не знаю. Некогда существовал человек, но его больше нет. А теперь… – Он замолчал и поочередно взглянул на Грейс, затем на брата Роберта и, наконец, на Мартина. – Может быть, кто–то из вас его заменит.

– Но кто? – спросил брат Роберт. – Как мы узнаем его?

Мистер Вейер повернулся и направился к двери.

– Не имею ни малейшего представления. Но это должен быть кто–то особенный. Кто–то очень особенный.

С этими словами он удалился. Грейс вопросительно смотрела на брата Роберта и раздумывала над тем, кто это мог быть.

1

Пятница, 8 марта

– Какую песню вы насвистываете, святой отец?

Билл поднял глаза и увидел Никки по другую сторону письменного стола. Никки, одетого, чтобы провести уик–энд с Кэлдерами.

– По–настоящему старинную песню, которая называется «Наступил великий день».

– А что в нем великого?

– Все, Никки. Все. Солнце взошло, рабочая неделя почти закончилась. Весна наступит всего через две недели. Великий день с утра до ночи.

У него чуть не закружилась голова, и ему с трудом удалось сдержать распиравшую его радость. Он пока не мог поделиться с Никки всеми подробностями, но его не оставляла уверенность, что вечером этого воскресенья у них будет повод для праздника.

Билл потянулся через стол и поправил галстук Никки. Галстук был слишком ярким и слишком узким и свисал ниже туго затянутого ремня; модным его не назовешь, но он оказался самым чистым из трех наличных красных галстуков. Воротник белой рубашки Никки болтался на его тонкой шее, а рукава синего блейзера были коротки, как и серые брюки, из–под которых торчала резинка белых носков.

В целом Никки являл собой зрелище, могущее привести продавцов магазина «Братья Брукс» в ужас, но его костюм состоял их всего самого лучшего, что можно было извлечь из пестрого набора пожертвованной приюту более или менее приличной одежды с чужого плеча, которую они называли парадной. Впрочем, Билл и не стремился, чтобы его дети отправлялись в гости в семьи чересчур нарядно одетыми. Одежда Никки взывала: «Дайте этому мальчику дом!» И вероятно, это было к лучшему.

Что важнее всего, у него был отмытый и аккуратный вид. Чистые волосы зачесаны назад, что было в известном смысле палкой о двух концах: такая прическа скрывала нескладные выступы на черепе, но выставляла на обозрение большее число угрей на его лбу. Одежда для игр и немного чистого белья лежали в видавшей виды холщовой сумке, которая стояла на полу рядом с мальчиком.

– Нервничаешь?

– Не–а. Я повидал много таких уик–эндов.

– Тебя не бросает в пот, да? Просто крутой парень отправляется на уик–энд.

– О'кей. – Никки улыбнулся нехотя и робко. – Наверное, немного нервничаю.

– Будь самим собой.

Его глаза загорелись.

– Можно?

– Если подумать, да.

Они оба улыбнулись шутке, понятной только им двоим.

Раздался звонок внутреннего телефона.

– Кэлдеры приехали, – сообщила сестра Мириам из вестибюля.

– Мы идем.

Билл взял сумку Никки, положил руку на его плечо и повел мальчика вниз на первый этаж.

– Вот так–то, малыш. Не ударь в грязь лицом перед ними, и ты попадешь в хорошее место.

Билл почувствовал, как рука Никки обхватила его сзади, и мальчик прижался к нему.

2

Билл прощально помахал Никки, когда Кэлдеры отъехали, усадив его на заднее сиденье своего нового «доджа», затем поспешил обратно в свой кабинет и достал из–под пресс–папье письмо. Оно прибыло сегодня утром из Духовного управления Мэриленда, и он читал и перечитывал его уже сотни раз. Ему предлагалось место в средней школе Лойолы в Балтиморе. Он предпочел бы колледж Лойолы, но в любом случае это был шаг в правильном направлении. Он мог явиться туда 1 июня, а с сентября начать работать учителем богословия… если он все еще намерен сменить свою нынешнюю должность на должность учителя средней школы.