– А что, по-вашему, лучше бы он продолжал вот так плавать? Ведь у него, наверняка, есть родственники, которые его ищут.

Мент, тот, что был за главного, бросил злобный взгляд на Руслана. Но ничего не сказал. Ребята тоже решили молчать. От греха подальше.

Дальнейшая судьбина утопленника ребятам была неведома. Но они надеялись, что отыскались родные или близкие и что похоронен он должным образом. О старухе же ментам они ничего не сказали. Зачем? Чтоб на них смотрели, как на идиотов? Нет уж, увольте! Такого счастья не надо!

Ну вот и вся история, которую нам рассказал наш общий приятель – невероятный болтун. И из-за которой я уже давно не могу нормально поспать. Теперь её знаете вы, а это значит, если, конечно, верить тому профессору, сегодня я наконец-то буду спать спокойно. И надеюсь, что мне приснится что-нибудь… эдакое. Далеко не кошмарное.

Спокойной ночи!

Он произносил имя антихриста чаще, чем поминал Христа. Уже более пятнадцати лет главный акушер перинатального центра ходил, как сам считал, в услужении сатане. Он не верил в Бога, но, собственно, и сатане не доверял. Однако в глубине своей черной души сорокадвухлетний акушер надеялся заслужить благосклонности именно сатаны, а не всепрощающую любовь Господа. Отношения с Богом у него как-то не сложились: уж слишком многого просил Господь, чтобы попасть в рай. Он не любил себя обижать и обижать себя никому не давал. Подставить вторую щеку, когда ударили по первой? Это издевательство или мазохизм? Нет, в наше время легче и проще дать сдачи и накостылять сверху, чтоб неповадно было. Люди не воспринимают и не понимают благих дел и в бескорыстии всегда ищут подвох. Люди говорят, что-де времена такие, но зачем пенять на зеркало, коли рожа крива? Не люди ли создают общество, в котором живут, и не это ли общество несёт ответственность за «времена»? Каждый получает по заслугам своим.

Он выбрал другую жизнь.

В Святом Писании перечислены семь основных грехов. Но с чего вдруг слова Библии нужно принимать на веру? В чём она заключается – эта вера? Семь грехов не что иное как семь самых первых законов, соблюдение которых позволило хоть как-то урегулировать быт простых людей, вызволить их из клоаки варварства. А людская вера дала колоссальную возможность разбогатеть и без того богатым власть предержащим. Почему именно золото стало основным металлом церковного убранства? Этим тешится тщеславие Господа, мол, Он достоин только самого дорогого? Но ведь серебро в отличие от золота имеет более полезные свойства…

Сказано: «не убий!». Но почему? Почему человеческий интеллект загнал себя в подобные рамки? Дикая природа живет по своим неписаным законам, где сильный пожирает слабого, где один вид существует для пропитания другого. Почему медведь или тигр может напасть на беззащитного человека и порвать его, загрызть, и для зверя сие деяние не является грехом – он ведь зверь, в этом его сущность? Кто установил рамки человеческой сущности? Что есть нравственность? На планете расплодилось миллиарды людей, и каждого сковывают законы, которые создает куцая горстка правителей, способная без зазрения совести не сегодня, так завтра развязать кровопролитную войну ради призрачных и невнятных интересов своих народов. Народов, коим никогда и ни при каких обстоятельствах войны не были нужны.

Кому служат правители?

Народу?

Нет. Они всецело (возможно, не каждый оное сознает или признается) служат сатане, плодясь на корысти яко на дрожжах.

Настоящих служителей веры в Христа среди властителей можно по пальцам пересчитать. Как сказал один писатель, среди подавляющей инертной людской массы лишь один процент по-настоящему святых людей.

Ему было приятно думать, что он выбрал иной путь, что он не течёт по течению, а продирается против него. Ему нравилось думать, что своими деяниями он противостоит безликому, плодящемуся яко кролики люду, ломает привычные стереотипы. И выходит сухим из воды, из этого безудержного потока крокодиловых слез. Он сожалел лишь об одном: что не может принимать роды сразу у всех женщин. За маской сострадания он ликовал, когда очередная жертва сатане благополучно испускала дух, благодаря его неуёмным стараниям. Разве дети – плоды любви? Нет, дети – сорняки жизни. А выпалывать сорняки для него за счастье.

В таком воодушевлении он отправился домой после очередной смены, после очередной смерти очередного младенца. Да, в такие минуты ощущаешь всю полноту величия, всю силу законов небытия, всю глубину энергии Вселенной, всю мощь первозданного хаоса, весь смысл жизни…

Он витал в «высоких» материях своих мыслей, подходя к дому, и не заметил мелькнувшую тень.

– Это тебе, мразь, за мою дочь! – ядовито прошипела тень ему в ухо.

И в следующее мгновение холодная сталь вонзилась в сердце главного акушера.

– Посмотри на меня, – сказала тень. – Посмотри, пока не сдох!

Его развернули на сто восемьдесят градусов так, чтобы далекий фонарь осветил лицо напавшего. Бесплотная тень обрела плоть. Он увидел перед собой отца погибшего три дня назад младенца, мужчины, что лил слёзы, как последняя тряпка. На секунду в глазах акушера полыхнул страх, но тут же потух. Он осознал, что бояться уже поздно, уже свершилось.

Сатана призвал его, верного слугу, к себе.

Лицо растянулось в улыбке.

И сменилось гримасой боли.

Пёс издох.

Обернувшись бессмертным духом, он оглянулся вокруг. Он видел человека, уничтожившего его бренное тело, он видел знакомую улицу, далекий фонарь, своё бездыханное тело и асфальт.

Потом всё подернулось дымкой.

И обрело Свет.

Ослепительно-прекрасный Свет исходил отовсюду. И отовсюду к нему слетались ослепительно-прекрасные существа, они окружили его. Юноши и девушки теснили друг друга, давая возможность ему увидеть их лики. И он видел лик каждого ангела, видел их печально-укоризненный взгляд, видел сострадание.

И невыносимая тяжесть вдруг обрушилась на его плечи.

– Кто вы?!! – возопил он.

– Ангелы, – хором ответили юноши и девушки.

– Чего вы от меня хотите?!

– Чтобы ты узрел нас.

– Зачем?!

– Ответь сам на этот вопрос, – хором сказали ангелы.

– Я не знаю! – он схватился за свои волосы, едва не вырвав клок.

Тут от общей массы отделился ангел, прекрасная девушка. Она приблизилась к нему.

– Я стала ангелом три дня назад, – сказала девушка-ангел.

– Ну а я-то здесь причём? – Невыносимая тяжесть давила на него, тянула вниз.

– Но ведь ангелом сделал меня ты, – сказала девушка-ангел.

– Я?! – слово прозвучало, как блеяние овцы.

Ангел-девушка отступила в общий круг.

Под ним разверзлась чернь бездонной пропасти.

– Да! Ты и только ты, жалкий смерд! – раздался из пропасти нечеловеческий глас.

Тяжесть грехов сдавила дух его, незримая опора пропала и бездна поглотила главного акушера, низвергнув того в ад.

Сатана (если только это понятие вообще применимо к нему) был зол на него. Зол за вербовку ангелов.

Моё внимание было привлечено очками, которые я уронил по растяпности. Люди один за другим, семьями и поодиночке поднимались на корабль. Я восхищенно ловил жесты, улыбки, движения, пытаясь запечатлеть в памяти всё и детально. Я был рисовальщиком (отчего мои папа и мама в восторге не были) – этим и обуславливался мой пристальный интерес.

Как я сказал, я по растяпности выронил из рук свои очки, когда протирал. Я боялся, что чья-то неуклюжая нога (хотя в неуклюжести имел право винить только себя) раздавит их. И в результате я чуть не проворонил появление семьи Морис. Конечно, мне тогда было неизвестно, что это семья Морис, но, увидев её, я вознамерился навести справки, и навёл.